В советской экономике любое частное предпринимательство, связанное с получением прибыли, считалось экономическим преступлением, спекуляцией. В этом смысле в Торгсине советское государство показало себя главным спекулянтом, а сам Торгсин по букве закона того времени являлся крупномасштабным экономическим преступлением.

Торгсин представлял своего рода второе пришествие легального валютного рынка в СССР. В отличие от валютного рынка нэпа руководство страны в первой половине 1930-х годов разрешило людям использовать золото и валюту в качестве средства платежа, хотя эта операция была ограничена рамками торгсиновских магазинов и завуалирована обменом ценностей на «деньги» Торгсина. Однако во многих других аспектах легальные валютные операции первой половины 1930-х годов были более жестко регламентированы, чем в период нэпа. Действительно, открыв Торгсин, государство подтвердило право людей иметь, без ограничения в размерах, в личном распоряжении валюту, золотые монеты и другие ценности. Однако, в отличие от периода нэпа, частные сделки купли-продажи золота и валюты не разрешались. В стране больше не работали биржи. Государство не проводило валютные интервенции, которые позволяли людям копить валюту и золотые монеты за счет государственных ресурсов. Иными словами, в период Торгсина у людей было меньше легальных способов пополнить свои валютные накопления. Практически единственным легальным источником пополнения валютных сбережений населения были переводы из-за границы.

За время существования легального валютного рынка нэпа Госбанк купил у населения золотых монет на сумму около 28 млн рублей, а продал почти на 60 млн рублей (табл. 1). Иными словами, более 30 млн рублей (по номиналу) во время валютных интервенций 1920-х годов перекочевало из хранилищ Госбанка во владение частных лиц. Сумма валютных ценностей, которую население купило у государства в период валютных интервенций, окажется еще больше, так как ценности продавал не только Госбанк, но и Особая часть Наркомфина[108]. В то время как львиная часть иностранной валюты, купленной на бирже, уходила на оплату контрабанды и нелицензионного импорта, золотые монеты оседали в кубышках у населения, главным образом у крестьян и нэпманов[109].

В отличие от валютных интервенций периода нэпа, Торгсин работал на поглощение, исчерпание валютных накоплений населения. Голод, разразившийся в стране, способствовал этому. За время своего существования Торгсин купил у населения монет старого чекана почти на 45 млн рублей, побив таким образом вольную скупку Госбанка первой половины 1920-х (табл. 1, 24). Он вернул государству не только то золото, что было продано населению через биржевых агентов в период валютных интервенций, но и накопления более раннего времени. Торгсин побил Госбанк и в скупке бытового золота. Если Госбанк за период с 1921-го до весны 1928 года купил у населения лишь немногим более 11 т «весового золота» (табл. 1), то Торгсин за четыре года работы (1932–1935) скупил почти в шесть раз больше – около 64 т.

Валютный рынок 1920-х годов служил стабилизации и укреплению денежной системы страны. Он был частью более обширного рыночного комплекса нэпа. В централизованной плановой экономике 1930-х годов Торгсин являлся рыночным оазисом. Он приносил прибыль, эксплуатируя состояние острейшего кризиса.

Валютные отношения 1920-х годов развивались в условиях относительно благополучной экономической и социальной жизни, именно поэтому люди видели смысл в том, чтобы менять валютные ценности на бумажные деньги, червонцы. Валютный рынок первой половины 1920-х был по преимуществу предпринимательским, деловым. Торгсин же был рожден бедой. Для большинства людей он являлся способом выжить. Он и стал-то возможен лишь потому, что государство предложило людям в обмен на ценности не деньги, а продовольствие и товары.

И наконец, тогда как валютный рынок первой половины 1920-х годов был уничтожен форсированной индустриализацией, Торгсин был рожден ею.

Затухающая пятилетка. Печаль победных реляций. Инспекторы и информанты. Хождение в народ. «Правда, дело наше совсем не знает»: такая типичная история

Период торговли с иностранцами – всего лишь предыстория Торгсина, подлинная история началась тогда, когда Торгсин открыл двери советскому покупателю. Сонная жизнь закрытого элитного предприятия сменилась взрывоподобным развитием поистине всенародного размаха. Открылись сотни новых магазинов, охватывая все более отдаленные от центра территории, рос товарооборот, множились функции Торгсина и ширился круг принимаемых им валютных ценностей. Великолепные магазины в городах или неприглядные лавчонки в богом забытых поселках – торгсиновская сеть покрыла всю страну. В СССР каждый знал о Торгсине, но и за границей зазвучало: «Шлите доллары на Торгсин!» Валютные планы правительства подстегивали рост Торгсина, а быстрый рост его торговли раззадоривал валютные аппетиты правительства.

Желание руководства страны забрать ценности населения на нужды индустриализации только отчасти объясняет молниеносный взлет торгсиновской торговли. Голод сыграл гораздо более важную роль в бурном развитии Торгсина в 1932–1933 годах, чем нужды страны и руководства. После относительного благополучия нэпа вернулась несытая жизнь. Люди жили впроголодь и в 1928-м, и в 1929-м, и в 1930-м, неурожайный же 1931 год вкупе с ростом государственных заготовок, коллективизацией и раскулачиванием стал смертным приговором для миллионов. Люди понесли в Торгсин все ценное, что имели, в обмен не на икру и меха, а на ржаную муку. Торгсину разрешалось принимать только валюту и золото, но голодные несли серебро, бриллианты, изумруды, картины, статуэтки, как бы подсказывая неповоротливому руководству, что еще у них можно забрать, чтобы превратить в станки и турбины для индустриальных гигантов. Следуя «инициативе снизу», правительство в конце 1932 года разрешило Торгсину принимать серебро, затем, в августе 1933-го – бриллианты и другие драгоценные камни, а также платину. Со временем Торгсин стал принимать у населения антиквариат и произведения искусства для продажи в валютных комиссионках. Но не будем забегать вперед. Посмотрим сначала, как малозначимая контора Мосторга превратилась в Торгсинию – торговую страну, чьи незримые границы далеко перешагнули географические рубежи СССР, а валютный вклад в дело индустриализации превзошел все ожидания.

Итак, в декабре 1931 года постановлением Совнаркома Торгсин в уплату за товары стал принимать бытовое золото советских граждан. Первые же месяцы «золотых операций» показали ошеломляющие результаты. Если за весь 1931 год, обслуживая иностранных туристов и моряков, Торгсин выручил менее семи миллионов рублей[110], то один лишь первый квартал 1932 года принес более семи с половиной миллионов[111]. Лишь треть этой суммы составили доходы от портовой торговли и переводы из-за границы, остальное обеспечили операции с золотом.

Эксперимент с продажей товаров на бытовое золото явно удался и выглядел столь многообещающим, что руководство перешло от экспериментальной к плановой деятельности. В апреле 1932 года появился пятилетний план работы Торгсина на 1933–1937 годы[112]. В отличие от планов развития народного хозяйства, которые шли по нарастающей, пятилетка Торгсина представляла затухающую кривую. После кратковременного взлета в 1933–1934 годах ожидалось падение валютных поступлений. Авторы плана объясняли ожидаемый взлет Торгсина «известными затруднениями и перебоями в снабжении», а затухание – улучшением жизни в СССР. Таким образом, с самого начала Торгсин задумывался как «кампания по эксплуатации голода»[113].