Хаято следующий. Ему семнадцать, сумки у него нет и паспорта тоже.

Широкоплечий амбал задумчиво рассматривает его пепельные волосы и кидает взгляд на пальцы в оковах перстней.

— Проходите. — Охранник отступает в сторону, давая дорогу.

В ушах взрывается громкая музыка, и блики от диско-шаров безумной чередой пролетают по полу, стенам, его глазам. Хаято зажмуривается и с минуту моргает, давая глазам время привыкнуть.

До разгара вечера далеко. Он специально пришёл раньше, чтобы выбрать место с широким углом обзора.

На большинстве столов бронь, и Хаято обходит несколько соединённых между собой залов, после чего останавливается на более маленьком, без сцены и шестов для пиджеев. Его привлекают укромные уголки: несколько на первом этаже — именно в такие любят забиться желающие пососаться в стороне; и несколько на втором — который уже сам по себе приглашает к уединению и даёт хороший обзор на танцпол.

Хаято подсовывает администратору зала крупную купюру и занимает один из неприметных столиков на втором этаже. Золотистая VIP-табличка перекочёвывает с выбранного им стола на новый, который вносят и ставят невдалеке, почти у лестницы. Не самое удобное размещение, но лучше так, чем получить недовольных клиентов, потерявших забронированное место.

Три часа спустя начинается то, ради чего Хаято пришёл.

Со второго этажа открывается прекрасный вид на сплетённые в танцах тела, на пьяных альф, цепляющих себе партнёров для уединения в туалете или за декоративными столбами по бокам зала.

Некоторые омеги отказывают своим ухажёрам. Слов не слышно, но язык жестов красноречив и понятен каждому: покачивание головы, вырванная из хватки рука, разворот на стуле у барной стойки. Хаято видит перехват ладони, как её поправляют с ягодицы вверх — на поясницу. Для Хаято это бальзам на душу и одновременно стопка дров в огонь его сомнений.

В такие моменты он склонялся к тому, что ни в жизнь не согласится на сделку с Бьякураном и врачом. Им придётся брать его измором.

А спустя пару минут видит, как очередная омега сама вешается на абсолютно незнакомого альфу, и Хаято опять становится тоскливо. Природа берёт своё, и многие не видят проблемы в том, чтобы ей подчиняться.

Он выходит в туалет для омег, оставив на столе блюдо с фруктовой нарезкой и тлеющей в пепельнице сигаретой. Там небольшая очередь, и ему выпадает чудная возможность унюхать и увидеть тех, кто специально пшикается усилителем запаха.

Чаша весов вновь перевешивается. Почему бы не насрать на этот чужой мир? Он такой, какой есть, от природы дикий, живущий по своим законам. Пусть его жители делают, что хотят, а Хаято просто вернётся домой. У него самого никаких проблем не будет. А если знание и лекарство перекочует следом по другим реальностям, для Хаято опять же не изменится ни-че-го, он уже в рядах «счастливчиков» с иммунитетом.

Хаято возвращается на место и снова закуривает. У него был перерыв почти на полтора года, но сейчас нужно не пить, но чем-то себя занять. К тому же дым немного маскирует его собственный запах.

Он почему-то продолжает ждать и надеется увидеть что-то, что вновь его разубедит. И по новой. Время от времени разыгрываются сцены выяснений отношений: мужчины хватают друг друга за вороты рубах, одна омега залепливает пощёчину парню, флиртующему с подшлюховатым разрисованным брюнетом — прожектор роняет луч света на буйное трио — нет, блондином.

Хаято выдыхает носом дым и, стряхнув пепел, переводит взгляд на другой конец толпы. Но самое интересное начинает происходить за его спиной, в VIP-секторе. В двух метрах от него, совсем близко. Он не слышит голосов, зато чует — альфа и омега, и от последней несёт страхом и удушливым отвращением. Хаято заинтересованно поворачивает голову к ним и незаметно передвигает тяжёлый стул, чтобы сместить его на удобный для наблюдения угол.

Омега выглядит дорого: на это указывают и украшения, и стильная одежда. Они с альфой пришли вместе и скучающе просидели за столом не меньше часа, пока им раз за разом подносили новые коктейли.

