«Некоторые из этих синяков довольно старые, тянутся на целых восемнадцать месяцев, два года». Она смотрела на него сквозь сигаретный дым. «Некоторые из них более свежие, в прошлом месяце».

  — Что… что за синяк?

  — О, такие, которые могут возникнуть в результате удара. Быть пробитым. Скажем, в споре. Спор, вышедший из-под контроля».

  Петерсон уставился на нее, теперь ничего не выражая.

  «Вы не могли бы предложить какое-либо объяснение того, как появились эти синяки?»

  Голубые глаза Петерсона медленно моргнули. — Возможно, она упала.

  «Несколько падений».

  "Возможно."

  — Ездила верхом, да? — спросил Сиддонс. "Альпинизм? Зимние лыжи?

  Петерсон покачал головой.

  — Тогда, может быть, — сказала Хелен, — вы могли бы предложить какое-нибудь другое объяснение?

  Он выдержал ее взгляд. "Никто. Извините, совсем нет».

  Погасив сигарету, Сиддонс откинулась назад. — Если ты что-нибудь придумаешь, — сказала она почти небрежно, — ты обязательно сообщишь нам.

  Он продолжал сидеть в нерешительности. — Ты закончил со мной? Я могу идти?"

  "Да, я так думаю. Анил, может, ты проводишь мистера Петерсона?

  Когда он встал, она сказала: «Ты никуда не поедешь, уедешь из страны, ничего подобного. Не с приготовлениями к похоронам.

  Петерсон оглянулся и ушел. Он хороший, подумала Хелен, виноват он или нет, он очень хороший. А виноват в чем? Ударить жену, чтобы положить конец ссоре? Вступить в клуб.

  Телефон звонил, когда она вошла в дверь, и она знала, что это будет либо Джек Скелтон, либо Максвелл Боуден, член АСС из Дербишира, чья идея сбить ее с ног заключалась в том, чтобы сбить ее с ног несколькими явно усталыми розами и бутылкой Драмбуи в бумажный пакет.

  — Макс, — сказала она без особого энтузиазма. Он ненавидел, когда его называли Максом. "Что я могу сделать для вас?"

  Неправильный вопрос.

  — Вообще-то, Макс, — сказала она, перебивая, — у меня был дерьмовый день. Я собираюсь принять парацетамол и лечь в постель».

  Положив трубку, она закурила сигарету и глубоко затянулась.

  — Нет, извините, — сказала она, снова держа трубку в руке. «Привлекательно, как есть. Да, я позвоню тебе. Пока."

  Осторожно избавившись от своего нового лучшего костюма и блузки и повесив их в жутком встроенном шкафу с заподлицо, Хелен скинула все остальное и отправилась сражаться с душем.

  Она сушила волосы, когда раздался звонок в дверь, и сначала она не услышала его из-за шума сушилки. Под рукой был щедрый стакан виски и усилитель Marks; Лосось искрится и что-то терпеливо ждет у микроволновки.

  Когда она поняла, что кто-то настаивает у двери, она затянула пояс на своей бледно-зеленой мантии и прошла в холл. Через глазок безопасности лицо Джека Скелтона выглядело более напряженным, более абсурдным, чем когда-либо.

  — Пять минут, Джек, хорошо? И не позволяй этой штуке… — она дернула за лацканы своего халата, — натолкнуть тебя на какие-либо мысли.

  — Уже на полпути, — усмехнулся Скелтон, но он только делал движения. — Было бы неплохо немного виски, — сказал он, заметив стакан Хелен.

  "Смею сказать." Она не попыталась налить ему стакан, и Скелтон взял свежевымытый стакан из-под раковины, бутылку «Famous Grouse» — между солью и «Волшебной жидкостью».

  — Это не войдет в привычку, да, Джек? Я думал, что мы все уладили, прежде чем я согласился взяться за эту работу».

  — Это работа, о которой я пришел поговорить с тобой.

  — Не еще одна лекция?