37-я капсула

Кто я? И где?

В жизни не бывал в солярии, но, наверное, похоже. Только попросторнее. Я хоть и треснулся о потолок головой, а всё-таки места достаточно, чтобы вытянуть грабли в обе стороны – наполовину, а то и больше. Да и ноги можно согнуть в коленях почти до конца. Освещение тусклое, зато не бьёт по глазам. Опа! На большом пальце ноги – бирка. Прочитать, что на ней, не могу, так близко ногу не подтянуть. Ладно, потом.

Что тут ещё? Верчу башкой, как сойка, потерявшая жёлудь.

Ага. Стакан-непроливайка с надписью «ВЫПИТЬ СРОЧНО!». Окей, выпью. Почти без вкуса, вязкая, скользкая хрень, но глотаю её с жадностью. Прямоугольная кнопка над головой, большущая, с надписью «НАЖАТЬ ПО ПРОБУЖДЕНИЮ» – как я её не заметил сразу, не понимаю?

Но я вообще мало что понимаю. Нажал. Ничего не происходит.

Удивительно, но я спокоен. Не психую. Хотя, может и надо: кто я такой и что тут делаю – это же непонятно до сих пор?

Лежу, тусклый свет выключается. Двигаюсь – включается снова. Ясненько. Значит, реле. Что такое «реле», кстати, я знаю, и понимаю, как оно действует. Но больше в голове ничего.

Жутковато.

Жму на кнопку снова. «ВАШ СИГНАЛ ПРИНЯТ, ЖДИТЕ» написано.

Ну, жду.

Слышу, как открывается дверь, с гудящим звуковым сигналом, низким и крикливым, как будто трахнуло током пожилого альбатроса. Замок, стало быть, электромагнитный, на кнопке или с ключом-картой – это я почему-то понимаю тоже.

Два мужских голоса. Спорят. Первый вежливый и низкий. Пробует в чем-то кого-то убедить:

– Я бы не был настолько уверенным, Хосе, но они всегда прибавляли в конце сезона. Статистика говорит, что шансы неплохи.

– Статистика, док, говорит то, что поможет букмекерским конторам меня поиметь, – не соглашается второй. Этот голос моложе и… попроще что ли? Типа «с улицы». – Скорее моя бывшая позвонит сказать, что ждёт меня вместе со всей своей грёбаной семейкой на Рождество, чем они выйдут из группы. Как тебе такие шансы?

Не врубаюсь, о чем именно разговор, но понимаю, что скорей всего о бейсболе или какой-то другой спортивной херне.

Обсуждали они её, впрочем, не долго.

– Ничего себе! – громко удивляется второй, которого назвали Хосе, аж присвистнув. – 37-я! Гони десятку, Картрайт!

– После зарплаты, если позволишь, – отвечает первый, Картрайт. – Доставай ключи.

– Я?

– А кто же, Хосе? Тебя назначили старшим санитаром, несмотря на… да ладно. У меня только пропуск от дверей.

– Я не виноват, что правила такие, – Хосе по ходу в чем-то оправдывается. – Проработаешь тут с моё, тоже поднимешься.

– С моё? Ты шутишь? Я отпахал тут с ординатуры…

Они будут болтать так до бесконечности. Наверное, стоит что-то сделать.

– Эй! – ору. – Что, мать его, происходит?

Это я так говорю, что ору. На самом деле голос у меня тихий. И хриплый, будто из пробитой покрышки выходит воздух. Слышно ли его вообще там, снаружи?

Поэтому дополнительно молочу кулаками по пластиковым стенкам и потолку.

Помогло.

– Сэр… … – первый называет имя, которое мне кажется знакомым. Но не настолько, чтобы я повторил его с первого раза.

– Я за ключами! – слышу я голос Хосе и то, как он снова открывает дверь с электромагнитным реле.

– Всё нормально, сэр, всё под контролем, – продолжает тот, которого назвали Картрайтом. – Мы приняли ваш сигнал и скоро вас выпустим. Не больше двух минут!

Две минуты можно подождать. За них я успеваю заметить на себе татуировки. На кистях рук, на предплечьях. Их довольно много, но, как и когда я их себе сделал, ни малейшего понятия, хоть убей.

Вот и ключ. Меня отпирают и вытаскивают наружу. То, на чем я лежал, оказывается чем-то вроде носилок на полозьях. Их выкатывают, фиксируют и помогают мне подняться до сидячего положения.

– Добро пожаловать, мистер Джойс! Сэм? Как вы себя чувствуете? – спрашивает первый.

Он опять произнёс это имя. Ноль.

