Погрузившись в размышления, он помолчал, уселся на подлокотник кресла, благодарно кивнул Каре, протянувшей ему дольку мандарина.

— Вот Йольского кота мы точно видели! — похвастался Влад.

— Это был обычный дворовый кот, — упрямо сказал Ян. — Здоровый такой, черный. Сидел рядом с машиной и орал. Наверное, есть хотел.

— Зануда, — буркнул Влад. — Ты его напугал.

— Напугал его Джек. А всего-то хотел познакомиться!

Со стороны кухни появилась Белка с бутербродом и тут же включилась в беседу:

— А я верю в Деда Мороза! — заявила она. — Если в наших мирах есть магия и любая, даже самая удивительная нечисть, тогда почему не быть доброму зимнему волшебнику? Согласитесь, это звучит не так глупо. И я всегда писала письма…

Кара коротко хохотнула, и все уставились на нее.

— Вспомнила, сколько к нам передают залетных писем, — сказала она. — «Санта» и «Сатана» удивительно похоже пишутся, вот детеныши и путаются.

— И что ты делаешь? — спросила Белка.

— Что-что… Чаще всего там просят какую-нибудь мелочь, если это нетрудно, отправляю небольшую посылку на адрес. Послать какого-нибудь гонца в ближайший кукольный магазин — и все.

Вирен вспомнил адских фарфоровых куколок с изящно выточенными рожками и пушистыми хвостиками, как настоящими, а потом подумал про человеческих пластмассовых «барби» и присвистнул: чудеса Кара творила весьма оригинально. Но она как будто засмущалась, хищно вгрызлась в мандарин, чтобы не продолжать эту тему.

— Я писал эдак лет до семи, — вспомнил Влад. — Потом понял, что это большая наебка. Когда из года в год просишь котенка, а он так и не возникает, начинаешь обижаться. Ну, слава Деннице, убивать Деда Мороза мне не захотелось…

Джек перетек к нему поближе и мягко тронул лапой ногу: смотри, мол, я лучше всякого котенка!

— Я с детства был очень разумным ребенком. И Новый Год почти не отмечал… — вздохнул Ян с какой-то надломленной улыбкой. — Пока мать была жива, она тихонько праздновала Рождество, а потом уж никто этим не заботился. Не с кем мне было…

— Эй, отставить вечер грустных воспоминаний! — шумно вмешался Влад. — Теперь у тебя есть мы! О, Белка! — воскликнул он. — А в этом году написала?

Засопев, она отвернулась и, кажется, даже покраснела. Грянул хохот. Кара ухмылялась, прижимаясь боком к тихо посмеивающемуся Яну, и мирно устраивала голову на его плече, Влад аж кресло шатнул, и даже Джек звонко тявкнул.

Но Вирен честно не смеялся, потому что он-то тоже писал: размышления Белки и правда казались на удивление здравыми. Кроме того, эта развеселая троица сама на свою голову научила их верить в волшебство.

vii. снежки

Сначала все шло очень даже прилично, спокойно: они неспешно прогуливались по заснеженному, сонному Таврическому. На ветке над ними сердито каркнула ворона и унеслась прочь, возможно, даже разочаровавшись. Разговаривали о чем-то не совсем осмысленном, весьма незатейливом, такие похожие на приличных и воспитанных петербуржцев, что точно так же кочевали между высоких черных деревьев, будто бы нарисованных тушью на лазурном небе, пересекали мостики над смерзшейся водой… Дети — Вирен, Саша и Белка — с интересом оглядывались по сторонам, примечая вдалеке дворец, зеленью выделявшийся на фоне снега…

А потом, когда они остановились, чтобы Вирен, носившийся с камерой в обнимку, выбрал красивый ракурс на дворец, Влад от нечего делать — и из природного стремления нарушать спокойствие — цапнул пригоршню снега, скатал снежок и, конечно, кинул. Ян обернулся медленно, что Влад даже успел испугаться, не вдарило ли его сильно — он целил по спине. В следующий миг его от души окунули в пышный сугроб, и где-то там, вдалеке, озадаченно затявкал Джек. Завозились гвардейцы: дети давились смехом вместе с Карой, Ишим пискнула… Из сугроба Влад выбрался лохматым, заснеженным и с воем кинулся в сражение.

— Ну все, инквизиторство, это война! — проорал он шутливо, награждая Яна целым снежным комом. Тот охнул, проморгался. А потом начался настоящий ад.

