— Сэр Рэджинальд? — удивился Джон, подсветив меня фонарём, но не ослепляя им глаза.

— Буди маму, дедушку, Марту, мы уезжаем, — ошарашил я его новостью, — ты тоже. Бросай всё, бери только вещи и деньги.

— Но…, - он растерялся, — дом, поместье…

— Всё отберут, хорошо, если не в тюрьму посадят, — я покачал головой, показывая, что всё серьёзно. Он по военному коротко кивнул и кинулся помогать мне будить всех.

Разбуженному экстренными сборами управляющему я ничего не сказал, просто поставил в известность, что мы уезжаем. Всё что ему оставалось, это удивлённо наблюдать за экстренной эвакуацией жильцов. К чести мамы и дедушки, они с полуслова поняли грозившую им опасность, поэтому лишь однажды посетовав на то, что многое придётся оставить, молчаливо загрузились в парокар. Марта с ребёнком вообще не проронила ни слова, сказав, что доверяет мне полностью. Джон положил в багажник свои вещи, и уселся за руль, когда я сказал, что не рискну вести машину с пассажирами.

— Куда сэр? — лишь спросил он, выезжая из ворот поместья.

— Квартал ремесленников, наш старый дом.

Час поездки и я быстро выкопал два припасённых РС-100, а также аниматрон Кукольника, ожидающий своего часа. Конечно пришлось вскрыть все заначки с деньгами, поскольку они больше не были мне нужны, лучше эти деньги отдам вынужденным беженцам, которых сорвал с места своим поступком. Извозившись в земле и грязи, я наконец вернулся в машину, назвав следующий адрес.

— Это же военный аэродром сэр, — удивился Джон.

— Да, а где ещё мы угоним дирижабль? — я пожал плечами, вызвав у него ступор.

— Сэр вы уверены? Это государственное преступление, — хоть он и спорил, но машину вёл уверенно, видимо решив, что не слушаться меня будет иметь более худшие последствия.

— Я не принуждаю тебя, — тем не менее я решил предложить ему выбор, — довезёшь нас до туда, избавишься от машины и я дам тебе достаточно денег для беззаботной жизни дальше.

— Подумаю, — он благодарно кивнул головой.

Всё время до аэродрома все внутри парокара молчали, хотя я видел по глазам мамы и Марты, что у них было что у меня спросить.

До рассвета оставалось всего ничего, когда мы прибыли на место. Густой туман разливался по долине, закрывая обзор и не позволяя видеть ничего дальше десяти метров.

— «Отличная погода», — обрадовался я, выходя из парокара и помогая родным переносить вещи, ближе к проходной, где сразу насторожились дежурные солдаты, слыша шум.

— Сэр Рэджинальд, — Джон помог нам с вещами и затем остановился рядом со мной, — я не могу всё бросить, у меня тоже есть родные.

— Без проблем, — я протянул ему небольшой кожаный мешочек, битком забитый монетами по сто гиней, — спасибо за службу и помощь.

— Рад был знакомству сэр, — он без раздумий взял то, что заслужил, затем пожав мне руку сел в автомобиль и фыркнув паром, уехал прочь.

— Кто вы и что вам нужно — это военный объект, — пока я разговаривал с Джоном, прибывших со мной окружил вооружённый патруль.

Я походя, лишь одним движением руки опустошил их души ровно на тот объём, который вызывает шок и беспамятство, но не убивает. Шокированные взгляды родных пришлось прокомментировать, сказав, что они все живы, я не садист, чтобы сеять кругом лишь смерть. Они слегка успокоились, но всё же встречаемые то тут, тот там на пути лежащие тела, пугали их. Пришлось каждый раз заверять, что с ними всё в порядке, просто побудут без сознания какое-то время.

Я целеустремлённо вёл родных сначала по помещениям и казармам, затем через поле, где как я знал, всегда дежурит посыльный дирижабль, готовый в любой момент сорваться по приказу командования в путь.

— Кто вы, что вы тут делаете? — солдаты охраны едва успели задать вопрос, как тут же легли на холодную, влажную траву, прямо рядом с открытым входом.

