Примчалась довольная Элька, она нарыла квартиру, окна которой прямо напротив окон кабинета. Поехали смотреть квартиру, лучше и не бывает! Да и хозяева только утром уехали на дачу. Отлично!

Привезли свою кормилицу и мою гордость, снайперскую винтовку, стали просчитывать свои действия по секундам, еще раз все проверили. На все про все четыре минуты. Потренировались. Вроде бы все по плану. Сидим во дворе дома на лавочке, курим. Блин! Хозяева вернулись. Надо срочно что-то делать. Элька достала свои записи, говорит, что у них сын в соседнем городе. Быстро на телеграф, вру телеграфистке с три короба, подруга рыдает рядом, просим изобразить телеграмму, что сыночка тяжело болен, тетка кочевряжилась, но тысячу увидела и за секунду сляпала телеграмму. По дороге быстро меняем внешность, Элька заносит телеграмму. Шум, слезы, истерика!

Опять сидим во дворе, курим, ждем. Не было у нас такого дела, где все наперекосяк, и это мне начинало не нравиться.

– Будем сидеть всю ночь, – сказала я. – Пока не прояснится ситуация.

– Алька, не нравится мне все это, – тихо сказала Элька, – может…

– Скорее всего, может…

Часов около девяти вечера к подъезду подъехала «Скорая». Вышел фельдшер и медсестра, быстренько зашли в подъезд, нас интересующий. Через пол часа вывели еле живую хозяйку, уложили на носилки, муж полез следом.

– Вот и славно, трам-пам-пам, – довольно потерла руки Элька.

– Меняем время, еще раз повторяем, засекай, – скомандовала я.

Повторила весь свой путь от начала до конца, вроде вписалась во время, но утро буднего дня может внести свои коррективы в план. Но другого выхода нет. Утром Элька провожает меня до двери квартиры. Открыв дверь отмычкой, захожу в комнату. Противно воняет лекарствами, на столе пустая ампула, использованный шприц и гора лекарств. Стою, слушаю тишину. Не слышно, как тень подхожу к шкафу, здесь на антресолях я спрятала винтовку. Моя любимая игрушка, американская, с лазерным прицелом.

Захожу на кухню, смотрю в окно. Профессор сидит за столом, что-то набирает на компьютере. Зашла секретарша с бумажками, докладывает. Часть бумаг оставляет на столе и выходит.

Я перехожу в зал, открываю балконную дверь, отсюда мне его лучше видно. Интересно, что за формулы выводит профессор, присматриваюсь. Блин, да он в игру играет, пасьянс раскладывает! Во дает, как пчелка-труженица.

Начинаю медленно наводить прицел, и вдруг, боковым зрением улавливаю блик оптического прицела. И понимаю, ждут меня. Остальное делала на автомате, резко присела, на четвереньках выползла в комнату, потом дальше в коридор, он из окна не просматривается. Неспеша складываю винтовку в спортивную сумку, закрываю дверь на балкон, подхожу к двери. Прислушиваюсь. Тихо. Неслышно открываю входной замок. Возле двери лежит мешок с мусором, вешаю сумку на плечо, беру пакет и начинаю тихо спускаться.

Выхожу во двор, подхожу к мусорным бачкам, выбрасываю мусор. Мне навстречу идет старушка, подслеповато меня рассматривает, неспеша обхожу ее, делаю условный знак и устремляюсь на боковую улицу, меняя заранее составленный и отрепетированный план. Там автобусная остановка. Людей вокруг много. Эля по левую руку, прикрывает сумку. Со второй попытки штурмуем автобус, на четвертой остановке выходим. Здесь на стоянке наша машина, быстро садимся и едем на квартиру, которую сняли на всякий случай. Надежно прячем винтовку, снимаем парики и прочие причиндалы, помогающие изменить внешность. Упаковываем в пакеты. Я выношу все в мусорный бак. Тщательно протираем отпечатки, и в своем натуральном виде и уходим из квартиры.

Неспешно, прогулочным шагом, как и положено отдыхающим, подходим к маленькому уютному кафе с огромными окнами, внутри тихо и прохладно, приятно пахнет кофе и ландышами, они стоят на каждом столике.

– Что это было, – улыбаясь, спрашивает Элька.

