– А вообще, то, что ты выкарабкался, для тебя адски хорошая новость, – болтливый Хосе, застилающий мою капсулу свежей простынёй, продолжил разговор. – Ещё пара дней и по закону тебя бы сунули в печку.

– В печку? – туповато переспросил я.

– Как «невернувшегося». С разбитыми башками такое бывает. Уж «Белый шум», по крайней мере, точно из-за неё. Правильно, мистер Картрайт? – спросил он у коллеги.

– Очевидно, – подтвердил Картрайт, не отрываясь от бумаг. – При повреждённом мозге «Белый шум» явление весьма распространённое. В большинстве случаев он проходит сам собой. Синапсы и нейронные узлы постепенно включаются в работу, их совместная мощность нарастает и, наконец, её становится достаточно для сложного мышления.

– Как электрические подстанции? – спросил я неожиданно для самого себя.

– Да, это верная аналогия, – с небольшим удивлением подтвердил санитар. – В общем, пока бить тревогу рано. Надеюсь, у вас все наладится.

Йо-моё…

Да уж, придётся мне поскрипеть мозгами, чтобы врубиться в то, что происходит. Я зомби, у которого проблемы с кукушкой – вот и всё, что я пока понял.

– Картрайт шарит. Уж поверь, – заметил Хосе с уважением, присев на стол рядом с коллегой. – Пока был живым, работал лепилой. Тут же, в Медицинском центре Барквиста.

– Нейрохирургом-вертебрологом, – поправил Картрайт, а я про себя отметил, что слово «лепила» мне куда понятней. – Но сейчас, сами понимаете, к операциям меня никто не допустит. Тружусь в отделении ресургентов, младшим санитаром в переходном зале. Хосе – старшим. Он тут, кхм, подольше работает.

Понятно, чего они спорили, когда я еще лежал в ящике.

– Ок, бро, – говорю, чтобы сказать что-нибудь. – А что со мной дальше?

– Процедура такова, – Картрайт оторвался от бумаг. – Доктор произведёт осмотр, зафиксирует вас как состоявшегося ресургента и заполнит свою часть документов. Он же сообщит о вашем воскрешении родственникам, указанным в досье. Далее вас ждёт медицинская консультация, скорей всего групповая. В нашей конторе воскресает по несколько десятков человек в день, по одиночке вводить вас в курс дела утомительно. Вам подробно расскажут, что делать с собственным телом, оно, как вы понимаете, сильно изменилось. Затем вас или заберёт родня, или вы сами доберётесь по адресу в резервационный центр. Там вас закрепят за куратором, который объяснит вам всё остальное. Это отлаженная процедура, не беспокойтесь.

Неожиданно на одной из камер жёлтая лампочка сменила свой цвет на мигающий зелёный.

– О! Ещё один, – соскочил со стола Хосе. – Сейчас у тебя появится компания, Сэм.

Санитары открыли сработавшую капсулу и вытянули оттуда носилки с одетой точно так же, как я, старой толстой бабой. Забыл сказать – на мне было что-то вроде операционной сорочки, с завязками на шее и сзади, на пояснице.

– Добро пожаловать, миссис…! – я не запомнил, как он её назвал. – Как вы себя чувствуете?

Толстуха закудахтала:

– Я здесь?! О, слава богу!!! Боже мой! Какое сегодня число?

– Пятое апреля, – ответил Хосе.

– Отлично! Я так боялась пропустить день рождения племянницы…

Толстуха продолжала кудахтать, Хосе с Картрайтом помогали ей перегрузиться с носилок в кресло-каталку.

Вновь послышался электрический гудящий звук и, последовавший за ним щелчок сработавшего замка – кто-то ещё открыл дверь электромагнитным ключом-картой. Это пришёл врач. Среднего роста мужчина, в медицинском халате, защитных очках и респираторе. В отличие от Картрайта и Хосе, вроде бы живой – по крайней мере, под халатом у него был свитер, а изо рта вырвалось облачко пара. В руках он держал планшет, на нагрудном бэджике красовалась надпись «д-р Ким».

Доктор Ким приветливо кивнул мне, потом толстухе. Бросил взгляд на номера наших капсул.

– 37-я? Не может быть! – удивился он моему. – Поздравляю!

