– Ты как здесь?! Ты же дежуришь.

– А я отменила.

– Зачем.

– Захотелось. Побыть с тобой.

– Да ты что. Какая неожиданность.

– А ты почему не уехал.

– Да не успел. Мамеда этого угрохали из гранатомета, прям в машине.

– А ты как это узнал.

– По радио сказали.

– Мишка.

– Что.

– Ну где ты радио видел последний раз.

– Видел. Онлайн радио. ВКонтакте.

– А.

– Да.

– Так ты из-за этого.

– Нееет. Я из-за того!

– Ну какой ты у меня.

– У тебя?

– У меня.

– И как это у тебя сил хватает.

– На что.

– Ну нести всех. И того, и этого. Да еще и меня.

– Да нету ни того, ни этого!

– Ну ты, деточка, не лукавь. Врать некрасиво. В детстве не учили?

– Я не вру.

– Да, глаза мои врут.

– Врут.

– Щас вырву.

– Не надо.

– Почему.

– Я их всех удалила уже.

– Кого всех.

– Всех мужчин без разбора. Со страницы своей.

– Всееех?!

– Всех.

– Свистишь.

– Сам проверь.

– Ну что ж ты так. Немилосердно.

– А никто мне и не нужен. Только ты.

– Но они же там были. Как же ты могла.

– Ну Мишка, ну обычная девчоночья страница. Все так делают. Просто от скуки. На дежурстве.

– Не, обычная. Это еще поди столько пидоров насобирай!

– А подписчиков ты видел сколько? В четыре раза больше. Эти были еще приличные.

– Приличные, да. И не писали ничего. Не предлагали.

– Предлагали.

– Ну вот.

– Да ничего ни вот! Привет-как дела-давай познакомимся.

– И ничего больше? Ни картинок, ни гифок с отсосом не присылали?

– Мишка. Я не хочу тебе врать. Присылали.

– И ты мне это говоришь?! Ты в своем уме, деточка?!!!

– Ну люди же разные и в жизни есть. ВК проще – там есть черный список. А на работе нет.

– Так ты и на рабоооте?!

– Мишка. Я. Тебя. Люблю. И я всех удалила.

– Скажешь честно?

– Скажу.

– Это ты мой пост увидела?

– Увидела.

– А ты знаешь, что я мог твою страницу взломать, как два пальца обоссать. Но не стал.

– Я знаю. И знаю, что не стал бы.

– Почему это.

– Потому что ты не такой.

– Не такой?! Так теперь я всю жизнь должен думать, что у тебя там в переписке было?!

– Ничего не было. Ерунда одна.

– А подарки?! Тебе любимая родная!

– Ну они же стандартные, Мишка.

– Ты понимаешь, какой ты в меня гвоздь забила?!

– Ну прости, ну дура я. Ты же знаешь. Ну что мне еще сделать?

– Скажи что-нибудь. Чему я поверю.

– Я хочу тебя. Ужасно.

Михаил засунул ладонь Белке под юбку.

– Иди в душ.

– Ладно! Я мигом!

Михаил встал с дивана, захватил пустую банку и пошел на кухню. Там он сожмакал банку и шмякнул ее в мусорное ведро, потом закурил, втянул дым и долго не выпускал его из себя. Ну что, Майкл, полегчало? Ну да. Сама всех удалила. Ты об этом даже и не думал. Гвоздь вышел? Нет, зараза, сидит еще. Та плюнь, ты же ее не бросишь из-за этой дурни. Не брошу. Но нужны какие-то скрижали. Завет. Бог вон и то… Ладно, сделаем завет.

Он прошел в свою комнату, открыл ящик стола с продукцией своего сайта, порылся и вытащил кожаный ошейник с поводком, наручники и хлопалку.

Белка стояла посреди ковра в гостиной в белом коротеньком махровом халате и испуганно смотрела на него.

– Раздевайся.

Девушка потянула пояс, сняла халат, бросила его на кресло и осталась в чем мать родила. Михаил подошел к ней, приладил ошейник, опустил поводок между грудей, завел руки за спину и защелкнул наручники на запястьях. Потом развернул, посмотрел в глаза, страха там не увидел, провел носом по плечам, шее, за ушами и по волосам. Он нажал ладонями на плечи, Белка без слов опустилась на колени и подняла голову вверх. Михаил отошел на пару шагов, достал смартфон, включил камеру, выбрал ракурс, чтобы видны были наручники, и пощелкал затвором, потом спрятал телефон в карман.

– Белка.

– Да.

