Белая фишка открывается и подставляется под удар. Другая спешит ей на помощь, чтобы закрыть собой сверху.

Хаято вскрикивает, и его кости падают на пол.

…Гокудера бьёт кулаком в приоткрытую дверь раздевалки. Та с грохотом впечатывается в стену, но адреналин захлёстывает через край, и Хаято не слышит этого. Как глухой и полуслепой влетает внутрь.

Рёхей на полу на коленях:

— Я позвонил в скорую, едут.

Да, он именно это Хаято и сказал, когда звонил.

Одежда Ямамото в крови, руки Сасагавы тоже — зажимают раны на животе и боках.

Коленные чашечки пробивает болью, когда Хаято падает рядом и хватает Ямамото за череп. Быстро: макушка, за ушами, бровные дуги, мозги на месте? Запускает руку под затылок — там мокро и вязко, пальцы чёрные, и Хаято не понимает: это кровь Ямамото или чужая, с головы или натекло из живота и добралось до волос. Пальцами надавливать на череп пипец как страшно, потому что, если там мягко… Он не готов соскребать из-под ногтей мозги.

Пальцы упирается в твёрдую кость и шишку. Это ничего не значит. Может быть внутреннее кровоизлияние, но поделать больше нечего. Он скользит дальше.

Руки надавливают на челюсти Ямамото и открывают рот. Хаято засовывает палец внутрь и проводит по языку и дёснам, пока вторая рука держит челюсть и шею. Пульс есть. Кусков зубов и кляпов во рту — нет.

Дальше ключицы и ребра. Хаято отдёргивает руки. Однозначно сломаны.

— Раны от чего? Ножевые? Пули? — спрашивает у семпая.

У Рёхея безумные глаза и отчаянно неловкое:

— Я совсем не шарю. Там фонтаны бьют. Я даже края ран не стал рассматривать. Заткнул, а то он и так много потерял. — Он сбивчиво рассказывает, пока Хаято быстро ведёт руками по бёдрам Ямамото. Бедренная артерия, кости таза.

Ему кажется, что он тратит слишком много времени. Хочется хаотично забегать руками по всему телу, охватывая сразу всё, но он усилием воли выполняет алгоритм, как молитву. Единственную и непоколебимую. Сверху вниз. Тщательно. Как Шамал учил. На самом деле он делает проверку быстро, но страх играет с его сознанием и чувством времени. Он не должен поддаваться панике. Следующими идут коленные чашечки. Руки перебирают косточки. Голеностоп. Если они не найдут все дырки, а будут затыкать только две самые броские — проиграют. Самые опасные — не обязательно самые кровавые и заметные.

Он закончил и возвращается по телу вверх. Всё пипец как хреново, потому что пульс пропадает. А ещё ноги Ямамото тоже изранены, и их надо перетянуть жгутом. Сердце надо качать, но тогда кровь под давлением хлынет на пол в разы сильнее. Что бы Хаято ни сделал, будет плохо.

Лучше бы врачам сразу ехать с баллонами крови, потому что Хаято принимает стойку над грудью.

— Звони Реборну, пусть везут донорскую кровь. Потом пережмём ноги, обвяжи у паха чем-то типа жгута. Я — левую, ты — правую.

Он наматывает на бедро импровизированный жгут из чужой спортивной футболки. Рёхей повторяет все движения за ним, но проделывает это с рубашкой.

— Теперь опять держи бок и живот.

Хаято выдыхает. Теперь можно качать.

Рёбра Ямамото хрустят под скрещёнными ладонями, и от этого Хаято самому становится больно. Будто это его кости разламываются под толчками.

Он представляет, как осколки впиваются в лёгкие Ямамото, и замирает в нерешительности.

Он его спасает?

— Гокудера, давай! Что застыл?

«Давай», — шепчет Асари.

Или убивает?

Хаято не уверен. Пульса под руками нет.

«Давай», — за спиной голоса мёртвых.

Он наваливается всей тяжестью тела на вытянутые прямые руки. Если он сейчас убивает ими лучшего друга, то пусть потом отсохнут. Хаято не хочет навредить, правда. Новый толчок не во всю силу. Заткните ему уши кто-нибудь. Это хруст рёбер или позвонков?

«Давай», — Джи дышит в ухо.

Хаято давит на грудь и выталкивает кровь из тела Ямамото.

Спасать мозги и калечить всё остальное. Лёгкие… Точно, надо ещё дышать в рот.

