— Боже, — сказала Ханна, прижимая Резника к себе. — Как он мог?

  «Я не знаю, — сказал Резник.

  Но, конечно, он сделал; они оба сделали, глубоко внутри.

  Через месяц после первого ареста Алоизиус Джеймс был освобожден из-под стражи без предъявления дополнительных обвинений. В настоящее время он подает в суд на компенсацию, и, несмотря на все усилия отдела по расследованию серьезных преступлений, никаких дополнительных подозреваемых не установлено.

  Фарон еще раз зашел к Грабянски как к посыльному. Эдди Сноу хотел встретиться с ним в том новом месте, знаете, Ладброк Гроув, итальянский, раньше был пабом.

  Не все ли, подумал Грабянски? — Есть что отпраздновать? он спросил.

  Фарон пожал плечами. — Одна из сделок Эдди.

  — Ты будешь там?

  "Может быть." Она посмотрела на него и сделала то же самое глазами.

  Грабянски коснулся рукой ее щеки. — Не надо, — сказал он. «Найди оправдание, что угодно. Просто не уходи».

  Эдди Сноу был одет в красную шелковую рубашку, черный кожаный жилет, узкие белые брюки и сшитые вручную сапоги. Внизу в баре он заказал шампанское и сунул в карман Грабянски конверт, полученный им от продажи двух произведений английского импрессионизма в Бахрейн. В ресторане, окруженном ослепительно-абрикосовыми стенами, ели каменного краба с сельдереем, бараньи котлеты с тимбале из баклажанов. Сноу был в экспансивном настроении, рассказывая о прошлом своей звукозаписывающей компании и премьере крю в Шабли. Пока они ждали эспрессо, он перегнулся через стол и дал Грабянски второй запечатанный конверт.

  «Что, — сказал Грабянски, тщательно формулируя, — вы ожидаете, что я буду делать с этим?»

  Эдди усмехнулся в ответ. — Как насчет того, чтобы сунуть его в архивы «Сэра Джона Соуна», где-нибудь в пыльном месте, где его удобно было бы найти в следующий раз, когда они будут проводить обыск.

  Без обслуживания счет, должно быть, стоил Сноу значительно больше сотни фунтов. Может быть, больше. Джеки Феррис и Карл Винсент ждали в машине без опознавательных знаков через улицу.

  «Я еду в эту сторону, — сказал Грабянски, — автобус 31, верно?»

  — Ты и твои автобусы, — рассмеялся Сноу. — Немного кровавого жеманства, тебе не кажется? Он помахал на прощание и прошел квартал, прежде чем повернуть голову на то, что, как ему показалось, было звуком такси. Зачем ходить, если можно ездить? Только это было не такси.

  Резник прочитал в газете о британском арт-дилере по имени Текрей, который был арестован на основании ордера Интерпола за попытку контрабанды картины малоизвестного английского художника Герберта Далзейла в Японию. Что еще более важно, отдел искусств и антиквариата совершил налет на помещения в Ноттинг-Хилле, Хэмпстеде и Хакни в связи с всемирным рэкетом, связанным с ложной аутентификацией и продажей поддельных картин. Эдди Сноу был среди тех, кто помогал Скотленд-Ярду в расследовании. Несколько дней спустя Резник также получил сообщение от сестры Терезы с просьбой встретиться с ним в городе после того, как она закончила свою еженедельную работу на местном радио.

  – Есть интересные звонки? — спросил Резник. Они сидели в фуд-корте и пили кофе из бумажных стаканчиков.

  «Семьдесят двухлетняя женщина ухаживает за своей девяностотрехлетней матерью и задается вопросом, не имеет ли она права на небольшую помощь? Другой пенсионер, желающий, чтобы я помолился за его кошку, чтобы она получила милостивое освобождение. Две женщины, судя по их голосу, каждой из них не больше двадцати, обе в отношениях с мужчинами, которые их бьют. Он любит меня, сестра, что мне делать?»

  Всего два, подумал Резник?

  Тереза ​​открыла свою сумку и дала ему открытку и пакет. Карта была из Лиссабона, белые здания спускались к настоящему синему морю. Таковы пути праведности , писал Грабянски. Я всегда думал, что они отправились в Сент-Айвс .

  — Посылка, — сказала Тереза, — она для тебя.

  Это был компакт-диск Оркестра Дюка Эллингтона, записанный в 1968 году и содержащий «Сюиту Дега».

  «Возможно, — сказала Тереза, — я могла бы прийти и послушать ее как-нибудь. Боюсь, орден не видит необходимости в том, чтобы у нас было что-то большее, чем маленькое радио «Робертс».

  «Было бы приятно, — сказал Резник. И это было.

  Казалось, Грабянски недолго задержался в Лиссабоне. Как-то утром, осторожно пробравшись в гостиную, Мириам Джонсон остановилась на своем медленном пути и уставилась: два украденных Далзейла снова стояли на стене.