Толстуху врач оглядел минут за десять. Меня же мучил долго. Осмотрел зрачки, язык, горло, разве что не залез в задницу (ладно, вру – залез и туда, на самом деле). Стучал по коленям блестящим молоточком. Попросил сказать пару слов. Сосчитать до двадцати. Спросил столицу США и название города, в котором Эйфелева башня. Хотя он мне совершенно не нравился и даже бесил, я отвечал старательно.

– Париж, – подсказал он последний ответ и довольно, прямо в восторге, воскликнул: – Отлично! Кроме «Белого шума», всё отлично!

Ок. Я не был против.

– Теперь-то что? – спросил я. – Мне сказали, будет что-то вроде лекции, а потом меня отпустят?

– Не торопитесь. В вашем случае не всё так просто. Вы помните, как умерли? Нет?

И не дожидаясь ответа, добавил:

– Вас, голубчик, убили.

Что говорить, это было ещё одной новостью, хотя Хосе такую версию уже высказывал. Машинально я тронул рану на затылке.

– Не там ищите, – врач покачал головой и рассмеялся.

Ким подвёл меня к зеркалу и, развязав тесёмки моей сорочки, приспустил её до пояса. Я охренел: в моей груди, прямо на месте сердца, зияла сквозная, совсем не маленькая дыра!

– Ух, ты! – присвистнул Хосе, присев, чтобы посмотреть через меня насквозь.

– Вас застрелили, – сказал врач. – И уже потом вы упали и ударились головой. Так что первым делом вами займётся полиция.

Подытожим.

Я зомби по имени Сэм Джойс, который не помнит ничего, кроме того, как устроено магнитное реле и работают электрические подстанции.

И ещё меня кто-то грохнул.

Ну, охуеть!

Детектив, вызванный доктором Кимом, не сильно торопился. Пока он добирался, мне успели провести тот самый урок по гигиене и всему прочему, что теперь в моей жизни пойдёт по-другому. В виде исключения – персонально. Я вроде всё запомнил.

Раз в день надо было обрабатывать специальным спреем всё тело – от макушки до ногтей на пальцах ног. Раны на груди и на голове дополнительно покрывать гелем, чтобы не гнили дальше, и проверять, чтобы в них не отложили личинки насекомые. Много пить. Специальную воду, ту самую, с высоким содержанием чего-то там. Она вроде как не позволяла клеткам отмирать слишком быстро и в то же время убивала жрущих меня микробов.

Ещё мне выдали «Путеводитель ресургента». Там были отмечены все места, где тусовались такие, как я. Медицинские центры, кинотеатры, магазины и так далее. Отдельно рассказали про жрачку.

– Вы можете не есть довольно долго, – объяснил доктор Ким, – ваша пищеварительная система всё равно почти не действует. Но подпитывать минеральными соединениями организм всё-таки рекомендуется. Это важно для хрупкости костей, например, и для цвета кожи, которая будет стремиться стать пепельной. И для много чего другого. В принципе, можно вообще не есть продукты, ограничившись специальными растворами и питьём. Но будет совсем невкусно. Поэтому большинство всё-таки что-то ест.

Доктор рассказал, что есть забегаловки, где «перекусывают» зомби попроще, и рестораны для более обеспеченных, ужин в которых стоит целого состояния. Еда в них, по сути, та же, что и у живых людей, но щедро сдобрена разными комплексами витаминов и вкусовыми гипер-усилителями. Еду ими посыпают, поливают, опрыскивают – в зависимости от вида пищи – в общем, делают всё, чтобы хоть как-то расшевелить наши вкусовые рецепторы, отдавшие богу душу одновременно с остальным телом.

– А как я буду гадить? – вот что внезапно заинтересовало меня, ибо я стал чувствовать что-то внизу живота. Кто знает, может я не успел это сделать перед смертью. – Что, если у меня задница оторвётся?

– Все внутренние мышцы, включая сфинктеры, функционируют, – успокоил врач. – При переполнении желудка, они выталкивают лишнее сами. Но, конечно, лучше до этого не доводить.

В принципе, оказалось, есть даже некоторые плюсы. Ким рассказал, что пища почти не переваривается и выходит в том же виде, разве что пережёванной. Поэтому дерьмо зомби дерьмом не пахнет. В отличие от самого тела. Ну, про спреи, гели и прочее, я уже рассказывал.