Хаято пятнадцать, а он должен решать, какой будет жизнь Ямамото, если тот выживет. Каждым движением выносить ему приговор. Жизнь, но искалеченная или…

Помощь тут.

Они с Рёхеем отшатываются к шкафчикам, чтобы не мешать профессионалам. Четверо медиков окружают тело их друга.

У Хаято в глазах щиплет от стекающего со лба солёного пота и немного от подступающих злых слёз.

— Пойду на уроки к Шамалу сразу, как разгребём это дерьмо, — шепчет Рёхей, стеклянными глазами уставившись на слаженную, чёткую работу врачей. Те напряжены, но спокойны. У них свой алгоритм и своя молитва.

— Не знаю, как ты, а я записывался в киллеры, — хрипит Хаято сквозь пересохшие губы. — Убийцей быть проще, чем таким вот хреновым спасителем.

Рёхей ничего не отвечает.

Дэким поднимает с пола кости и с силой вкладывает их в руки подростка:

— Вы не можете остановиться. Что было дальше?

Хаято шатается на высоком барном стуле, норовя сползти с него вниз. Джи подтягивает его за локоть.

— Что было дальше? — снова вопрошает судья. Его зрачки мечутся из стороны в сторону, хотя лицо остаётся бесстрастным.

…Ямамото в больнице. А Хаято с тяжёлым сердцем уже оттуда звонит Десятому. Они исследуют раздевалку. Бьются с противниками и за жизнь Ямамото тоже. За искалеченную жизнь, потому что со сломанным позвоночником он никогда не будет ходить. Шансов нет, медицина пока не шагнула так далеко.

Тогда Хаято думает, в их мире нет ничего невозможного. Прыжки в будущее. Изменение реальностей. Связь с мёртвыми предшественниками. Они могут многое, почему бы вконец не обнаглеть и не пожелать ещё большего?

Его съедает ощущение бессилия, хотя голова помнит, через какое нереальное дерьмо они уже прошли. И справились же.

Он смотрит на свои оцарапанные, опухшие пальцы.

— Джи, случившееся будет записано в воспоминания? — Кольцо алеет, как кусок угасающего уголька, из которого пытаются вновь разжечь костёр. — Это увидит следующее поколение?

— Да, — доносится из кольца. Вот же самое сильное и надёжное оружие в его, Хаято, арсенале.

— Понятно.

— Не будешь просить сделать эти события конфиденциальными? — интересуется хранитель первого Вонголы.

— Нет. Я попрошу не делать запись другой аферы.

Джи внимательно слушает.

— Ты можешь по пламени предсмертной воли найти или позвать человека, который держал твоё кольцо? Все кольца Вонголы.

— Обладал Тринисете, — уточняет Джи, угадывая его мысль.

— Да, ты понял.

— У каждого кольца и пустышки осталась с ним связь во всех мирах. — Судя по голосу, Джи этот факт явно неприятен. — Он оставил неизгладимый отпечаток на атрибутах.

— Позови его. — Хаято понимает, что это шанс. Бьякуран задолжал им по-крупному.

Только Джи не спешит разделять его надежду и слать сигналы бедствия в космос. Предупреждает:

— Ты пойдёшь под трибунал Вендиче, глупый ребёнок. Все вы под их пристальным вниманием, и они только ждут, кого бы усадить на цепь следующим.

— У них не будет достаточного повода, потому что я ничего не буду делать. — Хаято даёт своему предку чуть больше пламени, чтобы выпустить того на волю. — С Бьякураном на связи будешь ты. И что тюремщики сделают мёртвому?

Джи материализуется над ним с грозно сведёнными бровями.

— Не недооценивай их. Мукуро недостаточно хороший пример? И толку, что преступления совершали другие тела, ведь главное — по его указке.

Хаято ничего не остаётся, кроме как использовать против Джи его же доводы и надавить на их общие ценности:

— Разве мы не должны защитить семью? Как иначе ты предлагаешь это сделать?

Им ничего не надо говорить друг другу, Джи и так видит, что у Хаято на сердце. А Хаято знает, что Джи уже видел, как после смерти кого-то близкого хранители сходили с ума и нарушали законы мира мафии. История пойдёт по кругу, хочет того Джи или нет, ведь яблоки от яблони…

Первый хранитель взвешивает их шансы воплотить план в жизнь, но при этом оставить свою задницу прикрытой. Даже если они это сделают, Бьякуран сам по себе остаётся тёмной лошадкой.