Неопределённо мотаю головой. Я действительно не знаю, что сказать.

– Всё позади, чувак. Ты снова с нами, – говорит второй, тот, что Хосе, и скалится.

– Что? – спрашиваю я, потому что действительно не понимаю. – Что позади?

Я откровенно таращусь на них. Они оба кажутся мне странными.

– Всё ясно, – произносит Картрайт. Он постарше и выглядит посолиднее. – «Белый шум». Посмотри его карту, Хосе, у него серьёзная травма мозга.

Хосе берет в руках планшетку с бумагами. Пялится в них, потом обходит меня, чтобы взглянуть на мой затылок.

Моя голова. Я ощупываю её. Кроме того, что я почти не чувствую её под пальцами, все мои мышцы как будто замёрзли и одеревенели, на затылке, за левым ухом, глубокая щель – как в треснувшем арбузе. Пальцы свободно входят туда на целую фалангу.

– Вы ресургент, мистер Джойс, – говорит Картрайт, объясняя. – Вам ничего не говорит это слово?

Мотаю головой.

– Ты зомби, чувак, – поясняет Хосе, скаля зубы. – Хотя и подзадержался. Мы даже на твой счёт поспорили.

Я… кто?! Зомби? Что-что, бля?!

– Да не боись! – Хосе, посмеиваясь, хлопает меня по плечу. – Помню, как очнулся сам, ничего страшного. Привыкаешь за неделю или около того.

Картрайт тоже лыбится и кивает:

– Всё верно, сэр. Добро пожаловать в этот мир ещё раз, мистер Джойс. Вы в Питтсбурге, если вам это поможет, в штате Пенсильвания.

Не помогает ничуть. Я приглядываюсь к санитарам. Света мало, но я вижу, что кожа у них необычная. Местами сухая до шелухи, но кое-где маячат, наоборот, влажные, тёмные пятна.

Вот что с ними не так. Они… Бляха-муха! Они тоже зомби!

И опять – никакого беспокойства. Может это просто сон?

– Вам придётся подождать утреннего обхода, – сообщает первый. – Это скоро. Пока посидите, попытайтесь что-нибудь вспомнить.

– Что именно? – спрашиваю.

– Как вы умерли, например. У меня, например, был обширный инфаркт.

– Судя по черепушке, навернулся откуда-то, – экспертно замечает Хосе. – Или авария. А может и специально кто саданул. Ничего не припоминаешь, приятель?

Про это – нет. А вот про зомби вообще – в голову вдруг что-то приходит. Да, это я помню, верно. Сейчас полмира таких. Вирус, или что-то там такое, врубил тела мёртвых, и они поползли наружу. Сначала им было несладко, их боялись и «мочили» по второму разу при первой же возможности. Но потом разобрались, что, в общем-то, это безобидные ребята. Им нахрен не сдались наши мозги, они просто ожили и теперь сами не знают, куда себя девать.

Им? М-да… «Нам» – вот как теперь я должен говорить.

– Что я выпил? – спросил я, поскольку наткнулся взглядом на пустую непроливайку.

– Это смягчающий питательный раствор, – ответил Картрайт. – Помогает окоченевшему телу привести мышцы в порядок.

– Жрать тебе теперь почти не надо, – добавил Хосе, – а вот пить придётся много. Но не обычной воды, а специальной. Мы зовём её «зомбиралка» или «змузи».

И снова заржал.

– Стабилизированный раствор слабой щелочной кислоты. Чтобы клетки тела не давали пищу бактериям, но, в то же время, не умирали от обезвоживания, – пояснил Картрайт.

– А то сгниёшь на корню. Или ссохнешься как мумия.

– Важен баланс. Доктор объяснит подробнее. Я пока заполню для него ваши бумаги, – Картрайт показал мне внушительную пачку бумажных листов.

Хосе помог мне пересесть в каталку и откатил её вместе со мной в сторонку. Сам же принялся обрабатывать капсулу, из которой меня вынули. Стянул и бросил под ноги простынь, на которой я лежал, и, орудуя тряпкой и пульверизатором, начал надраивать пластик, оттирая всё то, что я мог на нем оставить.

Предоставленный сам себе я осмотрелся. Помещение, в котором мы находились, было забито такими же капсулами, как моя, до самого потолка. По три в высоту, примерно полтора на полтора метра в торце, они занимали всю стену, а она была немаленькой. Я не стал считать, но капсул было несколько десятков, и у всех горел жёлтый огонёк. Кроме моей. У меня лампочка была потушена. Ещё я понял, что не чувствую холода – когда увидел большущий термометр у входных дверей, на нем было всего 4 градуса по Цельсию.