«Знаешь, они все говорили, что это безэмоциональные машины, которые готовы беспрекословно служить… Конечно, я хотела такого!»
Следующее сообщение Акако напечатала очень быстро, и именно оно вывело отца и дочь из равновесия на долгие пять минут.
«Я так понимаю, вы по поводу этой школы хотите узнать? Что ж, вы обратились к правильному человеку. Не знаю, как он это сделал, может он дофига гений, но…
Сагуру избежал терапии.
Приезжайте, он всё помнит.
Он в сознании»
Комментарий к 3. Можно ли это вылечить?
Тут нужно быть гением в психологии…
Поправьте меня, если я где-то ошибаюсь)
========== 4. Какой была школа изнутри? ==========
— Добрый день, Аоко–сама, Гиндзо–сама, — Сагуру ростом с Кайто, и у него светлые волосы. Этот парень вообще имел, скорее, западную внешность, чем азиатскую, будто банальный иностранец из аниме. А ещё на нём был обычный костюм, какой можно увидеть у бизнесмена на официальной встрече — весь такой с иголочки, хозяин своей жизни и совсем не похож на какого–то там дворецкого. Но главное — карие глаза, в которых улыбалась жизнь, — Я Сагуру, вроде как дворецкий… но нет!
Он смеялся. Выражал эмоции. Очень вежливо помог снять верхнюю одежду. Показательно поклонился. Громко позвал Акако, будто это его сестра или девушка, с которой он живёт столько лет, что привык к ней. И прошёл в столовую, не дожидаясь других. Внутри он, впрочем, разлил по чашкам чай, но совсем не как прислуга, а как хозяин дома, приглашающий на дружескую беседу.
— Ой, опять ты тут хозяйничаешь! — Акако влетела в кухню вовсе не в прекрасном обличье. Нет, она всегда была красива, высока, привлекательна, но сейчас её тёмно–алые волосы растрепались, а очень короткий халат, который мог бы выглядеть сексуально, был очень плохо поглажен. Антуража добавляло лицо самой модели, превращавшее её в полную ярости горгулью.
— Акако–сама, сегодня синий! А что насчёт красного, который прозрачный?
— Ты вообще какого хуя не постирал моё платье?! Я твоего Ватсона в камин отправлю вместо дров! — Сагуру закатил глаза, а потом показательно вежливо контратаковал:
— В таком случае в качестве отплаты буду вынужден отправить туда весь ваш гардероб, Акако–сама.
— Вот видите, а? И где мой послушный раб, а? — Аоко, которая раньше стояла с лицом, вроде «я вам вообще нужна?», заняла один стул. Рядом — её отец, который секундой назад был готов уйти, но держался — тут присутствует очень важный свидетель. Пожалуй, даже единственный.
— Что ж, вы насчёт школы, верно?
В одну секунду нежный и тёплый «Эрл Грей» превратился в непонятное пойло. Никто не решался задать первый вопрос, потому пострадавший начал давать показания сам, по своей воле:
— Я не совсем сирота — моя бабушка проживает в Великобритании. Мне просто не повезло, — лицо дворецкого окрасила искренняя грусть, — Родители спешили в аэропорт на самолёт из Японии, и тут авария. Они умерли моментально, а дрожащего меня вытащила какая–то женщина. Мне было семь лет, я был сознательным ребёнком.
Все в комнате присмирели, и даже Акако показала добрую часть своего ледяного сердца, внимательно вслушиваясь в речь парня. Но тот, вдруг, рассмеялся и быстро бросил, будто это может разрядить обстановку:
— Ну, я уже связался с бабушкой, спасибо Акако–саме. Скоро я восстановлю свои документы, хе–хе.
— Я рад за тебя, Сагуру–кун, но я хочу узнать подробности. Ведь ещё суд будет, — Сагуру дрогнул, но кивнул. В его глазах кипела смелость.
— Да. Я главный свидетель, и я хочу присутствовать там.
— Не боишься? — парень замотал головой.
— После той школы? Чего бояться после этой школы? Да ничего!
Парень допил свой чай и отошёл к тумбочке. Взяв новый пакетик, он кинул его в чашку и залил кипятком. Потом бросил два кубика сахара и сел вновь, размешивая напиток.
— Мне не повезло с самого начала. Я встретил заместителя директрисы того самого детского дома. Она не поверила, что у меня есть живая бабушка, — девушки переглянулись, и лишь Накамори согласно кивнул.
