Поужинав, Олег Владимирович начал прощаться. Марине почему-то казалось, что будет еще приглашение в лобби-бар, на последнюю рюмку перед сном, но нет. Не предложил проводить до номера, даже до лифта. Не говоря уже о прочих намеках. Улыбнулся добродушно, по-семейному. А что, по возрасту она ему в дочери годится. Раньше как-то не думалось об этом, а тут вдруг мелькнуло. Ей сорок два, ему сколько – шестьдесят? Ну, почти.

В ресторане же попрощались, поблагодарили друг друга за вечер. Марина пошла к стойке уточнить, до какого времени работает бассейн. Хотелось еще поплавать перед сном, но оказалось, что уже поздно, СПА закрыт. Только завтра. Марина поднялась в номер, переоделась в пижаму, залезла под одеяло с планшетом, начала читать. Захотелось чаю, но вставать было лень. Перевернувшись на бок, она крепко, без сновидений, заснула.

Первым делом, распахнув наутро глаза, Марина подумала: «Боже, что это было?» Серьезно, она ужинала с Маэстро? Кажется, еще и выпила прилично. Рассказывала о себе, хихикала. Какой кошмар! Невольно зажмурившись, она потянула одеяло на голову. Ничего себе приключение! Будет, что вспомнить. С этой мыслью Марина накинула халат и прямо в нем спустилась на отдельном лифте в СПА. Повезло: в бассейне не было ни души, и Марина наплавалась всласть. Взяла со стеллажа бутылку воды, отпила, потянулась. Пора завтракать! Жаль, туда в халате нельзя.

Пришлось вернуться в номер, одеться. Заодно накрасилась и взяла сумку, чтобы после завтрака сразу идти в город. Погода опять не подвела: из-за облаков прорывались солнечные лучи, дождь, вроде бы, ночью прошел, но оставил только маленькие лужицы на асфальте.

В лифте, пока спускалась, присмотрелась к своему отражению оценивающим взглядом. Марина не боялась возраста – по крайней мере, сама так считала. Но все равно: ловила в зеркале морщинки, хоть их и было немного. Сейчас все, вроде, пристойно. Выспалась, отдохнула. Помада цвета фуксии – неяркая, кремовая, – очень ей шла. Очки в черной массивной оправе казались нарядным аксессуаром. Довольная собой, переступила туда-сюда ногами в закрытых остроносых ботинках, одернула кашемировый серый свитер, поправила на брюках ремень с двумя голубками в кольце. Все, звонок. Приехали. Двери раздвинулись, и Марина вышла в утренний прохладный холл.

Дорогу в ресторан подсказывали запахи кофе и выпечки: даже если бы не знала, куда сворачивать, все равно бы нашла. Господи, как пить хочется! Направилась первым делом к большому кувшину с водой, в которую заботливо добавили мяту, лимон и огурец. Жадно выпила сразу два стакана. Огляделась, подыскивая столик. Ну конечно, и он здесь!

Олег Владимирович сидел в глубине, под аркой. Наверное, сразу ее заметил. Кивнул, улыбаясь, Марина улыбнулась в ответ. Подойти? Или не надо? Как там положено по этикету? Все-таки он – мужчина, наверное, ему следует… да вот он уже поднимается. Маэстро, не торопясь, пошел к ней навстречу, она осталась стоять.

– Вот так встреча! Что, успели выспаться?

Звездный тенор был в джинсах и свитере, под ним – простая клетчатая рубашка.

– Вполне. Доброе утро. А вы всегда так рано встаете?

– Когда работаю, обычно да. В 12 в театр, спешить не хочется. А у вас какие планы? Кстати, позавтракаете со мной? Присоединяйтесь!

Ого, как это понимать? Продолжение знакомства, романтический уклон? Или просто не нравится сидеть в одиночестве?

– Спасибо, с удовольствием.

Теперь придется думать, что прилично будет съесть в его присутствии. Как-то неэлегантно накидываться на яичницу или на сладкое. Марина поджарила себе тост, положила сверху лепесток сыра. Что добавить – огурец? Нет, лучше листья салата. Присела за стол, официант подошел спросить, какой она будет кофе: капучино, пожалуйста.

Маэстро тоже попросил чашку. Он уже поел; официант забрал посуду.

– По-моему, я вчера весь вечер не замолкала. Сегодня ваша очередь. Как вам в Питере?

– В этот раз неплохо. Тепло. А так постоянно простываю. И сырость тут, конечно. Я сам из Новосибирска, там, хоть и морозы, влажности такой нет.

– Мне тоже нравится. Повезло с погодой. Весь день собираюсь гулять. Вот поем сейчас и двинусь.

– А мне на репетицию. Может, захотите прийти?

Вопрос был задан обыденно, мимоходом, и Марина не сразу поняла – он что, предлагает вот так, запросто, явиться в театр? Без билетов и контрамарок? Присутствовать на репетиции? Да это же мечта! То, что надо соглашаться, было очевидно, как только не показать восторга? Не поднимая глаз от тарелки, Марина побарабанила кончиками пальцев по столу, делая вид, что размышляет. Взглянула на Маэстро, кивнула.

– Спасибо. Если можно.

– Я предупрежу на пропускном. Ваша фамилия как?

– Голубева.

– Думаю, запомню. Подходите, когда будет удобно.

Удобно? Да она уже сейчас помчалась бы в театр, засела где-нибудь на верхотуре, затаилась, чтобы не выгнали. Марина сама не верила своему счастью. Если он выезжает в двенадцать, то репетиция, похоже, около часу. Когда приходить – к началу? Или потихоньку прокрасться, когда артисты уже поют? Ладно, разберемся.

Олег Владимирович поднялся, протянул руку. Жест Марину удивил, непривычно. Тем не менее, руку она пожала. Ладонь была теплая, сухая. Гладкая, но без женственности. От удовольствия у Марины даже пальцы закололо, и до самого плеча пробежали мурашки.

Он ушел, а Марина осталась сидеть, отходя от потрясения. Сразу отчаянно захотелось еще поесть. Раздумывать не стала: набрала себе выпечки, снова попросила кофе. Что это ей попалось такое вкусное, с шоколадом? Марина заглатывала, не разбирая. Отчего эйфория – от сладкого или от приглашения? Настолько полное ощущение жизни казалось давно забытым, желанным и окрыляющим. Отряхнула крошки со свитера, подхватила сумочку и упругим шагом вышла из ресторана. За дверями на улице ее приветствовал ясный солнечный свет. Хотелось закружиться на месте, вдохнуть полной грудью, запрокинуть голову и закричать. Нет, запеть.

На сегодня запланировано еще одно гарантированное удовольствие – Русский музей. Сколько времени? Марина вытащила телефон, посмотрела на часы. Точно, сейчас открывается. Хорошо, никуда не надо идти – через площадь, и она на месте. Расскажет Дягилеву о своей удаче. В Русском музее Марина особенно любила корпус Бенуа. Ходила из-за Сомова, Серова, Коровина. Мечтала, что, будь у нее возможность покупать картины, первым делом забрала бы себе «Зиму. Каток». Большой прямоугольник – как окно в фантастический мир. Небо само по себе сияет ярко-желтым рассеянным светом, такие же желтые перчатки на скамье рядом с кавалером в пунцовых чулках. Вот кто-то упал, катаясь на коньках, хохочет разрумянившаяся дама – руки спрятаны в муфту. Парочка гуляет с собакой.

Марина вошла в кассу первой, купила билет. Пошла прямо в Сомовский зал, встала перед «Катком» и минут десять любовалась, не отрываясь. Потом перевела глаза на портрет Мифа – Мефодия Лукьянова. Тот всю жизнь почти прожил с художником, видно, настоящая любовь была. Сколько раз его лицо появляется на картинах, и не сосчитать. И везде томность, отстраненность, временами – снисходительная улыбка.

Развернулась, пошла, мягко ступая по паркету, к портрету Дягилева с няней. На портрете основатель «Мира искусства» и Русских балетов словно чуть недовольный; няня на заднем плане переживает за своего Сережу, и зрителю это сразу видно. Марина вздохнула, в который раз пожалев, что не живет с ним в одно время. Познакомиться бы, встретиться. Вместе в Венецию рвануть, в Париж! Тут же пришла мысль – одно такое знакомство вчера состоялось. Сколько мечтала хоть поговорить с Маэстро, а тут на репетицию даже пойдет. Нет, жаловаться не на что. Повезло так повезло.

Выйдя из музея, Марина по телефону вызвала такси. Внутри уже начиналась дрожь, подкатывала тревога. Сердце словно поливали из чайника кипятком. Как себя вести, как держаться? Будет Маэстро уделять ей внимание, или просто поздоровается и все? Заметит ее вообще? Такси подкатило к подъезду – главному, не служебному. Марина, вылезая, повертела головой: нет ли кого знакомого вокруг? Хотелось с кем-нибудь перекинуться парой слов, успокоиться. Хоть бы Петя, что ли, прошел! Но нет, он, наверное, тоже репетирует. Придется заходить.