– Подставочка, вернее, полное дерьмецо, – еще шире, чем она, улыбаюсь я, и внимательно смотрю вокруг, вроде чисто.

– Вспомни, – продолжаю я, – как все пошло наперекосяк с момента получения заказа. И потом, все эти нестыковки, непроверенные сведения, но меня добило, если честно, что сроки сдвигались несколько раз.

Эля задумчиво мешает кофе и вдруг резко поднимает на меня глаза и тихо спрашивает:

– А зачем мы вообще в это ввязались? Что нас подвигло к этому гнилому дельцу? Нам, что, денег не хватает? Или скучно живется?

Я растеряно смотрю на подругу и в замешательстве отвечаю:

– Не знаю! Вот честно! Не знаю! Как загипнотизировали нас! Морок навели, как сказала бы бабушка!

И мы обе замолчали, осененные догадкой! Опять Олег! Гнида ментовская! И пришла злость, затопила сознание, красной пеленой заволокло глаза.

– Дышим на счет раз, два, дышим, глубоко, основательно! – резко скомандовала Эля, и оглянулась на пустой зал. Но кроме нас в кафе никого, официантка и барменша с упоением смотрят очередной сериал и не обращают на нас никого внимания.

– Что будем делать с задатком? – деловито спрашиваю я

– Перебьется, ублюдок, это нам за моральные терзания! – Элька успокаивается, и в глазах разгорается хищный огонек. О, я знаю этот огонь, и заранее предвкушаю веселуху, на этот раз ему так просто с рук не сойдет.

Одесса. Привоз.

Сильно приезжая женщина ходит по базару.

– Бабуля, а что это у вас за сыр такой дорогой??

– Это не сыр дорогой, это ты неудачно замуж вышла…

Одесский юмор

Возвращаемся в гостиницу и в холле нарываемся на организатора семинара парикмахеров. Оказывается, что сегодня на занятия из 57 человек пришли только пять, остальные бабы в загуле, и она никого не может собрать. Виновато опустив глаза что-то мямлим, извиняемся. Она успокаивается и говорит, что сегодня будет выходной, но завтра конкурс. Состроили радостные мордашки и закивали, конечно! Конечно! Время нам сейчас крайне необходимо, не стоит оставлять незавершенных дел.

В номере быстро достаем примочки и прибамбасы для изменения внешности, одежду и обувь, и я черным ходом выношу все в мусорные баки, но не выкидываю одним мешком, а начинаю методично, по одному предмету, раскидывать по разным контейнерам. Шмотки стелю бездомной собаке с щенками. Благо уже поздний вечер и прохожих нет, народ прогуливается по набережной.

Возвращаюсь в номер, достаю ноутбук, набираю заказчика, он долго молчит. Но чего у нас не отнять, так это того, что мы умеем ждать. Где-то через час экран монитора оживает.

– Работа сделана, жду оставшуюся часть денег, – пишу я

– Перебьешься, хватит с тебя и того, что заплачено, – прилетает мне в ответ, потом еще одно письмо. – Сейчас заберу и ту часть, что уже прислал!

За спиной слышу шипение и отборный мат, услышав который грузчики в порту краснеют.

– Да ладно тебе, – примирительно говорю я Эльке, – Клиент нарвался, хотелось бы посмотреть, как он со счета бабули спишет себе деньги!

Мы переглянулись и нас накрыл безудержный смех, вернее – даже истерика! Давненько нас так не кидали, теряем хватку, видимо права бабушка, пора на покой и заняться обучением своему ремеслу других, а желающих, поверьте, не просто много, а очень много.

– Это ты зря, – пишу заказчику, теперь уже бывшему, и ставшему новой нашей целью.

В ответ мне присылают фак на весь экран, и выходят из эфира.

Сидим молча, то ли перевариваем, то ли обсыхаем. Звонок моего телефона раздался так неожиданно, что мы обе подскочили в креслах.

– Алечка, деточка, – вопрошает бабуля.– У вас все ли в порядке? А то у меня душа не на месте, да еще кто-то заходил в общак, не знаю кто, хотел мои денюжки себе взять! Но где это видано, что бы пенсионеров обдирали, пришлось соколику своими поделиться. Герочка поехал посмотреть, кто там такой храбрый!

Она продолжает еще что-то вещать, но мы не слушаем, от смеха начали икать и даже звуки из себя выдавить не может! Клиент встрял!