— Я проанализировал ошибки, которые допустил в прошлый раз. — Хаято становится напротив Хибари.

Тот вздёргивает бровь и ждёт продолжения.

— В системе C.A.I. количество коробочек по атрибутам не одинаковая: по четыре для урагана, дождя и облака, и всего по два для солнца и грозы. Это не просто совпадение и в какой-то степени отражает реальное соотношение сил пламени в моём теле.

Лицо Хибари не кажется хоть сколько-то заинтересованным.

— Что это меняет?

— Выбор атрибута в разные моменты времени, — говорит Хаято. — В защите мне не следует использовать заведомо более слабую решимость грозы. Даже вопреки логичному предположению, что разряд должен эффективно вырывать из наваждения.

— Не проговаривай это. Я ведь не должен быть предупреждён.

— Согласен. — Реборн слегка улыбается. — Покажи на деле, насколько твой план хорош, и станет ясно, стоит ли о нём чесать языком.

Хаято не отвечает. Не потому, что прислушается к совету, — теперь внимание захвачено альфой в нескольких шагах от него.

Хибари может заставить дрожать коленки, будучи просто собой, без каких-либо феромонов. Что уж говорить о том, когда подступает время гона. Хаято ощущает выступившие на лбу капли пота и думает: они либо окончательно покорёжат взаимоотношения внутри семьи, либо-таки как-то сцепятся с гордым облаком, плывущем уже не так чтоб и в дали.

Хаято, вопреки здравому смыслу, никогда не ощущал перед ним страха. Настороженность, угрозу, недоверие — да. Страха нет и сейчас.

Хибари не манит — он затягивает к себе неумолимым и непреодолимым притяжением голодной чёрной дыры. Её давление парализует тело, сжимает сознание до единой точки концентрации — смотри сюда, на меня. Я твоя цель.

Внутри живота скручивает судорогой, и его тянет беспощадной силой к альфе — к аномалии, искажающей время и пространство, но безукоризненно соблюдающей все законы природы. Перед глазами пролетают искры, разрывающиеся в кромешной темноте, и мозг Хаято бьётся в безумном восторге фанатика, открывающего тайны вселенной. Туда — к нему — хочется, сил нет ждать.

Хибари разводит руки в стороны для объятия и… ждёт его. Абсолютно уверенный, они не могут не встретиться и не коснуться друг друга. Хаято не может свернуть.

Хаято выдыхает. В черепной коробке расплывается успокаивающая прохлада, мир перед глазами заволакивает голубая пелена из потоков дождя. Дурман ослабевает и, пока сознание не потеряло ясность, Хаято меняет атрибут — поток урагана взрывной волной отбрасывает его назад.

Телу больно, очень-очень больно не от падения, а от не случившейся встречи. Оно каждой клеткой и каждой каплей крови стремится кинуться обратно, пока его не сковывает стальная решимость облака. Хаято телом остаётся на месте, мозгами — всё ещё где-то на грани с реальностью, но уже получше. Он Хибари не подпустит.

Лицо Хибари оказывается напротив него внезапно и близко. Решимость облака тает, и свет выключается.

Следующее, что он видит — тяжело дышащий Хибари на полу, сидит у стены. Чёрный пиджак комком лежит на его бёдрах.

— Значит, мы таки поговорим о твоём плане. — Реборн поглаживает спину Леона, обращаясь к растерянному Хаято. — Итак, ты используешь только три самых сильных стихии.

— Да. Но этого недостаточно. — То, как быстро он отключился — прекрасное подтверждение провала. Сколько времени заняли эти пляски? Минуты полторы-две? — Не так уж план и хорош.

— Ты не смог остановить Хибари, но сумел остановить себя — уже прогресс. Поэтому закрепляем эту комбинацию. — Реборн поднимает ладошку и начинает поочерёдно загибать пухлые детские пальцы. — Дождём притупляешь инстинкты. Ураганом прерываешь связь с альфой и вырываешься в реальность. С облаком удерживаешь безопасную дистанцию и не подпускаешь.

— Схема жизнеспособная. — Хибари катает в руках пустой стакан. Его голос скрипучий и сухой, и он тянется к бутылке с остатками воды. — Только, пока дождь накроет голову, та уже успеет наделать глупостей. Слишком долго.

