— Дэким… что будет, если хотя бы один из троих рассыплется?

— Для того, кто сломается, испытание прервётся. Но их жизни ничего не грозит, иначе я не позволил бы забрать манекены.

У неё отлегает от сердца. Эти дети не казались ей такими уж плохими. Их забота друг о друге была даже трогательной.

— Они не рассыплются от внешних повреждений. — Дэким выбирает подходящий шпатель и, прокрутив между пальцев, цепко хватает рукоять. — Поправить и усилить поверхность можно. Разрушить — ну, пусть попробуют. Будь это так просто, мафия бы их не покупала.

***

На большой перемене Тсуна уходит обедать с Киоко, Рёхеем и Ханой, и Такеши добродушно посмеивается над этим двойным недо-свиданием на полчаса.

Для разнообразия сам он ведёт Хаято не на крышу, а на небольшую лестничную площадку перед старым и давно неиспользуемым переходом между северным и южным корпусами. Ученики сюда почти не заходят: в этой части крыла лишь несколько классов для лабораторных работ по физике, но они расположены дальше по коридору, и нет нужды доходить до ступенек.

Они садятся на возвышении, и Хаято прислушивается к своему животу: есть хотелось не так сильно, как спать.

— Я бы предпочёл проспать перерыв, — признаётся он, ощущая предательскую слабость в теле и шум в голове.

— Ты успеешь и то, и другое.

Такеши протягивает ему бутерброд из тонко порезанного мяса, ломтика сыра и жареного яйца. Начинка между двумя кусками белого хлеба надёжно скреплена зубочистками. Хаято принимает сэндвич и начинает медленно его жевать, не ощущая вкуса.

— Вчера упрекал меня, что мы пахнем друг другом, а сейчас… — Такеши поводит носом, как гончая собака. — Я только надеюсь, Хибари тоже выслушал от тебя лекцию.

Он достаёт второй, точно такой же бутерброд для себя и вгрызается в него с куда большим аппетитом, чем друг.

— За него не волнуйся, выслушает. — Хаято прикрывает глаза и ложится на бок, прижимая бутерброд к груди, как мягкого мишку. И запах Хибари, и близость Ямамото успокаивают, давая обманчивое ощущение, что можно расслабиться и позволить себе вздремнуть.

— Холодно так лежать.

— Мне всё равно.

Первые пару часов после утреннего кофе Хаято ещё был активным, но горючее стремительно заканчивалось, и усталость наваливалась с удвоенной силой.

Такеши берёт его под голову и, придвинувшись ближе, просовывает под неё своё колено.

— Заболеешь.

— Да ну тебя. — Хаято елозит ухом, чтобы устроиться поудобней и нога Ямамото не давила в серёжки.

— Хибари написал мне в полчетвёртого утра. Ты поэтому такой вялый? — Такеши рассматривает стрелки его слегка загнутых кверху ресниц. — Какие такие дела у тебя были после похода по магазинам?

— Я ходил к доктору.

Тень неприятного воспоминания кольнула сознание, но Хаято от неё отмахивается. Такеши нависает над ним непробиваемым защитным барьером — угрозы нет.

— К Шамалу?

— Нет, это уже не Вонгола. — Хаято давит зевок в горле. — Чужой хочет осмотреть.

Такеши с тревогой кладёт мозолистую ладонь ему на лоб.

— Ты таки заболел?

— Да я по жизни больной.

Нога Ямамото тёплая, и Хаято хотел бы, чтобы весь бетон под ним был такой же температуры. Он прячет замерзшие кончики пальцев ему под колено и не хочет думать: его невосприимчивость к ядам — приобретённое в процессе взросления качество или врожденный дефект. Итог один:

— Узи, осмотры, анализы… Он хочет сделать из меня подопытную крыску.

Хаято обещал рассказывать про проблемы — ну вот. Пункт выполнен, что ещё Ямамото от него хочет?

Такеши осторожно погладил его по волосам, удивляясь его чувствительности. Нужно было сильно расстроиться из-за визита к доктору, раз Хаято даже не мог спокойно спать.

— Ты боишься врачей?

— Что? — Хаято приоткрывает один глаз.

— Я могу сходить с тобой и подождать в коридоре.

Хаято переворачивается на спину и заторможенно смотрит на него.

— Ямамото, нет… Разве что ты возьмёшь катану и поможешь мне порешить там всех.

Такеши смеётся:

— Настолько неприятные типы? С большими-большими шприцами?

