— Да, и мне кажется, — хищная улыбка пробежала по лицу Миуды, — наиболее подозрительной личностью я считаю того длинноволосого парня, с которым Сайто пересекался.

— Эй, я впервые его видел! — никто не мог поддержать или опровергнуть эти слова, — Я поздоровался и попросил его уходить. Он сказал, что возьмет важные документы и уйдёт. Потом он взял четыре папки с полки и вышел из кабинета. Я выглянул за ним и увидел, как он шёл в сторону выхода.

— Так, — вновь пискнула медсестра своим детским голосочком, — Может он где–то сдал документы, а потом зашёл с чёрного хода, заранее украв ключ?

— Нет, стоп, — на фоне слабой девушки, голос Сагуру звучал, как из рупора, — А зачем ему было лежать на кровати?

— Может, он был одним из пациентов, а потом как–то замаскировался под врача и украл документы? — неуверенно предположил Сайто, — Шингу? Его сообщник?

— Не знаю, — пожал плечами Накамори, — Но одно ясно точно — улик мало. Стоит всё снова перерыть, если мы хоть что–то найдём. Или лучше спросить настоящего врача первой помощи, если он тут есть, кто это мог быть. Но сначала…

Мужчина оттолкнулся от полки, на которую опирался, и максимально близко подобрался к не очень спокойному Сайто. Тот уже прекрасно знал, что теперь настало его время и начал рассказывать:

— Как уже сказал Сагуру–кун, я остался на первом этаже. Когда я шёл в направлении лестницы, я видел, как главный врач бежал в направлении своего кабинета, а Сагуру и Миуда собирались наверх. Тогда я зашёл в кабинет первой помощи, который подвернулся мне первым. Там я и увидел этого странного человека.

— Можешь его описать?

— Форма была медицинская, фигура, если это девушка, очень пацанская, а щёки полностью закрывала очень густая чёлка. Сами волосы больше походили на очень нелепый парик из соломы, — Сайто показал руками нечто длинное и вертикальное, а потом встал по шеренге, — Я окликнул его или её, но он лишь пробурчал невнятное: «Сейчас» — и продолжил рыскать по такой же полке, как здесь.

Все молча проследили за указательным пальцем мужчины, которым он провёл по одному из стеллажей. На его пальце остался тонкий слой пыли, от чего он даже не ахнул.

— Он достал четыре небольших папки. Две были цвета яиц странствующего дрозда, а ещё две… Ну, такие, — Сайто уверенно вспоминал точный цвет, — Формы морских офицеров.

— Э? — издал звук Миуда, — Формы морских… яиц?

— Две бирюзовые, две синие!

— Синяя? — медсестра оживилась. Все повернулись к ней, — Папки, которые у нас хранятся различаются по цвету.

Она соединила подушки своих указательных пальцев и секунду–другую постояла так, сжав ноги, как какой–то «кавайный» персонаж из аниме. Смысла в этом не было, просто ей было сложно так долго стоять без движения.

— Папки бирюзового цвета — это истории физических болезней пациентов и сопряжённых с этим исследований. А папки синего цвета — это истории психических болезней и соответствующих исследований.

— Психических, ха, — Такаги внимательно оглядел всех присутствующих, — А мог ли он найти там свою старую папку? Разве такие старые дела не убирают в архив?

— Мы взяли одного бывшего студента на стажировку, потому иногда предоставляли ему старые дела. А с теми дворецкими оно было громкое. Кота–сан, врач первой помощи, говорил, что он дал ему несколько документов.

— Тогда что это были за документы? — Накамори придвинулся ближе к столу. Непреодолимое желание пить притянуло его к куллеру. Казалось, он больше концентрировался на пластиковом стаканчике, но он слушал медсестру так же внимательно, как и полицейский.

— Сколько помню, бирюзовыми папками были дела Шингу и Муку. Мы вскрыли аферу с почками ещё задолго до закрытия школы и всегда напоминаем, что такое незаконно, но была проведена сложная операция, потому это стоящая информация.

— А синие? — уточнил Сагуру.

— В одной мы обследовали странное поведение Шингу. Он слишком часто рисовал, иногда странно реагировал на врачей и очень много бегал по больнице, прячась. А вот вторая папка…

— Да?

