– В том-то и дело, что не в нем, а то б сидел я тут у Вас…
– На дуэль бы вызвали?
– Та какая дуэль! Звезданул раз промеж глаз – и забирайте его в свою… реанимацию.
– Так Вам сейчас плохо?
– Да прям осколок в груди сидит! И печет.
– Я недавно смотрела один фильм, так там была фраза: Ты любишь свою боль, потому что она напоминает тебе о счастье.
– Так это Вы… поэтому… боль любите?
– Поэтому, Миша. Или не поэтому. Просто острого иногда хочется. Вы острое любите?
– Чили люблю. И горчицу. С котлетами… Ух, блин, ну убью ее к черту, а потом уж по Вашей схеме буду…
Анна Сергеевна встала, подошла к креслу Михаила, присела на поручень, сгребла его голову себе на грудь и стала покачивать. Он постепенно перестал сопротивляться, расслабился и отдался чувству покоя и защищенности, как будто мать его качала маленьким, и не надо было ни о чем думать. Женщина отпустила его голову, разметала ладонью вихры и чмокнула в лоб.
– Не полегчало?
– Полегчало. Странно даже. Почти совсем ушло.
Анна Сергеевна вернулась к себе в кресло и села, расправляя халат, который был стянут поясом и периодически расходился то вверху, то внизу.
– Вам отвлечься нужно, Миша. Как Ваша работа? Как сайт?
– Работа? Да вот сегодня с доставкой помогаю. Пакет вот Вам привез.
– Пакет? Ах да, конечно… я и забыла, – щеки Анны Сергеевны заметно порозовели.
– А что там?
– Да я и не помню уже… ходила-ходила по Вашему сайту да что-то и заказала.
– Ну держите. Проверять комплектность не будете?
– Комплект? Да там всего-то… Ну давайте проверим. А то, может, я это и не заказывала…
– Да, так бывает. Перепутывают ребята. Заказов много.
Анна Сергеевна развернула оберточную бумагу, открыла плоскую коробку и замерла. Михаил встал, подошел и увидел в коробке зажимы для сосков с винтами, они соединялись никелированной цепочкой с кольцом посередине, в комплекте была грушевидная свинцовая подвеска на карабине.
– То?
– То. Вы знаете, что я подумала, Миша.
– Передумали? Так я заберу.
– Нет. Я подумала… еще тогда… что они у Вас на сайте лежат на фото.
– Ну лежат. Что ж им – стоять?
– Нет. Они должны висеть. Так они лучше восприниматься будут.
– Да? Может. Так это же надо что-то придумывать… на что повесить. Не на гвоздь же.
– А не надо ничего придумывать. На грудь и повесить.
– На грудь?! Дааа… это было бы совсем другое кино!
– Так что?
– Что?
– Повесим?
– Куда?
– На грудь.
– А где мы… На Вашу?!!!
– А что – не подойдет?
– По… подойдет.
Анна Сергеевна повела плечами, халат разошелся и открыл великолепную грудь с темными торчащими сосками. Михаил судорожно сглотнул, лоб его покрылся испариной.
– Ну что же Вы стоите, Миша?
– Да, мне лучше сесть…
– Да нет же! Вы должны мне помочь! Я же не могу сама завинчивать винты.
– Винты… Да-да-да, я совсем забыл… это же новая модель… раньше была просто пружина.
– У пружины нельзя регулировать степень сжатия – просто прищепка.
– Дааа… прогресс… дело такооое…
– Ну давайте?
– Дава… шас, воды только хлебну.
Михаил вернулся к своему столику, схватил стакан и залпом выпил воду, развернулся и как осужденный на казнь двинулся в сторону Анны Сергеевны. Она взяла снизу правой рукой левую грудь, подняла ее и сжала у соска. Михаил присел на корточки, взял из коробки цепочку и дрожащей рукой попробовал вдеть сосок, не касаясь его, в рожок зажима – попал он только с третьего раза.
– Все! Завинчивайте! Ооо, хватит пока. Теперь второй. Вот. Держатся. Теперь повесьте груз. Нет! Сейчас упадет! Еще завинтите! Ооох, еще чуть, ооой, остановитесь! Висит. Ну как смотрится?
Михаил встал, вытер тыльной стороной ладони пот со лба и отошел чуть назад.
– Да. Так определенно лучше.
– Так что?
– Что?
– Будете фотографировать?
– Вас?!!!
– Мать Терезу.
– На сайт?!
– Ну да.
– Так Вас же узнают сразу.
– Так Вы без лица!