— Их размеры я пока не проверял, — слабо улыбается Хаято. — И как-то не особо хочется.

— Хорошо, я могу взять катану с собой, если тебе так будет спокойней.

Хаято снова закрывает глаза. Из них двоих — лично он был действительно серьёзен.

— Так зачем ты ходил в больницу? — продолжает допытываться Такеши, облизывая майонез и горчицу с губ. Его бутерброд стремительно уменьшался в размерах.

— Заставили. Если просто… — Хаято не знает, как рассказать просто. Он ведь и сам не стал вникать в тонкости, поэтому, может, не совсем точно, но он представляет себе это так: — Они хотят получить сыворотку из моей крови, а потом использовать её на других. Сделают их невосприимчивыми к подавителям, и будут у меня товарищи по несчастью. Хочешь в их ряды?

— Эм, я, конечно, всегда готов сунуться за тобой в пекло, но зачем такие крайности другим?

— Не знаю, — вяло отвечает Хаято. Он сейчас вырубится.

— Тогда откажись, — пожимает плечами Такеши. — Тебе же неприятно.

— Они меня типа шантажируют.

Такеши прищуривает глаза:

— А вот с этого и надо было начинать.

Ямамото встряхивает его, и Хаято встревоженно глядит в ответ, теряя остатки сна.

— Чем они тебя шантажируют?

Чёрные глазницы-пропасти буравят его. И теперь, ненароком поймав первую волну ужаса, Хаято ни за что не назвал бы Такеши своим щитом.

========== Часть 4.1 — Ловушка для альф ==========

Комментарий к Часть 4.1 — Ловушка для альф

Не люблю прыжки во времени. Но вся четвёртая часть не о Гокудере, а о его близких людях. Ниже описаны события, которые Хаято не видел, пока из-за течки сидел на базе 4 дня. Таймлайн: середина Части 2.2 - «Первый защитник»

Лицо Реборна мягкое, округлое из-за слегка пухлых детских щёк и больших чёрных глаз. Он убирает ото лба Такеши свою ладонь и улыбается уголками губ почти так же, как во время рассказа тайны аркобалено — сдержанно и немного грустно.

— Иди домой, Ямамото. Другие комнаты пока не обустроены для ночёвок.

— Да, просто… — Такеши обводит взглядом тренировочный зал. — Много всего достроили. В последний раз, когда я приходил с Тсуной, почти ничего не было. А теперь уже угадывается убежище, в котором мы жили в будущем.

Он вспоминает, как Реборн заставлял его бежать марафон по коридорам базы, но, скорее всего, пока нет и четверти их прежней трассы.

— Я осмотрюсь немного и пойду.

— Хорошо. — Реборн спрыгивает с марионетки Тсуны. — Не задерживайся.

— Ладненько. — Улыбка сходит с лица Такеши, когда шаги аркобалено затихают в коридоре.

Такеши смотрит на свои ободранные ладони, будто они принадлежат не ему. Саднящая боль прошла, оставив после себя удивление и лёгкую горечь от собственной недальновидности.

Хибари действительно удивил его. На него можно положиться в бою и в серьёзных вопросах уровня защиты мира или хотя бы отдельно взятого Намимори.

Но Хаято не был ни всем миром, ни их родным домом.

Такеши подходит к месту, где Хаято сидел на полу, и прикидывает расстояние до стены, у которой стоял во время тренировки. Он бы никак не успел добежать к нему. И стоит признать: где-то в глубине души он рассчитывал на подстраховку Реборна.

Такеши встряхивает головой. Бессмысленно корить себя. Всё вышло, как вышло, и хорошо, что его вмешательство не понадобилось.

Он вновь отходит к немым зрителям разыгранной сцены и рассматривает свою марионетку поближе. Она кажется такой же бесполезной, как и он сам в этот вечер.

После иллюзий Деймона Спейда бой с двойниками его бы уже не впечатлил, но не похоже, что кукла способна двигаться и нападать, как они. Пустая и безжизненная, с открытым ртом, она была ничем не лучше груши для битья.

Такеши присматривается, не упускает ли из виду какие-то скрытые кнопки: вдруг в неё вшит источник энергии, как в Гола Моске. Их не видно, и он решает расспросить Гокудеру. Наверняка есть какой-то подвох, иначе Хаято первым бы отправил бесполезный хлам в мусорку. Или дал на растерзание Ури, если на большее, чем просто быть точилкой для когтей, манекены не способны.