Гнилье ― это слово возникло в мозгу Максима, когда однажды он как обычно стал свидетелем подобной сцены. И это слово засело в его сознании очень крепко. И хотя он еще много чего не понимал в жизни, но эту вещь запомнил навсегда, и постепенно она начала отражаться в его поведении. Поразмыслив как-то на досуге, он пришел к интересному выводу, который буквально перевернул его мировоззрение с ног на голову. Этот вывод заключался в том, что, не смотря на неравенство, сопровождаемое различными статусами и возможностями, бороться имело смысл. И Макс был почему-то уверен, что у тех, кто ничего изначально не имеет, даже больше шансов на успех, чем у детей, имеющих богатеньких родителей. А все потому, что у детей из бедных семей есть голод получить что-то большее, и если они будут его поддерживать в нужной степени, то он вполне может придать им сил.

И вот сейчас они словно забыли про все свои статусные маркеры и хотя бы на какое-то время стали семьей. Или, по крайней мере, ею притворились… Потому что, как бы они ни улыбались друг другу, и какие бы веселые и честные слова ни говорили, на самом деле здесь каждый был сам за себя.

Вот, например, сейчас Ксюша рассказывала всем, как она собирается купаться в красном море, попутно хвастаясь лучшим номером в отеле, где они остановятся. Несомненно, Египет прекрасная страна, а красное море очень красиво, но зачем, спрашивается, твердить об этом ребятам и девчонкам, которые не могут позволить себе увидеть эти красоты. Неужели в ней нет ни капли сочувствия, ни капли сострадания? Зато окажись она в таком же бедном положении, как и другие, мигом бы заговорила иначе.

– Валерка, ― неожиданно прервал Ксюшу Максим. ― Сыграй-ка на гитаре, дружище, а?

– Да без проблем, Макс, ― тут же откликнулся Валера, хороший малый и отличный гитарист.

Гитара легла в его руки, как будто только этого и ждала, и через пару десятков секунд, в течении которых Валера настраивал свою фигуристую подругу, струны заиграли под умелыми пальцами, и голос раздался над верхушками леса. Вот это было совсем другое дело. И в самом парне, Валерке, которого Макс очень уважал, и в песне, очень красивой и беззаботной, не было ни капли гнилья, а было только хорошее и светлое, которое распространялось вокруг вместе с песней.

***

Дома его ожидал разговор с родителями. Поначалу он еще надеялся незаметно прокрасться в свою комнату, но, к сожалению, ему это не удалось. И дело тут вовсе не в том, что Максим совершил какую-то оплошность, а в том, что родители не желали ложиться спать, пока их сын не вернется домой. Лишь только он повернул ключ в замочной скважине, стараясь делать это как можно тише, так сразу же буквально всеми фибрами души ощутил чье-то присутствие за дверью, и, когда его неожиданно отяжелевшая рука плавно толкнула дверь, то Максим тут же убедился в своих опасениях.

– Ну и где же ты пропадал, Максим? ― встретил его из темноты материнский голос.

Прежде чем зайти, Максим тяжело вздохнул, словно его ожидал впереди не семейный разговор, а кровавая битва, а затем ноги будто сами собой сделали шаг вперед. Рука привычно потянула за ручку, и дверь позади него захлопнулась со знакомым домашним звуком. Это слегка привело его в чувство, и он, наконец ответил:

– Я гулял, ― после чего привычным движением включил в прихожей свет, который тут же озарил его мать с отцом, стоявших рядом друг с другом с весьма серьезными лицами. Руки их были сложены на груди, а глаза метали молнии.

– Весь день? ― на лице Лидии Витальевны отразилось полнейшее недоумение. ― На тебя это совсем не похоже.

– Что происходит, Макс? ― пришел жене на помощь ее муж, Андрей Евгеньевич. ― Объясни нам пожалуйста, что с тобой случилось?

– Не хочу.

– Мало ли, чего ты не хочешь, ― продолжал отец Макса. ― Пойми, мы с твоей мамой очень беспокоимся за тебя. Сегодня звонили из школы. Сказали, что ты ушел с уроков. Это правда?

– Да, ― после того, как он это сказал, на несколько секунд в прихожей воцарилось пугающее молчание.

