Вернувшись в комнату CID, Миллингтон прервался посреди деликатного исполнения «Когда я влюбляюсь», чтобы напомнить Дивайн, что они должны быть в пути в следующие десять минут или около того, человек, который должен пойти и увидеть паб. Хотя, если бы Регу Коссоллу не удалось получить от домовладельца имена или подробные описания, Миллингтон сомневался, что им повезет больше. Но это была земля, которую нужно было покрыть. Хорошая работа полиции, стабильная и предсказуемая, вот что принесло результаты. Ну, иногда…

  Шейн Снейп выписался из больницы и взял такси на Дерби-роуд, рядом с кольцевой университетской развязкой. На его лице все еще были следы синяков, а ребра должны были оставаться забинтованными в течение следующих нескольких дней, но в остальном он чувствовал себя лучше, чем, возможно, имел на это право после побоев, которые он перенес.

  Норма приветствовала его поцелуем и объятиями, от которых он вздрогнул, а Питер ухмыльнулся и поднялся с дивана, чтобы пожать Шейну руку и сказать: «Добро пожаловать домой», как будто это был его чертов дом, в который он должен был пригласить его.

  — Сколько еще он пробудет? Шейн пригласил Норму на кухню, не удосужившись понизить голос.

  — Давай, дорогая, — сказала Норма. «Не будь таким».

  «Я не собираюсь, — сказал Шейн, — трахаться с кем угодно».

  Менее чем через полчаса он снова ушел, игнорируя вопросы матери о том, куда он идет и когда может вернуться. Он сел на один автобус до центра города, а затем на другой до Илкестона; от автовокзала до места, где жил его приятель Джерри Ховенден, было немногим больше десяти минут ходьбы.

  Ховенден был одним из парней, с которыми Шейн тусовался, выпивал по выходным: хороший друг. Когда Шейн завернул за угол, Ховенден стоял на четвереньках у дорожки перед домом, выхлоп мотоцикла, который он чинил, лежал на старом промасленном одеяле у входной двери.

  — Привет, — сказал Шейн, — как дела?

  "Медленно. А ты?"

  Шейн ухмыльнулся. — Тоже медленно.

  Он постоял некоторое время на потрепанном клочке палисадника, изображая интерес.

  — Не так уж много смысла просить тебя вмешаться. Ховенден усмехнулся. "Помочь."

  "Не много."

  — Заходи внутрь, если хочешь, там никого нет. Ты знаешь, где что находится.

  Ховенден жил там со своим отцом, а его мать уехала оттуда в приют пять лет назад, прежде чем переехать в Бирмингем, где она жила с дальнобойщиком, который терпеть не мог Джерри. С тех пор как она уехала, его отец познакомился с женщиной, которая работала в местном садовом центре и проводила больше времени у нее дома, чем здесь. Добавлено, что он работал посменно. Так что в основном сейчас Ховенден жил там один.

  Это был дом пятидесятых годов с плоской крышей в заброшенном поместье, где несколько домов были заняты владельцами, но в основном нет. Совет, как обычно, задержался на техническом обслуживании, краска вокруг оконных рам отслоилась, и как только на крыше собралось достаточное количество воды, она нашла выход.

  Шейн включил телевизор и ушел, даже не взглянув на него. В холодильнике было четыре банки «Стронгбоу», он щелкнул одной и сел на сложенный кусок пенопласта, который служил диваном, кто-то болтал на экране телевизора, а Шейн все еще не удосужился посмотреть. Он пододвинул к себе пачку комиксов и начал их листать; найдя судью Дредда , он прочитал ее от корки до корки. