– Кризис? – спросила Ианта у Бетти. – Требуется помощь?

– Вообще-то да. Очень!

Ианта была спокойная мама и не очень верила в ахи и охи. Она с улыбкой подошла к девочкам, обняла Бетти, подхватила Лидию на руки – каким-то образом ей удалось сделать то и другое одновременно. Пока Лидия всхлипывала в одно Иантино ухо про коробки и поцелуи, Бетти, в другое, пыталась более или менее последовательно изложить историю умершей морской свинки. Ианта умела слушать разных людей, даже если они говорили все одновременно, и не упустить главное – это был один из её многочисленных талантов. Сама она объясняла это тем, что она учёный, притом астрофизик, и ей постоянно приходится выслушивать противоположные точки зрения. Но Бетти не была уверена, что в этом всё дело. Скай тоже собиралась стать астрофизиком, но она и одного-то человека не всегда слышит. Может, конечно, она научится этому в следующем году, когда поступит в университет.

– Я рада, что она не поцеловала Фрэнка, – сказала Ианта, дослушав рассказ Бетти до конца. – Иначе мне пришлось бы садиться и писать Голди записку о микробах – а это не самое моё любимое вечернее занятие… А у тебя как прошёл день, Бетти?

– Хорошо. – Не считая того, что она нашла старую кость Пса. Но об этом Бетти не собиралась никому рассказывать.

Тут всхлипы сделались в два раза громче: оказывается, Лидия сквозь слёзы услышала вместо «вечернее» – «черви», а Джорди, её друг в детском саду, сказал сегодня, что черви едят мёртвых морских свинок. В конце концов Ианта понесла Лидию на кухню – утешить каким-нибудь лакомством.

Солнце уже скрылось, на крыльцо наползла тень. Бетти быстро продрогла, но осталась сидеть на ступеньке: она ждала. Папино возвращение домой – единственное время, пусть и короткое, несколько минут, когда она может спокойно с ним поговорить, ни с кем его не деля. Для тепла Бетти начала напевать прелюдию Баха, которую она разучивала к сегодняшнему занятию, и пальцы тут же забегали по воображаемым клавишам.

Ждать пришлось недолго: Бах ещё не кончился, а папа уже приехал. Сегодня его подвёз коллега – тоже, как и мистер Пендервик, профессор ботаники, только с несломанной машиной. Подбежав, Бетти помогла папе вытащить с заднего сиденья большую сумку-холодильник с образцами собранных растений. Мистер Пендервик, как его дочь прекрасно знала, чувствовал себя по-настоящему счастливым только «в поле» – то есть тогда, когда работал с живыми растениями, а не когда рассказывал о них студентам на лекции.

– Привет тебе, одна из моих многочисленных дочерей. Ты которая?

– Самая лучшая, – ответила Бетти. Это была одна из их любимых шуток. – Очки, пап!

– Оп. – Он подхватил очки, зацепившиеся за ручку холодильника и опасно болтавшиеся на одной дужке, и сунул в карман.

– А не проще их на себя надеть?

– Теоретически – да, – бодро ответил он.

Вдвоём они донесли сумку-холодильник до крыльца и откинули крышку, чтобы Бетти могла полюбоваться отростками и побегами, аккуратно отстриженными от материнских растений и разложенными по прозрачным пакетам. На каждом пакете было подписано точное место произрастания, с указанием широты и долготы. Иногда мистер Пендервик разрешал Бетти и Бену играть с портативным GPS, которым он пользовался для определения координат, поэтому его дети давно выучили точное местоположение своего дома: 42,320529° северной широты, –72,632236° западной долготы. Бен охотно приводил эти данные вместо своего домашнего адреса – улица Гардем, город Камерон, штат Массачусетс, – правда, Бетти говорила, что кое-кому хорошо бы поменьше воображать.

– Что за растение? – спросила она, указывая на прутик с мелкими цветками в виде свисающих белых колокольчиков.

– Chamaedaphne calyculata, хамедафна прицветничковая. Она же хамедафна обыкновенная, или болотный мирт – но это уже не так эффектно звучит, правда? Листья ядовиты. Хотя кролики, по некоторым данным, их едят.

– Не хочу, чтобы кролики отравились.

– Я тоже. Но вообще-то они сами о себе неплохо заботятся. – Он вернул крышку на место. – А у тебя какие новости?

– Ну вот, машина. Как думаешь, её можно будет починить?

– Боюсь, нет. Эрни её уже осмотрел и сказал, что он трупами не занимается.

– Ну пап!

– Что «ну пап»? Дочь, машины – не твоя забота. Ещё что нового?

– Бен нашёл дверную петлю, но она оказалась не золотая. А Лидия расстроилась, потому что морская свинка Фрэнк умер, а ей не дали его оживить дыханием рот-в-рот.

– Бетти, это про остальных. А я спрашиваю о тебе. Сегодня четверг – значит, вечером у тебя занятие по фортепиано. Готова?

– Конечно.

Ко всему, что связано с музыкой, Бетти всегда была готова, это папа и так знал. Прелюдию и фугу № 9 ми мажор Баха она успела повторить от начала до конца столько раз, что без запинки отыграла бы их и во сне.

– А как твоя домашка поживает?

Домашка явно поживала скромнее прелюдии с фугой. Сначала Бетти даже не могла ответить, задали им что-то или нет.

– Надо выучить разные виды облаков, – вспомнила она наконец.

– О, это легко, сейчас я тебе помогу. Кучевые облака – большие, белые и пушистые, во всём мире используется их латинское название – cumulus, это значит «куча» или «груда». Перистые – лёгкие, тонкие, вытянутые, на латыни они называются cirrus – значит «локон, завиток». Логично же?

– Ой, нет, мне так ещё больше придётся запоминать.

Но мистер Пендервик не мог упустить такую замечательную возможность поговорить на своей любимой латыни.

– Бывают дождевые облака, nimbus, что в переводе означает «ливень, ненастье». А бывают слоистые, stratus…

– Нет, молчи, так только хуже! – Бетти зажала уши руками.

– Ладно, – рассмеялся он, – сдаюсь! Что дома, Пендервики все на месте?

– Кроме Розалинды, конечно.

– Сколько там ещё до её каникул?

Начиная с февраля, когда Розалинда в прошлый раз была дома, Бетти вела счёт дней, оставшихся до следующего приезда сестры. Университет находился не так уж далеко, в штате Род-Айленд, меньше двух часов от Камерона, и Розалинда приезжала на все праздники и каникулы, но Пендервикам, особенно Бетти, этого всё равно было мало.

– Три недели и два дня. Двадцать три дня.

Это легко запомнить: Розалинда вернётся как раз накануне Беттиного дня рождения – в этом году Бетти исполнится одиннадцать.

– Хорошо, уже ближе. – Папа поднял сумку-холодильник. – Ну, я готов влиться в орду, а ты?

– И я, – ответила Бетти, и они вместе вошли в дом.

Бен гордился, что справляется с вечерним купанием самостоятельно – от наполнения ванны и до самого последнего ополаскивания. Это была его новая, недавно обретённая обязанность, Бен очень ею дорожил. Его лучший друг Рафаэль, которому пока не доверяли наполнять ванну (особенно после одного наводнения), сильно ему завидовал и не раз пытался уговорить свою маму последовать примеру старших Пендервиков.

И если уж Бен достаточно повзрослел, чтобы принимать ванну в одиночестве, он вправе рассчитывать на то, что это одиночество никто не нарушит. Например, Лидия, которая вообще-то не должна бродить без присмотра по дому, вот только с некоторых пор она научилась незаметно ускользать из-под любого присмотра. Папа в шутку называл Лидию Мастером Художественного Побега и предрекал, что однажды она непременно попробует себя в искусстве ограбления банков. Но Бена эти шутки не очень развлекали, тем более когда он находился в ванной, не запиравшейся изнутри.

Поэтому он разработал систему раннего оповещения: заходя в ванную, он снимал с крючка вешалку и прислонял её наклонно к двери. Раннее оповещение было особенно важно, когда Бену было что скрывать не только от Лидии, но и от тех, кому не нравилось, что он берёт с собой в ванну камни, – то есть практически от всей семьи.