– И заработаешь на этом кучу бабла, – ржет она.

Болтовня с Шелли здорово меня подбадривает, потому что, когда рассказываешь о том, что тебя «не хотят», это звучит смешно и глупо, и кажется, что все можно уладить с помощью «разговора по душам».

– Ты же поговоришь с ним? – спрашивает Шелли перед уходом. – И выяснишь, в чем дело?

Я обещаю, что да.

Мы в постели, и он увлеченно читает увесистый психологический триллер. Я откашливаюсь.

– Энди?

– М-м-м? – Он не отрывает взгляда от книги.

– Слушай, этот пот и все, что со мной происходит, – начинаю я издалека.

– Да?

– Ну… – я замолкаю. – Это… тебе мешает, ну… заниматься этим?

Он поворачивается и непонимающе смотрит на меня.

– Чем этим? Что ты имеешь в виду?

Что, скажите на милость, я могу иметь в виду? Однодневные вылазки на побережье?

– Этим, – бормочу я. – Ты сам знаешь, о чем я.

О господи, почва стремительно уходит из-под ног. Как глупо! Мы живем вместе двадцать пять лет. Он держал мне волосы, когда я блевала из-за испорченных устриц на свадьбе его младшего брата. Он видел, как я рожала двух наших детей. Не сказать, чтобы ему это очень понравилось, а с Иззи он даже отвлекался на телефон, но все равно это безумие, что мне так стыдно.

– Этим? – отчетливо произносит он. – Ты имеешь в виду, э-э…

– Да, – с горящими щеками говорю я.

– Нет, не мешает, – муж хмуро смотрит на меня. – Почему ты так решила?

Потому что у тебя то и дело острый приступ ишиаса, что, впрочем, не препятствует тебе таскаться по пабам…

– Я просто предположила, – коротко говорю я.

Он снова утыкается в книгу, а я делаю вид, что читаю свою, хотя на самом деле пробегаю глазами один и тот же абзац. А что, если взять «Бесподобного мистера Фокса», которого мы сейчас читаем с Иззи?

Я решаю зайти с другого бока:

– Как думаешь, может, мне попробовать заместительную гормонотерапию?

Энди недоуменно смотрит на меня, что было бы понятно, не будь он эндокринологом, т. е. врачом по гормонам, который знает их как облупленных. И не каким-нибудь завалящим, а видным, который ездит по стране с лекциями на эту тему – но до жены у него, судя по всему, руки не доходят. Это слишком хлопотно. Все, что способен выдать этот прославленный специалист, это: «Не знаю, дорогая. Решай сама».

Я впадаю в ступор, не понимая, как на такое реагировать. Может, я веду себя неадекватно? Может, обращаться за профессиональным советом к мужу – это дикость? Джулз считает иначе. Эрл – кровельщик и на раз-два решает все проблемы с водостоками. Когда у них обветшал гараж, он попросил его снести и взамен собственными руками построил новый.

У меня начинает щипать глаза, я чувствую, что еще немного – и зареву. «Не раскисай!» – уговариваю я себя. Как предположила Шелли, вероятно, он просто устал и перенапрягся. Подождем, пока он станет сговорчивее.

– Я просто хочу узнать твое мнение, – рявкаю я. – Может, вместо того чтобы терпеть эти ужасные симптомы, мне нужно что-то предпринять, а? Иногда мне кажется, что я схожу с ума…

– Ну да. Наверное, тебе стоит посоветоваться с врачом, – соглашается Энди, и тут у меня начинается такое сердцебиение, что грудная клетка того и гляди разорвется. «Я уже советуюсь с врачом», – хочется крикнуть мне. Он лежит в полосатой пижаме в полуметре от меня, и ему глубоко плевать.

Энди переворачивает страницу, а я смотрю на него негодующим взглядом. Почему он не хочет мне помочь? Разве он не видит, что я вязну в трясине беспокойства и стресса?

Он зевает и кладет книгу на ночной столик, а я говорю себе успокоиться и не устраивать трагедии по всякому поводу. Вместо этого, как я недавно прочитала, нужно сосредоточиться на положительных моментах климакса, а именно на возможности наслаждаться сексом (как же!) без страха забеременеть и ощущать себя мудрой зрелой женщиной – грациозной и элегантной, – точно все мы, блин, Хелен Миррен с очерченными скулами и по-прежнему легко влезаем в десятый размер джинсов.