– Но почему? ― этот материнский вопрос так и въелся Максиму в сознание. ― Ты ведь никогда ничего подобного не делал, никогда просто так не сбегал с уроков…

У него уже начинала болеть голова. Ну как же им объяснить, чтобы они от него отстали? Как сказать им, чтобы не лезли не в свое дело, ведь у него не было совершенно никакого желания им хоть что-то рассказывать. Он ведь уже не маленький, чтобы по каждому пустяку бежать к мамочке и плаксивым голосом ныть, вытирая сопли о ее длинную юбку, в ожидании, когда же она бросится раскидывать обидчиков своего сына.

– Мам, пап, все нормально, ― попытался он убедить их. ― Что сегодня пропустил, я все сдам, так что долгов не будет.

– Да не в долгах дело… ― сказал Андрей Евгеньевич.

– А в чем тогда?

– Ты сам на себя не похож, вот в чем дело, ― закончила Лидия Витальевна мысль за своего мужа.

– Такое бывает, мама.

– Такого никогда раньше не бывало, ― возразил ему отец.

– Такое бывает теперь.

– Но что изменилось? ― у его матери вот-вот обещали политься из глаз слезы ― так близко она принимала то, что их сын стал отдаляться от семейного гнезда так быстро.

– Я не хочу об этом говорить.

– Я твоя мать! И я хочу знать! ― истерика уже начала прорываться наружу, и Максиму отнюдь не улыбалось, чтобы она застала его врасплох, так что он произнес:

– Да не маленький я уже, чтоб со мной так разговаривать. Все, я спать.

И оставив позади предварительно скинутые кроссовки, он прошмыгнул мимо озабоченных родителей к себе в спальню.

***

Вечер, определенно, удался. Парни и девушки сидели уже, наверное, третий час, но ни у кого на лицах не было видно ни капли усталости. Маски были окончательно сброшены, и те, кто еще недавно сидел на последнем уроке, мечтая о том, когда же он, наконец, закончится, расслабились по-настоящему. И к тому же песни теперь пели абсолютно все, а не один только Валерка.

Но, к сожалению, не все смогли расслабиться в тесной компании товарищей по учебе. Максим уже полчаса думал, как бы отсюда свалить. Он не знал, что с ним такое, но находится здесь и дальше ему было не под силу. Посмотришь вокруг, и сердце, по идее, должно радоваться, ведь они сидели все вместе, в одной тесной компании, ели и пили чуть ли не из одной посуды, а все равно на душе у Макса скребли кошки. Ну не мог он ничего с собой поделать, не мог, и все его товарищи из класса казались ему фальшивыми, а никак не настоящими, друзьями.

Макс поднялся с бревна, на котором сидел, стараясь не смотреть никому в глаза.

– Уже уходишь? ― поинтересовался Андрей, пытаясь поймать его взгляд.

Максиму неожиданно стало неловко от такого простого вопроса. Пару секунд его одолевали сомнения, но в конце концов решимость все-таки взяла свое, и, подняв взгляд от земли, он встретился им со своим бывшим врагом.

– Да, ― только и произнес он, но, увидев непонимание со стороны продолжавшего смотреть ему прямо в глаза Андрея, добавил: ― У меня дела.

– И это не может подождать? ― в его голосе послышалось явное неодобрение. ― У нас ведь у всех дела.

Прежде чем хоть что-то сказать, Максим по привычке вздохнул.

– Мне надо идти. Извините…

И повернувшись ко всем спиной, вошел в темноту леса, ощущая на себе тяжелые взгляды товарищей по учебе.

Но не успел он пройти и сотни метров, как до слуха его донеслись чьи-то быстрые шаги. Кто-то догонял его, и Максим в тот момент гадал, кто же это мог быть. Но спустя всего пару секунд до него, помимо звука шагов, донеслось еще и чье-то участившееся дыхание. Максу хватило буквально одного мгновения, чтобы понять, кто же за ним бежит. Это была Маша.

Он тут же остановился, и тело его резко повернулось на сто восемьдесят градусов, встречая ночную попутчицу лицом к лицу. Она как раз подбегала к нему в этот момент, но, увидев, что он остановился, перешла на шаг, пытаясь отдышаться.

– Что тебе нужно? ― бесцеремонно спросил у нее Максим, когда она приблизилась к нему практически вплотную.