— Думаю, да. Наступила тишина, а затем: «Ханна, ничего, если я очнусь?»

  "Ты имеешь в виду сейчас?"

  "Нет, все хорошо. Это не имеет значения».

  «Джейн…»

  "Действительно."

  "Джейн."

  "Да?"

  — Остановись у нелицензионного, ладно?

  Когда через пару часов Резник добрался до дома Ханны, две женщины сидели на кухне с остатками бутылки Шардоне между ними, тарелки были отодвинуты в сторону.

  «Чарли, прости, мы уже поели. Я не был уверен, придешь ты или нет.

  «Я должен был позвонить. Дам вам знать."

  "Нет. Нет."

  Резник перевел взгляд с Ханны на Джейн, по пятнам под глазами Джейн можно было предположить, что она плакала.

  — Мне пора идти, — сказала Джейн, отодвигая стул.

  — В этом нет необходимости, — сказал Резник. «Не на мой счет».

  Джейн сильно ударилась бедром о стол и подавила крик.

  "С тобой все впорядке?" — спросила Ханна.

  «Ум. Да."

  — Ты не собирался водить машину? — сказал Резник, многозначительно взглянув на бутылку.

  "Я был."

  — Я приготовлю кофе, — сказала Ханна, поднимаясь на ноги. — Чарли, кофе?

  "Спасибо."

  — Джейн, почему бы тебе не отвести Чарли в другую комнату? Расскажите ему о вашей дневной школе. Возможно, вам удастся уговорить его пойти с вами. Представлять мужскую точку зрения».

  Резник внимательно смотрел на нее, не понимая, судя по ее тону, насколько она иронична.

  В глубине холодильника Ханны он нашел кое-что по кусочкам: банку пасты из черных оливок, три анчоуса на дне банки, завернутой в фольгу, сыр фета; в деревянной миске сбоку лежали два жалких помидора и маленькая красная луковица. В хлебнице оказался четырехдюймовый багет, который, когда он поднес к нему нож, осыпался, как хрупкая краска. Пять минут спустя он уже сидел с банкой «Кроненбурга» и бутербродом и задумчиво жевал, пока Ханна делала последние записи о драматических монологах Кэрол Энн Даффи, а фоном играла музыка, легкая и приятно усыпляющая.

  — Ты остаешься, Чарли?

  — Если все в порядке.

  Ханна улыбнулась ему и покачала головой.

  — Не принимай вещи как должное, это ты сказал. Не принимайте вас как должное».

  — Нет, — сказала Ханна.

  "Хорошо. Я рад."

  — О, Чарли…

  "Что?"

  Она позволила своему экземпляру книги скользнуть сквозь пальцы и потянулась к нему вдоль дивана, на котором они оба сидели. Ее щека была прохладной на его губах, ее рука была теплой на его шее.

  "Что?" — сказал он снова, но к тому времени она уже целовала его, и ни один из них больше ничего не сказал, даже не заперта ли задняя дверь и не пора ли спать?

  Они не были вместе достаточно долго, чтобы фамильярность определяла, когда и как заниматься любовью. Иногда — чаще всего — их первые движения были постепенными: медленные, как правило, осторожные поцелуи и манипуляции; затем, когда возбуждение нарастало, над ним обычно поднималась Ханна, опустив бедра вниз, с закрытыми глазами, руки Резника или ее руки сильно прижимались к ее груди.