Энди выключает у себя свет, мы сухо желаем друг другу спокойной ночи, и я пытаюсь убедить себя в том, что это поведение нормального мужчины. В конце концов, он много работает в больнице, и только консультаций для домочадцев ему не хватало. Будь он шеф-поваром, я ведь не стала бы требовать от него с порога сварганить для меня карбонару?

Значит, с нашим браком, наверное, все в порядке. Или нет?

А вот и нет. Оказывается, совсем не в порядке.

А все из-за звезд. Так я это выяснила. В городе они обычно не светят так ярко, но сегодня вечером мерцают просто восхитительно. Это какое-то волшебство.

На часах около десяти – я ходила к мусорному контейнеру, а теперь стою с пустым ведром и смотрю на них. Тут я вспоминаю, что у Энди на телефоне установлено приложение, и спешу домой узнать, можно ли им воспользоваться. Он объяснял мне, как определять созвездия, если направить телефон на небо, и сегодняшняя ночь как нельзя подходит для занятий астрономией.

– Энди! – кричу я из прихожей.

– Я в ванной, – доносится сверху его голос. – Что ты хотела?

– Да так…

Я забыла, что он ушел отмокать. Иззи отправилась с ночевкой к Мейв, так что сегодня мы с ним вдвоем. Спенсер съехал из дома четыре года назад, когда ему исполнилось восемнадцать. Он бросил университет на первом курсе, утверждая, что это не его, и спорить с ним было бесполезно. Мы ударились в панику из-за его будущего, но сын очень быстро нашел себе работу в компании, занимающейся монтажом акустических систем для концертов. Сейчас он живет в съемной квартире в Ньюкасле вместе с двумя приятелями и целым выводком патогенных грибов, обосновавшихся в их ванном коврике. Всякий раз, когда я спрашиваю, в чем состоит его работа, он только со смехом говорит: «Таскаю тяжести, мамуль» – и ерошит мне волосы, точно я дитя малое.

Телефон Энди обнаруживается на столике в прихожей – я выношу его в сад и ввожу пароль. Сколько я себя помню, это всегда была дата его рождения, но сейчас она почему-то не срабатывает. Должно быть, он поменял пароль. Тогда я ввожу год полностью – опять облом. У меня возникает легкое чувство обеспокоенности (зачем он его поменял?), но я отмахиваюсь от него и пробую ввести дату рождения Энди в обратном порядке. Бинго, все проще простого! И вот я в святая святых телефонного аппарата моего благоверного.

Найдя приложение, я поднимаю телефон, восхищаясь прекрасными благозвучными названиями – Бетельгейзе, Гончие Псы, Персей. О, а вот Марс! Это потрясающе. Мне нужно это приложение. Оно гораздо интереснее, чем то, что по фитнесу, которое установлено у меня сейчас и глумливо пеняет на то, что я сделала всего триста девяносто шагов из десяти тысяч, рекомендованных на день.

Бип! Эсэмэс от «Эстелл», а это слово, как мне известно, имеет отношение к астрономии (позднее я выясняю, что на латинском оно означает «звезда»), поэтому я решаю, что сообщение связано с приложением. Я открываю его, надеясь обнаружить что-то типа «Сегодня ночью невероятный звездопад – не упустите свой шанс!».

Малыш, – говорится в нем, – я так скучаю по твоим сладким поцелуям хxx.

Я морщу лоб. Как странно. Может, приложение заглючило? Или к моему мужу это попало по ошибке? Следом приходит еще одно:

Тоскую по тебе, любимый хxx.

Что-то сжимается внутри меня, когда я вижу, что сообщений много. Я прокручиваю их и читаю переписку:

Энди: Надеюсь, скоро хxx.

Эстелл: Когда увидимся, любимый? хxx.

Энди: Да, детка хxx.

Эстелл: В последний раз это было что-то хxx.

Я читаю задом наперед и на мгновение задаюсь вопросом, а вдруг мой мозг перевернулся вверх тормашками и все интерпретирует с точностью до наоборот? Может, это очередной климактерический синдром? Порой я бываю гиперчувствительна на грани с паранойей. Я читаю: «Люблю тебя, малыш» (от Энди). Это что – шутка? Или – я понимаю, что хватаюсь за соломинку – его телефон хакнули?