— Да, общался с ней. Такая глухая женщина… ещё и самодовольная, и права всегда…
— Да, не больше, не меньше, — Сагуру отпил ещё немного, — В школу я пошёл сразу же. Вообще, эта школа, как школа, если вы не один из «избранных».
— А как вас выбирали?
— Нам предлагали тест. Это было что–то среднее между тестом на IQ и на общую эрудицию. Ну и ещё за нами наблюдали, сколько я заметил.
— Да, это мы знаем… С чего начиналась сама терапия? — парень на секунду замолчал и оглядел всех. Когда он убедился, что все смотрят на него, ждут и слушают, он начал говорить:
— Сначала это была совершенно нормальная программа по поддержке сирот. Нас таскали по каким–то развлечениям, отправляли на интересные конкурсы, что–то дарили по праздникам, — лицо Сагуру преобразилось за долю секунды. Внимательней всех за ним наблюдала Аоко, за его эмоциями, — Как выкармливают скот на убой.
Вдруг чашка дворецкого снова оказалась пустой, но Акако заменила пакетик и долила кипятка. Потом встала и убежала, под печальный взгляд студентки полицейской академии. «Стоит Акако–тян растрогаться, она бежит скрывать эмоции. Надо сказать ей, что и у меня чай закончился, чтобы разрядить обстановку».
— Аоко, допей мой, — вдруг к девушке подвинулся недопитый чай её отца. Он уже остывал.
— Спасибо. Сагуру–кун, — они были одного возраста, но почему–то Аоко ощущала такую пропасть между ними, будто они из разных веков, — Прости, что заставляем тебя вспоминать.
— Нет, я должен. Плюс, я хорошо разыгрывал дурачка, мне досталось меньше всех, — он глубоко вздохнул, когда Акако вернулась и поставила чайник, — Правда, была особенность: конкурсы и призы никогда не были коллективными. Не было конкурсов на сплочение или чего–то того. Нас разобщали, мы потихоньку лишались возможности говорить и доверять друг другу. Сначала к тем, кого мы и так не жаловали, потом потихоньку ко всем остальным.
— Да, это серьёзно. Дальше?
— С нами работали дипломированные психиатры. Благодаря слежке, они находили подход к каждому. Одной женщине я даже верил… сначала. Потом я понял, какую цель она преследовала, и стал наблюдать за другими мальчиками и поведением сотрудников, чтобы переиграть их.
— Хорошая тактика, должна признать, — Сагуру мягко улыбнулся Акако. Вот что разрядило обстановку на то время, когда быстро закипевший кипяток вновь заваривал ещё несколько пакетиков, так это такой милый комплимент.
Потом в воздухе вновь замерло напряжение.
— Были все стандартные методы: иллюзия выбора, повторение, контроль информации. В некоторых случаях использовалось хирургическое вмешательство.
Дворецкий осёкся. Он говорил всё показательно сухо, но, кажется, с каждым новым воспоминанием, его лицо дрожало всё больше.
— Побои тоже… были методом.
Остальные замерли на своих стульях. Никто не решался прервать дрожащий голос свидетеля тех событий.
— Знаете, я даже… по детской дурости завидовал другим. Им так мозги отшибло, что они почти не чувствуют боли. Я ведь всё ощущал.
Холодильник запищал, но тут же прекратил, а Сагуру снова нелепо захохотал:
— Ну, я… Блин, простите, что я постоянно смеюсь. Просто снова быть на свободе после… этого.
— Мы понимаем, Сагуру–кун, — инспектор Накамори перекинул руку через весь стол и поддерживающее похлопал парня по спине. Тот улыбнулся, — Но я хочу знать ещё кое–что. Ты знаешь, какими становятся дворецкие после промывки мозгов?
— Ах, да. У них в сознании куча вещей. Конкретное количество зависит от уровня памяти конкретного индивидуума, — парень собрался долить себе чая, будто кому–то всё ещё есть до него дело, но чайник уже остыл. Пришлось ставить снова, — Они не думают и не чувствуют ничего, по большей части, кроме некоторых базовых вещей.
— Можешь под диктовку?
— Да. Они запоминают дорогу до дома, его номер, расположение комнат, расписание дня. Им можно доверить заботу о финансах, охрану драгоценностей. Ещё они легко могут запомнить пароли от социальных сетей, даже если там череда беспорядочных символов и цифр, — девушки переглянулись.