Альфа кусал и вылизывал шею партнёра. Его рука вполне красноречиво скрывалась под столом, предплечье совершало слишком рваные движения — прикосновение не могло быть ласковым, и болезненно искажённое лицо его партнёра это подтверждало.

Хаято переводит взгляд с того, что ещё может видеть под столом, на губы, и по их движению определяет слова. Омега сжимает зубы и шипит:

— Не так сильно… Больно…

Его запах становится резче, и на горле вдобавок к прежней неприятной смеси запахов примешивается и оседает приторная сладость. Пальцы альфы жмут омегу, теребят, стискивают, а язык залазит в его ухо.

— Остановись. — Расфокусированный и болезненный взгляд омеги останавливается на лице Хаято. — Прекрати, на нас смотрят.

Альфа нехотя отрывается от уха и — после кивка омеги в сторону Гокудеры — поворачивает голову к нему:

— Присоединишься, детка?

Он встаёт из-за стола, и Хаято с брезгливостью замечает его эрекцию. Чёрт.

Незнакомец, схватив стул Хаято за спинку, со скрипом передвигает его вместе с ним за соседний стол. Он проделывает это так непринуждённо и легко, будто Хаято ничего не весит и это абсолютно нормальный способ пригласить в свою компанию.

Мужчина нависает сзади.

— Пахнешь так сильно, будто уже штаны обкончал, глядя на нас.

Его омега, пользуясь моментом, облегчённо переводит дыхание, и Хаято фыркает — он не собирается его подменять. И нихера он не обкончался.

Чужая морда справа от уха проводит языком по его серьге — блядь такая! — и Хаято уже готов зажечь её пламенем и впечатать кулак мужику в челюсть. Но тот громко вскрикивает, обдавая его перегаром. Ощущение чужого присутствия сбоку исчезает.

Хаято с удивлением обнаруживает свалившееся на пол тело.

— Что ты тут делаешь? — металлическим голосом чеканит каждое слово Хибари Кёя.

Хаято смотрит на него снизу вверх и искренне отвечает:

— Провожу исследование по изучению психологических особенностей представителей доминирующих гендерных типов под влиянием психоактивных веществ в условиях ослабленного контроля общества за их моральным поведением.

— Сейчас моя тонфа проведёт исследование по твоей почке, печени и заднице. Вставай.

Перепуганная омега рядом с ними закрывает руками рот и вжимается в стул, глядя на своего бессознательного ухажёра.

Хаято, матерясь, встаёт.

Хибари не трогает его и пальцем, пока выводит на улицу. Мрачной тенью он идёт позади Хаято, и толпа впереди расступается перед исходящей от него гнетущей аурой. На первом этаже официанты подметают с пола осколки посуды, а охранник, который пропустил Хаято, провожает их взглядом одного — не заплывшего — глаза. Второй наливается ярко синим фингалом.

Хаято с досадой думает, что вполне сейчас может получить такой же, если вовремя не увернётся от тяжёлого кулака.

— А сам что тут делаешь? — спрашивает он, когда музыка за спиной стихает и оба оказываются на свежем воздухе.

— Проверяю дисциплину. Ты, — Кёя сощуривает серые глаза, — на заднее сидение.

Хаято залазит внутрь. Хибари открывает дверцу машины и садится вперёд.

За рулём Кусакабе.

— Охранник клуба доложил, что ты среди посетителей, — поясняет Тетсуя. — И они тебя не обыскивали. Поэтому я подумал: либо в лесу что-то сдохло, и ты решил погулять, либо у клуба проблемы, потому что ты кого-то выслеживаешь и в процессе разрушишь пару стен и с десяток дорогих бутылок.

Хаято сползает по сидению: ясно, Хибари решил, он наносит непоправимый ущерб порядку в заведении и его бизнесу в частности. И поехал с Кусакабе.

— Так что, зачем ты туда пошёл? — Тетсуя заводит двигатель и выруливает на дорогу.

— Развлечься, блядь, — врёт Хаято. Он не собирается отчитываться перед Кусакабе.

— Кё-сан? — Член ДК переводит немой вопрос боссу.

Хибари волновал беспорядок, несвязанный с Хаято:

— Завтра проведи там ревизию и начни с халтурщиков в охране. Они вовремя не вышвырнули несколько пьяных туш, и те успели испортить имущество. — Он с раздражением вспоминает разбитую во время потасовки посуду. — Совсем страх потеряли.