Они хохотали, выли, как одичавшие фурии, носясь друг за другом и швыряясь наскоро слепленными, разваливающимися снежками, взметая ворохи, веера зимней пыли. Демонята, прожившие в пустыне всю жизнь, быстро включились и учились делать снаряды на ходу, с необычайной радостью кидаясь в них — кто хоть раз не мечтал дать любимому родителю снежком по носу?.. Лихо крикнув, Кара стремительно взмыла, пролетела, сваливая с веток пушистые шапки им на головы, на шапки; ее пытались подбить, но верткая Кара резво увернулась, смеясь.

Поначалу воевали все со всеми. Разбрасывались снежками во все, что видели: они лупили по стволам деревьев, по спинам… Засев за сугробами, Вирен руководил Сашей и Белкой, как заправский генерал, направляя огонь. Ишим и Ян притаились где-то в деревьях, и это было уж точно не к добру. Кара попыталась пробиться к Владу, но едва не попала под мощный обстрел, и он кинулся к ней, утягивая на землю, почувствовал, как по лопаткам скользнул снежок…

Устраиваясь у него под боком, Кара тяжело дышала и улыбалась. В ее волосы набился снег, щеки раскраснелись, а шарф совершенно выбился из-под куцой куртки. К ним по-пластунски подполз верный разведчик Джек и принялся вылизывать Каре отмороженные уши.

— Ишим со ста метров в глаз белке попадет, — пробормотала Кара.

— Белке?

— Да не нашей… Ну, пусть будет кролик.

— Инквизиторство умеет стрелять вслепую, — вспомнил Влад. — Мы обречены.

Но это, конечно, не могло их остановить. Влад чувствовал странный, ничем не объяснимый жар, хотя валялся глубоко в снегу. Что-то такое особое, что не просыпалось в нем даже во время настоящих сражений, ликующе билось в груди. Они, привыкшие к войне, забыли о детских играх и веселье, а теперь, копнув поглубже, внезапно обнаружили, что снежная схватка может быть такой приятной и будоражащей… Такой беспечной и настоящей.

И они вылетели навстречу, потому что не умели прятаться, и голосили, кричали и рычали, обжигая горло холодом, перекидываясь снежками и очертя голову кидаясь от дерева к дереву, несмотря на вражеские снаряды, рассыпающиеся сияющей снежной блесткой… За шиворотом было холодно и мокро, в ботинки набился снег.

Но было солнце, поджегшее поляну, был тихий зимний день, и Влад Войцек, прикрываемый со спины Карой, со всей семейной теплотой пытался засветить драгоценнейшему напарнику в ухо. И, кажется, он был счастлив.

viii. 21 декабря

Утро застало Яна в пустом доме, и на минуту ему показалось, что он все еще спит. Что это извращенный кошмар. Поскольку он четко помнил, что засыпал на диване, на котором они тщетно пытались уместиться с Карой, Владом и Кораком… Казалось бы, зная, что в доме окажется столько гостей, надо озаботиться большим количеством раскладушек, но те и так оказались отданы Ишим и детям…

Просыпаться одному было отвратительно.

— Войцек? Влад? — озадаченно позвал Ян; он поднялся, протирая глаза. Чуть не натолкнулся спросонья на елку, отпрыгнул, зашипев. Холодный пол опалял босые ступни. — Кара? Джек? Да куда вы все… Вот черт.

Он обошел всю квартиру, постучал в ванную, хотя прекрасно слышал, что там никого нет, сунулся в темноту и растерянно покачал головой. Снова проверил все, нашел на подоконнике телефон, но там не было ни сообщений, ни пропущенных звонков. Амулет связи лежал мертвый.

Стиснув пальцы на прозрачном камушке, он подумал о Владе, сосредоточился, нашарил какое-то теплое, домашнее воспоминание — как он вешали вот эту гирлянду на карниз, хотя стремянка была совершенно сломанной… Влад не отозвался. Спохватившись, Ян коснулся контракта, привычно перебирая серебряные ниточки связи, но ничего не добился.

— Нет, это уже ни на что не годится, — вслух решил Ян.

Тревога медленно разгоралась. Он быстро умылся, оделся, заглянул на кухню и сердито рассматривал чайник, пока тот вскипал. Чай получился не очень вкусный — может, потому что Ян, торопясь, не заварил его до конца. Обжигаясь кипятком, он расхаживал по кухне. Рассматривал разноцветные елочные шарики, висевшие на ручках шкафчиков, и пушистую мишуру.