Матрос дирижабля не успел даже испугаться, как я приказал его выйти и убрать трос с причальной мачты, чтобы взлёт прошёл гладко. Он попытался достать оружие, но демонстративно одетые при нём ярко-синие перчатки антианиманта, убавили его пыл. Я молча забрал и выкинул его оружие.

То же произошло и с остальным экипажем, его было всего два человека, поскольку скоростной дирижабль был небольшого размера, поэтому появившись в рубке, я уведомил капитана, что на время судно поступает в моё распоряжение и если они будут сотрудничать, никто не пострадает. Одного взгляда на мои перчатки и видимые из кабины неподвижно лежащие на земле тела солдат охраны, примирили его с этим фактом.

— Куда вы хотите лететь? — поинтересовался он, когда мы взлетели и стали набирать высоту.

Я молча показал точку на его карте.

— Мы не долетим, не хватит энергии в накопителях, — сразу категорично заявил он.

Занеся в кабину один и кожаных мешков, я вытряхнул оттуда припасённые накопители РС-100.

— А с этим?

Он с сожалением посмотрел на их полный заряд и кинул через плечо.

— Энтони, поставь эрэски в пустые слоты.

Мне пришлось последовать за матросом и проконтролировать, чтобы он выполнил распоряжение верно, вернувшись с ним обратно в кабину.

— Не хочу, чтобы на борту произошло непоправимого, — заметил я, обращаясь к оставшимся двум членам экипажа, при этом устало опускаясь на одно из пустых кресел, — поэтому пожалуйста оставайтесь оба в кабине под присмотром, если что нужно сделать по механизмам корабля, я сопровожу вас до нужного места. Повторюсь, неприятности мне не нужны.

— Нам тоже, — заверил меня капитан, и по его спокойной, целостной ауре я понял, что он сейчас не врал, что меня немного успокоило.

Три дня полёта в выбранном мной направлении, и вот ночью мы выгружаемся недалеко от небольшого приграничного городка с Республикой, прямо недалеко от прифронтовой полосы. Сгрузив все вещи, я извинился перед капитаном и они, не веря тому, что их отпустили, быстро стали поднимать латающий аппарат в воздух.

— Они ведь нас выдадут, — спросил у меня дедушка, провожая взлетающий дирижабль взглядом.

— Что ты предлагаешь, убить их? — поинтересовался я в ответ, на что мама и Марта тут же набросились на старика, говоря, как он мог о таком даже подумать. На словах я конечно же поддерживал их, только переживая в душе то, что оставил на душах улетевших людей метки со своей видоизменённой аурой, которая была ядовитой настолько, что буквально через полчаса убьёт их, отправляя дирижабль в неконтролируемое путешествие. Сказать об этом родным, я конечно не мог, поскольку видел их реакцию на вопрос дедушки.

— Что дальше? — поинтересовалась у меня мама, — и может расскажешь наконец, из-за чего вся эта суета?

Пришлось кратко пересказать всё что случилось, а также то, что если меня поймают и поместят в тюрьму, они станут главными заложниками, чтобы тайная полиция могла влиять на мои действия и поступки. Это произвело на них впечатление и они согласились, что попытаться скрыться в приграничном районе, было не плохим вариантом. К тому же, я объяснил, что не пойду с ними, чтобы не привлекать к группе внимания. На первое время они пусть остановятся в гостинице, а потом сказавшись беженцами, пусть ищут дом на постой, представившись другими именами. Если несколько месяцев к ним не будет внимания полиции, то пусть покупают дом и живут здесь, пока я не вернусь обратно. Дедушка при этих словах внимательно на меня посмотрел, но я не отвёл взгляд, хотя сам не был уверен в том, что смогу вернуться, но данное Анне слово никуда не делось, а прислав мне часть моего подарка, она явно давала понять, что ей требуется помощь.

Отдав почти все деньги, я помог им найти повозку, хозяин которой согласился доставить беженцев до ближайшего постоя. Обнявшись и попрощавшись с родными людьми, я зашагал в сторону фронта.

Майор Сорес Рамфи, чертыхаясь и ругая дежурного, который разбудил его среди ночи, быстро ополоснул лицо над тазом из протянутого дворецким кувшина с водой и одеваясь на ходу, вышел из дома. Внизу уже ждал парокар Сената, вместе с незнакомым водителем.