Мабель и после сна была прехорошенькая, даже с припухшими глазами и растрёпанными волосами. Впрочем, служанка тотчас раздобыла воды для умывания и достала из-за пазухи костяной гребень.

Произнеся обязательную утреннюю молитву, священник на пару с Доминикой готовили скудный завтрак. И воду и еду нужно было беречь, кто мог знать, сколько времени понадобится чудищам, чтоб уничтожить друг друга. О варианте, в котором твари покидают надёжно укреплённый замок и пожирают окрестные деревни, думать не хотелось.

Сэр Осберт лениво зевнул и выбрался из под одеяла. Хамон тщательно проверял лютню, вытирая ее и молясь про себя, чтоб инструмент не разбух от влаги, которая висела в воздухе.

Мабель морщилась, отбиваясь от служанки, которая непременно желала накормить девушку получше.

- Оставь меня, Бланш! Я не капризный ребенок, который ест “ложечку за маму, ложечку за папу, ложечку за саксонское государство, ложечку на погибель завоевателям”… Ой, простите, сэр рыцарь! – она смутилась, увидев как за ней наблюдает сэр Этьен.

- Ничего, сударыня, меня в детстве кормили гораздо менее ласково. “Этьен, сучье семя! Живо ступай обедать, иначе собаки сегодня получат славный ужин!”. Как ваше состояние с утра?

- Я признательна вам, сэр рыцарь, за вашу помощь. Мне уже лучше, благодарю. Обещаю впредь не вести себя так… недостойно.

- Чепуха, леди, ваша сила в вашей слабости. Я ещё не успел сказать вам этого, но вчера вы замечательно угостили ту тварь латной перчаткой. Прошу простить меня...- увидев, что прекрасные глаза собеседницы налились слезами при упоминании о вчерашнем дне, де Баже поспешил ретироваться в другую часть комнаты.

Сен Клер ещё лежал под одеялом, что казалось странным, учитывая то, что остальные уже давно проснулись.

- Эй, Джослин! – капитан наёмников окликнул проходящего мимо оруженосца, – Давай, парень, встряхни-ка своего господина! Чего это он бока належивает, давно пора вставать.

- Я сейчас, сэр Этьен…. – Джослин явно спешил за крайнюю дверь, и Этьен, понимающе усмехнувшись, сам подошёл к скамье, на которой устроился храмовник.

Де Сен Клер, вставайте – громко произнес он, одновременно встряхивая спящего за плечо. – Иерусалим ждёт! Выдвигаемся через полчаса!

Тот, ещё не проснувшись толком, вскочил, едва не обрушив скамью. Увидев, кто его разыгрывает, тамплиер хотел было возмутиться, но только слабо улыбнулся. Рыцарь заметил, что его друг выглядит не слишком хорошо, ему явно мешал свет факела. Вернувшийся Джослин помог господину одеться и принес ему воды для омовения.

- Господин… – тихо прошептал оруженосец, так, чтоб не услышали остальные – вы в порядке, господин?

- Отстань, Джослин, право, ты опекаешь меня не хуже, чем курица – своего цыпленка! Я в полном порядке, жив, здоров и весел – насколько это возможно в создавшейся ситуации,. – раздражённо отшил слугу тамплиер.

Джослин с сомнением покачал головой. Он хорошо знал храмовника, и не сомневался в том, что тот переупрямит и черта.

После короткой трапезы вся честная компания так и осталась сидеть на скамьях, благо заняться было особенно нечем. Бланш причесывала длинные густые волосы Мабель, чем открыто восхищался капитан наёмников. Шут, как и обычно, бренчал на лютне, Андрэ пытался что-то напевать, Джослин выпросил у служанки иглу и нитку и подшивал куртку Сен Клера, который точил свой меч.

Старый священник вместе с Доминикой углубились в какой-то потрёпанный манускрипт.

Сен Клер поднял голову, расправляя затекшую шею, да так и остался, любуясь послушницей. В свете факелов тонкий профиль девушки выгодно выделялся на фоне темных стен. Темные волосы она причесала одолженным у Мабель гребнем, заплела в длинную косу и спрятала под головной убор. Лицо ее было очень сосредоточенно, она спорила о чем-то с отцом Варфоломеем и была до невозможности хороша.

Почувствовав чей-то взгляд, она безошибочно обернулась в сторону тамплиера. Нахмурившись про виде его глаз, в которых загорелись два огонька, точно гнилушки на болотах, она сжала губы и повернулась к собеседнику.

