– Позвони ему. Пожалуйста. Я просто хочу задать ему несколько вопросов – посмотреть, вдруг всплывет что-то новое. Наверно, это ничего мне не даст – но попробовать поговорить с ним стоит.

Долгое мгновение Эндрю изучающе смотрел на нее, слегка склонив голову набок, словно пытаясь разгадать головоломку.

– Мне вот что любопытно. Еще недавно ты говорила, что совершенно не намерена во всем этом копаться. А теперь готова пинать и переворачивать каменные глыбы и вообще поставить на уши весь Сейлем-Крик. Впечатляющая, скажем, перемена.

– Я знаю. И была бы рада это объяснить. Но, если честно, я сама не понимаю, что произошло. Я была так зла на все, когда отсюда уезжала. Настолько зла, что даже поклялась, что больше и нога моя не ступит в этот город.

– И все-таки ты здесь.

– Я здесь, – кивнула Лиззи.

– От нас тут очень далеко до Нью-Йорка. Во многих смыслах.

Лиззи пожала плечами, понимая, что такому человеку, как Эндрю, ее ответ наверняка покажется смешным. Или вообще кому-нибудь.

– В Нью-Йорке я ощущаю себя в безопасности. Я знаю, это, наверное, звучит странно, но там намного проще оставаться незаметным, быть всего лишь одним из лиц в многомиллионной толпе, где у каждого своя жизнь, своя история и ни у кого нет времени тебя о чем-то спрашивать. Уверена, тебе это кажется лишенным смысла. Тебя никогда не тянуло спрятаться, исчезнуть, стать для всех невидимкой. А вот мне этого хотелось – и сейчас порой очень хочется…

– Что ж, с уверенностью могу сказать тебе только одно. Как только ты начнешь тут тормошить людей насчет убийства сестер Гилмэн, последнее, что тебе удастся – это быть невидимкой.

– Я это понимаю. Но ведь порой все же приходится перестать прятаться. Разве не так? И открыто отстаивать правду. Я вот все время думаю: ведь если б я не пыталась тогда всеми силами остаться незаметной, когда все начали с остервенением разжигать эти нелепые вымыслы, то все могло бы обернуться иначе. А вместо этого я спряталась и просто позволила всему этому произойти.

– Лиззи, ты не можешь винить себя за то, что случилось. Видишь ли, это Сейлем-Крик. Здесь никого и никогда не убивают. Здесь люди умирают от старости и смертной скуки. Поэтому, когда стало известно, что девушек убили, весь город словно с катушек съехал. Жители были дико напуганы, а страх заставляет людей делать немыслимые и порой даже постыдные вещи. То, что произошло с Альтеей, было как лесной пожар, который поглотил целый город.

– И поглотил также мою бабушку.

– И тебя.

– Да, – тихо ответила Лиззи. – И меня.

– И ты не боишься разжигать все это снова?

– Боюсь, если честно. Но еще больше я боюсь оставить все как есть и уехать, зная, что даже не попыталась добраться до правды. Альтея заслуживает того, чтобы я это сделала, пусть даже я и опоздала на целых восемь лет.

– Утром я позвоню Роджеру. Гарантировать ничего не могу, но он очень достойный человек. Он серьезно относился к своей работе, вот только с шефом Саммерсом они были не в ладах. Так что никто и не удивился, когда он уволился из полиции и уехал, устроившись к своему брату в адвокатскую контору дознавателем. Возможно, он и мог бы тебе помочь, но, как я уже сказал, – совершенно не представляю, что он ответит. Учитывая его трения с Саммерсом, он, возможно, вообще предпочтет остаться в стороне.

Лиззи кивнула. Только глупец захочет добровольно лезть в эту неприятную историю.

– Спасибо тебе. И что бы он ни ответил, я очень признательна тебе за помощь. Буду ждать от тебя вестей.

У Лиззи от волнения даже свело в животе, когда Эндрю вывернул на автотрассу Довер-Пойнт-Роуд. Роджер Коулмэн согласился с ней поговорить, но с двумя условиями: что, во-первых, при их беседе будет присутствовать Эндрю, а во-вторых, ему, Роджеру, ни при каких обстоятельствах не придется общаться с Рэнделом Саммерсом. Так что, похоже, Эндрю был совершенно прав насчет серьезных разногласий между Коулмэном и его бывшим шефом.