— Её несла строгая медсестра, которая не приемлила подглядываний, потому не показала мне. Всё, что она мне сказала: «Да, того мальчика, которого все не любили и избивали. Который ещё лыбился и фокусы показывал».

Инспектор Накамори почти допил воду из стаканчика, но её остатки тут же полетели на офицера Такаги. Пока тот вытирался, отец Аоко с надеждой кинул взгляд на Сагуру.

— А у Вас есть… ещё один такой?

— К сожалению, только один… Вы поняли, да?

— Но зачем ему? — оба сказали это почти синхронно, повернувшись к медсестре. Но что она могла им ответить? Даже подозреваемые выглядели так, будто не понимали о чём речь.

К слову, где Мегурэ и Сато? Они тоже допрашивали врачей и выяснили ровно столько же информации. Ни отпечатков, ни ДНКа, ни толковых алиби. Даже никакого мужчины или женщины с длинными волосами не нашли, а проверять всех пациентов означало потратить не один день.

Ничего.

***

Аоко привыкла, что она может завалиться на диван под скучный фильм. Одним из них стала скучнейшая историческая драма, про которую рассказывал Утияма, и девушка просто не могла не поддаться привычке и не наклонить голову к другой части дивана, подогнув ноги.

Всё бы хорошо, если бы не клише: вместо мягкого дивана, голова ощутила ткань мужских брюк. Да, Кайто подсел к ней именно перед тем, как она легла. Нет, так тоже достаточно… приятно, но слишком неловко, и на лице дворецкого мелькнуло предельное смущение. Но он не особо хотел вставать и просто свесил руки, не задевая девушку.

На это точно ушло больше минуты, когда Кайто свыкся с ролью подушки, а Аоко на время победила смущение. Хотя со стороны это всё ещё было неловко.

— Но сеппуку — это так странно. Зачем заходить так далеко? — рассуждала она, изучая скулы его лица.

— Потому что они были преданы господину и ни за что бы не согласились предать его память и честь, — он говорил это холодно, словно произносил что–то очевидное, вроде «огонь может обжечь» или «лёд — это твёрдое состояние воды».

— Настолько? — а вот слова девушки скорее звучат несколько возмущённо, но парень лишь поправляет её чёлку, да улыбается:

— Настолько.

— Почему?

Кайто слабо хихикает и аккуратно берёт девушку за щёки, помогая ей нормально сесть. Он не отвечает на вопрос, как если бы он был риторическим или это было что–то настолько, важное, что тут стоит подумать — тут уже не разобрать. И тут оба и Кид слышат дверной звонок.

Парни первыми спешат в прихожую, чтобы встретить уставшего инспектора, а того еле держат ноги от разочарования и возмущения. Или он едва держит ноги, иногда прерываясь на громкое топтание.

— Папа, как прошло? — чуть позже вбегает Аоко и быстро замечает состояние отца, — Очень плохо?

— Хуже худшего — мы ничего не раскрыли. Там оказался ещё какой–то мужик с париком — не то Шингу, не то его сообщник. Вообще хер проссышь! Ещё несколько дней будем разыскивать всех пациентов…

Аоко расстроено кивает, за чем Кайто наблюдает с поразительной внимательностью. Он помогает инспектору раздеться, не открывая взгляда от того, как хозяйка поправляет волосы, и провожает её взглядом, когда она уходит на кухню, чтобы подать приготовленные ими обоими блинчики.

— Кайто–кун, — инспектор всё ещё мучается со шнурками обуви, но не может не сказать, — С тобой проводили психологические беседы и что–то такое в той больнице?

— «Красный крест»? — Кайто даже не делал задумчивого вида — его мыслительные процессы работали всегда без лишних телодвижений и ритуалов. Он просто замирал на пару секунд, — Да, в детстве… и в юности один провели. Я тогда среднюю школу заканчивал.

— Шингу украл папку с твоими психологическими исследованиями.

Наконец Накамори победил шнурки и вытянулся. Дворецкий отреагировал на его слова настолько спокойно, что в любой другой ситуации он бы стал подозреваемым, но мужчина привык к этому и доверял своему «работнику».