Тамплиер ещё с минуту смотрел на девушку, а потом вернулся к своему занятию.

Де Баже заснул, похрапывая, на одной из скамеек, Джослин закончил с курткой хозяина и занялся своей.

Сэр Осберт в дальнем углу рисовал на полу какие-то знаки остриём кинжала. Мабель подошла к нему и судя по всему, между ними завязался очень интересный разговор. Щеки девушки то и дело вспыхивали, и судя по ее тихому смеху, она явно получала от него удовольствие.

Время текло медленно, тянулось, как густая патока. Несмотря на внешнюю непринужденность, гнетущее чувство довлело над всеми присутствующими. С одной стороны, деятельная натура толкала тамплиера к действию. С другой стороны, понятно было, что выходить из относительно безопасного места – по меньшей мере, безрассудно.

Храмовник, с молчаливого согласия остальных, кроме, конечно, мятежного ле Дюка, взял на себя командование. Он отмерил порции воды и пищи на человека, с расчетом на максимальную экономность.

Он обследовал все комнаты, выйдя туда, где небольшой коридорчик служил им отхожим местом. За этим коридором начинались узкие ходы, куда не пролез бы и ребенок. Священник приноровился выливать туда поганое ведро, кроме этого, из коридорчика тянуло сквозняком, что указывало на то, что где-то там есть даже выход наружу.

Тяжело было без ориентиров, указывающих на время, да и сильная скученность людей на небольшой территории давала свои плоды. Тут и там вспыхивали небольшие ссоры, сэр Этьен откровенно ревновал Мабель к сэру Осберту, треньканье лютни периодически раздражало остальных, Бланш визгливо выговаривала Андрэ за что-то.

В убежище было прохладно, казалось, холод проникал всюду, топорщил кожу пупырышками, ломил кости.

Еда казалаось безвкусной, как и вода, которую необходимо было строго экономить. От сырости подземелья и чада факелов болела голова и донимал насморк.

Настрение у обитателей убежища резко упало, поэтому, когда священник согласился на просьбу заскучавшей Мабель рассказать ей историю, остальные как-то незаметно оказались рядом, словно дети, усевшиеся в кружок подле наставника.

“Или бабушки” , – неожиданно для самой себя хихикнула Доминика.

Девушка весь день изучала, напрягая и без того болевшие глаза, рукописи, оставленные старому священнику бароном. Она читала их отцу Варфоломею, а он уж делал разные предположения насчёт написанного. Рукописи были древние, пергамент местами протерся так, что часть написанного приходилось угадывать, а зрение уже не раз подводило старика, так что помощь послушницы он воспринял как высшее благо.

- Я вижу, дети мои, что вам тягостно выносить все лишения этого добровольного плена, – начал священник, важно сложив руки на груди и выпрямившись,. – внемлите же мне, и я потешу ваши души…

- Ибо потешить тела вам пока нечем, – проворчал сэр Этьен, стараясь плечом оттереть Осберта подальше от Мабель.

- Тихо, сэр рыцарь, имейте совесть! – приглушённо шикнула на него Бланш, руки которой так и мелькали за неизменным вязанием. Этьен только фыркнул на излишне наглую служанку, но в ссору не полез.

- Мда… – задумчиво пробормотал себе под нос сэр Осберт, – интересное пожелание. Безусловно, я имел дело с разными дамами, но ни одна из них не обладала столь редким и экзотическим именем, как “совесть”.

Оруженосец приглушённо хихикнул.

Сен Клер прислонился к стенке и безвозбранно разглядывал послушницу. Все они были закопченными и грязными, все страдали от жажды (порции воды очень тщательно отмерялись) и не могли толком умыть лицо.

Сырость и сажа проникали всюду, раздражали горло, вызывали тихий кашель. Послушница терла воспалённые и покрасневшие от усталости глаза, на лице её остались разводы, придавая ей вид замарашки. Маленькие руки с тонкими пальцами потемнели от возни с пыльными пергаментами, но она казалось довольной и даже умиротворённой. Лицо девушки выражало искреннюю вовлеченность в историю священника, и тамплиер вдруг ощутил зависть к старику. Ему захотелось, чтоб и на него она смотрела бы с таким интересом, так же щурилась и наклоняла голову чуть вправо. Он вдруг задумался о том, как это – провести пальцем по ее щеке, ощутить ее тепло и нежность кожи.