Реборн не видит в этом особой проблемы:

— Значит, нужно бить сразу в голову, верно, Леон? — Хамелеон завертел глазами. — Сократим путь от пальцев руки к башке. Будешь зажигать пламя ушами.

Хаято не сразу понимает сказанное. Потом догоняет и надеется, это шутка. Уши — предатели распоследние — горят так, что он не сомневается, им это и правда под силу.

— Что касается тебя, Хибари… — говорит Реборн. — Ты всё так же не можешь себя сдерживать. В чём дело? Любишь, когда тобой манипулируют?

Хибари мрачнеет и убирает бутылку от губ, так и не сделав глотка.

— Даже одного иллюзиониста, контролирующего тебя, было много. Теперь их…

Тонфа летит в голову аркобалено, Хибари делает рывок. И бьёт в опустевшее пространство.

Хаято не удивлён этой вспышке злости, но внутренний зануда не может не сделать поправку:

— Дело не в том, что нас двое. Или семьсот миллионов. Дело ведь в комбинации? Мукуро — тоже омега.

Реборн довольно сверкает глазами, свисая с потолка:

— Потрясающая смесь.

Они об этом не говорили и с Мукуро давно не виделись, но закрывать глаза бессмысленно.

Отказываясь и дальше тратить на них своё время, Хибари идёт на выход, натянутый как струна.

— Жду от тебя большей мотивации в следующий раз, — вдогонку напоминают ему за секунду, как дверь успевает закрыться. Хибари делает вид, что не услышал Реборна.

— Реборн-сан… то, что Мукуро омега. — Хаято старается сформулировать мысль, которая кажется нелепой. — Хибари ведь воспринимает это как дополнительное преимущество Мукуро? Не слабость?

Это не укладывается в голове, ведь сам Хаято считает свою природу недостатком.

— Каждый играет теми картами, которые ему выпали. Если Хибари решил, что он может быть покорён, и в своей голове расставил соотношение сил так, значит, это его выбор.

Реборн смотрит на треснувший стакан, лежащий гранёным боком на полу.

— Ты тоже можешь для себя решить, покоряешь ты или покоряют тебя. Не думал, что так можно?

Хаято закусывает губу. Не думал, но это хорошо впишется в опцию номер три от Шамала.

***

Никакой видеоурок с разбором полётов по математике Хаято не записывает. Только в общий чат лайна отправляет ночью фотографии страниц тестов со своими пометками. Ямамото и Тсуна горячо благодарят и ставят смайлики, будто и не договаривались, что он придёт.

Хаято отгоняет противное чувство неловкости. Помимо этого, есть над чем подумать, пока он ещё может анализировать события.

Неловкость накатывает новой волной, но по другой причине. Вот дурак… Почему он так и не позвонил Хром? Может, у неё течки и не начались ещё. А может, и нет.

Он берёт трубку и ищет её в телефонной книге. Просто спросит, как у неё дела.

***

— Ну как? — Шамал вальяжно сидит на стуле и пьёт кофе, закинув ногу на ногу. Нижние пуговицы белого халата расстёгнуты, рукава закатаны до локтей. Мистер профессионал хочет знать: «Больной, так вы даёте согласие на госпитализацию?»

Хаято ёрзает на свободной кушетке. Сегодня в медпункте, к счастью, нет никого, кроме них.

— Конечно, я хочу третий вариант. Я буду сильным. Не только ты — Реборн и Хибари тоже помогают, поэтому всё получится.

— Я всё равно хочу обсудить вопрос меток. Для тебя это будет лучше. — Шамал отставляет чашку с недопитым напитком и скрещивает руки на груди. — Да и почему нет? Ты же всегда хотел семью и именно так, чтобы наверняка, кровью и связью по рукам и ногам.

— Не такую семью!

— Это может стать одним и тем же, если мы про внутренний брак. Что тебе не так, идиот ты эдакий? Или просто стыдно признаться — именно этого хочешь?

Хаято хочется долбануться о стенку, а потом и Шамала о неё приложить.

— Не сравнивай меня ребёнка и меня настоящего. Любому мальцу хочется иметь семью.

Шамал качает головой:

— Это не ответ.

— Да как ты это вообще представляешь? — Кулаками Хаято сжимает ткань брюк и злобно глядит из-под белёсых ресниц. — Я не такой, как отец. Я не подпишусь на то, чтобы поломать жизни близких ради брака по расчёту и наследников. Которые это так же не оценят.