– Если ты. Еще раз. Устроишь такое бл*дство, я это фото повешу у тебя на странице. А если ты уйдешь – повешу на своей. И подпишу. Клянусь тебе. Ты согласна?

– Да. Теперь все? Дай мне его. В рот. И щелкни. И пусть будет у тебя, вместе с остальными.

– Нет, деточка, ты так легко не отделаешься.

– А что еще?

– Еще я хочу тебя помучить. Ты согласна?

– Да, Миша. Я на все согласна. Только не бросай меня, дуру набитую.

Михаил подошел к Белке, опустился на колени, раздвинул руками ее бедра, присосался к шее, с удовлетворением увидел оставшийся след, пощелкал кончиками пальцев по соскам, сжал груди, сдавил соски, потянул их, приник к левому ртом, опустил руку между ног девушки, раскрыл губы, нашел клитор, сдавил его. Он ловил губами то один сосок, то другой, сосал, вспоминал свой недавний сон, кусал их, с наслаждением слушал стоны Белки, трогал ее клитор. Она закрыла глаза, закинула голову назад, он кровожадно впивался в ее шею, кусал за плечи, щипал за ляжки с внутренней стороны, потом отпустил ее и отстранился.

– Развернись. Стань лошадкой. В диван.

Михаил взял кожаную хлопалку и легонько похлопал Белку по внутренней стороне бедер, потом чуть сильнее хлопнул ее по попке, запустил руку к низу живота. Попка заметно порозовела, он хлопал и трогал девушку за клитор, пока не поймал момент, который он хорошо знал: перед оргазмом Белка всегда замирала на пике, сжималась в ожидании взрыва. Он быстро развернул ее, опрокинул на спину на ковер, раздвинул колени и хлопнул по венерину холмику. Девушка вскрикнула, сжала бедра, перевернулась на бок, согнула ноги в коленях, потом засучила ими, вернулась на спину, бедра ее судорожно дергались. Михаил раздвинул ее бедра руками, опустил голову и присосался к клитору, руки поднял вверх и щипал соски; Белка дергалась, словно в эпилептическом припадке и стонала, будто черти в аду уже взяли ее в оборот.

– Господи, Мишка! Пусти меня!!! Не могу больше! Умру щас!

Михаил расстегнул ошейник, перевернул Белку на бок, снял наручники, вернул на спину, лег сверху всем весом, поднял ее руки вверх и поцеловал в губы, она ответила, и минут пять они так и лежали, потом он откатился набок, подпер голову левой рукой, а правой стал гладить ее живот.

– Мишка.

– Да.

– Послушай мое сердце.

– Стукает.

– Оно не стукает. Оно выпрыгивает. Со мной такого никогда не было. Чтобы так сильно. Уж что ты только со мной ни делал. А так. Не было. А ты меня еще любишь?

– Вот ты дурында у меня.

– Ну скажи!

– Конечно, люблю.

– А я тебя не люблю.

– Так я так и догадался.

– Я тебя просто обожаю! Я тебя съесть готова! Всего! С джинсами! А ну снимай их! Нет, некогда. Где там он у тебя. Вот он, любимый мой, мой хороший, мой стоюнчик, иди к маме, иди, я тебя поцелую… пососу… потрогаю… нравится ему? Нрааавится, я вижу… ну давай… ну иди… кончи… мне… в ротик… Вооот, вот и хорошо, вот и молодец… накормил меня… вкусненьким…

Белка продолжала двигать тихонько рукой, а кончиком языка лизала головку, водила ею по губам, прижимала ее к соскам.

– Ну что, хорошо тебе?

– Хорошо.

– Ну нам же так хорошо вместе. Ну что ты придумал глупости разные. У меня в жизни и не было мужчин кроме тебя. И никто мне не нужен. Ну, полечила я тебя?

– А где ты вчера была. После корпоратива.

– А мы с девчонками заехали к Светке Журавлевой. Ее не было на корпоративе. Мы взяли бутылку и завалились к ней. И посидели часа два, потрепались. А потом я на такси домой вернулась.

– И я должен тебе верить?

– Мишка. Мы ничего друг другу не должны. Если любишь – веришь.

– А хирург как там поживает? Новый.

– Ну это просто танец! Танго называется.

– Да, классный танец.

– Злишься?

– Ну как тебе сказать. Радостью это назвать трудно.

– Ну если ты хочешь меня еще раз наказать, то давай. Что ты еще хочешь?

– Хочу спать спокойно и не думать, что ты там в своей больнице вытворяешь, в кабинете или в сети.