Эсминец «Форсайт»

Я представляю, как тяжело было командиру «Форсайта» пускать торпеду в свой флагман! Сколько раз до этого ему приходилось драться за ЖИЗНЬ крейсера, рисковать, прикрывать собой – такая уж участь у кораблей охранения: жертвовать собой во имя флагмана! Но это был удар милосердия, чтобы исключить всякую возможность захвата корабля немцами. В 8.53 утром 2 мая 1942 года после попадания торпеды с «Форсайта» (это, кстати, была уже четвёртая торпеда, поразившая крейсер, первые три были от немцев, что говорит о прекрасной живучести корабля) «Эдинбург» последний раз зацепил своими высокими мачтами низкие снежные облака Баренцева моря и затонул. 93 ящика в погребе главного калибра крейсера равнодушно лежали на настиле палубы – золото знало, что за ним придут, что ещё не раз слитки будут переходить из рук в руки, из погреба – опять в сейф, в банк, в подвал, в хранилище… Люди никогда не забывают о своём золоте!

Ну, а американские и британские компании, с которыми должны были расплатиться этим золотом, в накладе не остались – производители оружия никогда не остаются в накладе! – с ними расплатились страховые компании. Золото было застраховано «Госстрахом» и Британским бюро страхования военных рисков.

Крейсер "Эдинбург" на глубине в четверть километра с телами пятидесяти семи английских моряков продолжал свой путь в истории. Покрытый тонким слоем ила, с искорёженными надстройками, получив статус воинского захоронения, крейсер спал, сам не подозревая, что пройдут десятилетия и его вновь потревожат – ведь люди никогда не забывают о своём золоте…

Пискунович бодро доложил прибывшему на борт «Резвого» Геннадию Александровичу Ревину: «Товарищ врио командира дивизии! Сторожевой корабль «Резвый» к бою и походу приготовлен, личный состав на борту, запас топлива 443 тонны!»

«Командир, снимаемся со швартовов, задачу поставят в море!» – Ревин быстрым взглядом оглянул ютовую швартовую команду и, сопровождаемый командиром, взлетел по трапу на шкафут. Корабль нетерпеливо пел турбинами свою, ни с чем не сравнимую, песню, лёгкое дрожание воздуха над трубой, без всякого дыма, говорило о том, что «Резвый» готов по команде своего хозяина-командира рвануть в море всеми своими шестьюдесятью тремя тысячами лошадиных сил.

На ходовом мостике Пискунович доложил врио комдива своё решение на отход, Ревин кивнул: «Утверждаю!» И вот, на юте отдали швартовы, за кормой взбурлила вода от раскручивавшегося на «самом малом вперёд» винта левой валолинии, корабль вздрогнул и чуть сдвинулся вперёд, корма отошла от причала. «На баке! Отдать задний! Обе машины назад самый малый!» – Пискунович (сам бывший штурман), не глядя на планшет, на котором командир штурманской боевой части (БЧ-1) Серёга Уланов заботливо нарисовал решение, начал отход от причала. Турбины стали петь на полтона выше, «Резвый» заскользил по застывшей глади назад. «Правая машина назад малый, левая вперёд самый малый!» – машины заработали враздрай, и корабль буквально на пятачке стал разворачиваться вправо форштевнем на выход из Кольского залива, оставляя банку Алыш по правому борту. Взяв курс в сторону острова Сальный, Пискунович вопросительно посмотрел на Геннадия Александровича – мол, и что же дальше? – и тут же, как будто в ответ, на ходовой поднялся экспедитор ЗАС (засекреченной аппаратуры связи) с опечатанным пластилиновой печатью портфелем на плечевом ремне. «Прошу разрешения на ходовой! Телеграмма ЗАС для командира дивизии!» – доложил старший матрос. Открыв портфель, экспедитор достал телеграмму и передал её врио комдива. Геннадий Александрович начал читать, и чем дальше он читал, тем выше поднимались его брови: «Хм-м, итить!». Закончив читать, он быстро спрыгнул из высокого флагманского кресла по правому борту ходового мостика и сказал: «Командир! Идём за золотом!»