– Аааа… а я подумал…
– Да что с Вами, Миша! Доставайте!
– Доставать?! Зачем. Я…
– Да смартфон!
– Уф, ну конечно! Совсем заклинило! Сейчас.
Михаил отошел, достал из кармана смартфон, включил камеру, построил кадр, потом отошел еще, чтобы видно было лицо, потом отчикаю, и сделал несколько снимков. Так, дыши, Майкл, это просто такой бизнес-процесс… для повышения продаж… твою ж мать, щас зиппер треснет.
– А может халат лучше совсем снять? Как Вы думаете?
– Я думаю… не на… господи, помоги! Нууу… для повышения продаж…
Анна Сергеевна потянула пояс, халат распахнулся, она встала, отбросила его в сторону и расправила плечи.
– Стоя?
Стояк, блин, деревянный. Шо же делать, товарищ майор. Надо уходить. Уносить ноги. Щас. Все. Последний кадр. Сдуреть совсем можно с этим бизнесом. Ну надо же… деньги зарабатывать… на новый замок… ох и получит она у меня! Аж руки чешутся. Будет ей Мамед-оглы, бл… мать их обоих перемать.
– Все?
– Все.
Анна Сергеевна села в кресло.
– Ну подойдите, Миша, не съем я Вас.
– Да я и… не боюсь совсем.
– Ну так опуститесь ниже. Вы должны мне помочь.
– Развинтить?
– Нет.
Анна Сергеевна засунула ладонь меж бедер, вытащила и показала Михаилу – пальцы ее блестели.
– Видите?
– Ви… вижу.
– Завинтите еще немножко. И подергайте груз потихоньку.
Михаил смотрел на сжатые соски женщины, как кобра в глаза заклинателя, пальцы его винтили винты, дергали груз на цепочке; ладонь Анны Сергеевны двигалась между бедер, она вздыхала, охала, выгибала спину, груди ее колыхались, цепочка звенела, пока судорога не свела все ее тело, бедра дернулись, она издала протяжный стон, забросила ногу на ногу, колено ее рефлекторно разогнулось, и ступня угодила Михаилу прямо в пах; тот упал назад, перевернулся на бок и засипел.
– Боже, что я наделала! Надо срочно их освободить, расслабить, давайте, я знаю как…
Михаил поймал руку женщины у себя на зиппере, отодвинул ее и сел.
– Вы теперь никогда больше не придете, Миша?! Вы будете меня ненавидеть, да? Я случайно!
– Все нормально, Анна Сергеевна. Все хорошо.
– Ну я же знаю, как это больно!
– Ерунда. Боль в груди… совсем ушла. Вы меня здорово полечили. Пора мне. Домой.
Михаил стоял во дворе и прикуривал новую сигарету от бычка догоревшей. Вот, блин, бизнес напал. Ноют еще, а стояк не прошел. Ну, значит все нормально с тобой. И про Белку на час почти забыл, уже хорошо. Да уж, хорошо. Сиди теперь жди до завтрашнего утра. А завтра что? Что ты собрался делать? А хер его знает, что с ней делать, шалавой малолетней. Поживем – увидим, как говорят французы. Ки вивра верра.
Дома Михаил достал из холодильника банку «карлсберга», крякнул ушком и опрокинул ее в рот. Ух, классно пошло. Погрызть надо что-то. Мяса кусок. С кетчупом. Батон еще есть, живем.
Он включил ноутбук и закурил, подсоединил телефон, забрал с него фото, выбрал одно, обрезал и повесил на сайт, остальные заархивировал. Рука его потянулась к ссылке ВКонтакте, но он чудовищным усилием воли ее остановил, закрыл все и выключил, забрал банку и пошел в гостиную. Так, что нам тут Хастлер покажет. Ага, с трех сторон показывает. Ну так ей, суке, и надо. А Ред Лайт. Просто в зад. Тоже хорошо. А Сатисфекшн. В рот. Отлично. Все хорошо, Майкл, все хорошо.
Он был взрослым, как сейчас, но одновременно и маленьким мальчиком. Женщина, лица которой он не видел, прижимала его голову к груди и баюкала, гладила волосы и что-то напевала. Потом он сосал ее грудь, сжимал рукой, в рот его стекало блаженство в чистом виде. Чья-то рука тихонько гладила его пах, ему было хорошо и спокойно, тепло и уютно. Пальцы слегка сжали его мошонку, и в райскую обитель проникло змеиное жало боли. Он вскинулся и открыл глаза: перед ним на коленях стояла Белка.