Лиззи не представляла, как сама она отреагирует на то, что снова увидит следователя. Она была вовсе не в восторге от перспективы встретиться с человеком, который однажды постучался к ним в дом с ордером на обыск. Но теперь отступать было слишком поздно. Они уже въехали на аллею, обсаженную высокими, обтрепанными ветром соснами.

Участок оказался низким и тенистым. Имея форму сектора круга, он был прижат к берегу бухты Литтл-Бэй. Дом был небольшим, одноэтажным, холодновато-голубого цвета с пронзительно-белыми ставнями. Во дворике сбоку на подпорках – вероятно, на некой ремонтной стадии – покоилась парусная лодка.

Оставив сумочку на сиденье, Лиззи вышла из машины. Когда Роджер Коулмэн неожиданно поднялся с перевернутого ящика из-под молочной тары, она оказалась к этому не готова. Но пока он подходил к ней, сумела все же взять себя в руки. Он запомнился ей как высокий, предельно вежливый и при этом очень представительный человек с темными, коротко постриженными волосами и острым узким подбородком. За годы он не сильно изменился. Он был по-прежнему высок и угловат и почти по-прежнему внушителен, несмотря на то что его волосы уже сильно подернулись сединой, а элегантные, защитного цвета брюки и пиджак сменились на свободные джинсы и кое-где продравшуюся футболку.

Широко улыбнувшись, Эндрю протянул ему руку:

– Вижу, все работаете над старой посудиной?

Пожимая ему ладонь, Роджер усмехнулся:

– Скоро будет готова встать под парус. Если повезет, спущу ее на воду еще до того, как закроют навигацию. – Он гордо выгнул грудь, большим пальцем указывая через плечо: – Я даже успел дать ей название.

Это было совсем утлое суденышко – не более тридцати футов в длину, – с единственной мачтой и выцветшим бледно-синим корпусом. Прищурившись, Лиззи разобрала буквы на корме «Сыщик Джон Б.». Тут явно было обыграно название одной из песен старой группы «Beach Boys»[6], что казалось вполне подходящим, учитывая профессию Роджера, – хотя и очень трудно было представить человека с таким ростом, как у Коулмэна, пытающегося втиснуться в столь крошечную рубку.

Лиззи вновь перевела взгляд на Роджера. Когда Эндрю их друг другу представил, она вежливо кивнула, протягивая руку Коулмэну, не в силах даже выдавить улыбку. Она ощутила легкое дуновение запаха начищенных ботинок и свежевыглаженного хлопка, что вполне укладывалось в привычный образ правильного, неизменно следующего уставу полицейского детектива. Однако к этому запаху примешивалось и кое-что еще – едва заметный оттенок влажных прелых листьев, который совершенно не сочетался со всем остальным. Это был мрачный, быстро ускользающий запах, который у Лиззи всегда ассоциировался со скорбью и тоской. Но когда она все же заставила себя встретиться взглядом с Коулмэном, то не увидела в нем ни малейшего намека на это. Возможно, ее внутренний радар почему-то сработал неверно.

– Спасибо, что согласились встретиться со мной, детектив.

Коулмэн изучающе посмотрел на нее. Глаза у него были и не серые, и не зеленые, а какого-то среднего оттенка. Лиззи хорошо запомнила эти глаза: проницательные и пугающе настойчивые, не торопящиеся переходить на что-то дальше, пока не вникнут в самую суть.

– Роджер, – спокойно поправил он. – Зовите меня просто Роджер.

Коулмэн пригласил их в дом, налил по стакану чая со льдом, потом быстро провел Лиззи по дому, демонстрируя ей то, что Эндрю перестроил в его доме два года назад. Показал, где шла стена между гостиной и кухней, которую тот снес. Показал окно, проделанное из кухни на веранду, а также серию световых фонарей в кровле над гостиной.

Когда со всеми гостеприимными любезностями было покончено, они вышли на террасу. Позади дома вальяжно простиралась под лучами послеполуденного солнца полноводная бухта, серебристая и неподвижная в пору едва ли не максимального прилива. Лиззи подняла лицо, подставляя его веющему от воды, легкому солоноватому ветерку.