Уши находившихся на ходовом мостике матросов, старшин, мичманов и офицеров свернулись в трубочки и, будто звукоуловители ПВО времён Первой и Второй мировых войн, начали отслеживать перемещение по ходовому капитана 1-го ранга. Все стали немного походить на чебурашек. Никто не хотел пропустить ни единой буквы в разворачивавшемся действе! А подслушивать было что! И уже буквально через час силами нёсших вахту на ходовом мостике радиометристов, рассыльных, номеров на записи и т. д. и т. п. – буквально весь экипаж, за исключением, пожалуй, только маслопупой братии БЧ-5, знал о том, что корабль идёт в точку Баренцева моря принимать у англичан золото, поднятое ими со дна с погибшего в годы Великой Отечественной войны крейсера «Эдинбург».

Вырвавшись из узкости Кольского залива, «Резвый» вспарывал воды Баренцева моря. «Корабль к плаванию в штормовых условиях приготовить!». Не то, чтобы прогноз был неблагоприятен, а просто потому, что море – это всегда море, и от него можно ожидать чего угодно, экипаж задраил всё, что можно на верхней палубе и надстройках, проверил крепление плавсредств. Заступила походная вахта, волн выше крыши родного сельсовета не ожидалось. В каюту командиров БЧ-2 и БЧ-3 постучал рассыльный: «Вас командир к себе в каюту вызывает!» Я и командир БЧ-3 Серёга Сулимов («румын» на корабельном сленге), с облегчением напялив после ботинок тропические тапочки на ноги, потрусили наверх, к командиру. В благоухающей популярным и дефицитным в то время якобы французским одеколоном «О’Жён» командирской каюте Пискунович, преисполненный важностью государственной задачи, отчего немного раздувшийся и казавшийся вдвое больше своего худощавого тела, огорошил нас неожиданным вопросом:

– Товарищи офицеры, вы фильм «Тайны мадам Вонг» видели?

Полёт командирской мысли был непредсказуем, как полёт ночной летучей мыши или, на крайний случай, как порхание бабочки-капустницы.

– Видели, – выдохнули мы с «румыном», искренне недоумевая вопросу и напряжённо пытаясь вычислить причинно-следственную связь мадам Вонг и следующего в Баренцевом море сторожевого корабля «Резвый».

А командир-то всё уже продумал!

– Вы что, не понимаете, что после того, как мы примем золото, мы станем лакомой целью для всего мирового пиратства?!!! А достаточно одной джонки с пулемётом (Это в Баренцевом-то море! Прости меня, Господи! – мелькнуло у меня в голове) и нам конец!!! – продолжал бушевать командир.

– Товарищ командир, у меня вся матчасть в строю, два универсальных зенитных ракетных комплекса, две стомиллиметровых автоматических артустановки с полным боекомплектом – да мы ж кого угодно на дно отправим, – обиделся я.

– Вы ничего не понимаете, командир БЧ-2, вы вообще – со снарядом во лбу, он вам шевелить извилинами, которых у вас к тому же нет, не даёт! – объяснил мне командир.

«Румын» благоразумно молчал и потому сошёл за умного. В общем, командир опасался, что выстрелами из пулемёта гипотетические последователи мадам Вонг могли попасть в какую-нибудь кабельную трассу на борту «Резвого», вызвать короткое замыкание, а защита обязательно не сработает, поэтому корабль обесточится, и все игрушки командира БЧ-2 превратятся в груду бесполезного металла, каковыми, в принципе, они являются даже при наличии электропитания ввиду полной некомпетентности командира БЧ-2 и подчинённых ему рогатых (личного состава БЧ-2). А посему он, командир, всё уже давно за нас продумал – на верхней палубе установить четыре пулемётных расчёта, составить расписание походных пулемётных смен. И тогда никакие пираты нам не страшны! Командир наслаждался своей прозорливостью, свысока поглядывая на своих неразумных подчинённых. Тогда и я решил внести свой посильный вклад в укрепление обороноспособности корабля и заработать пару положительных очков в зачётную книжку: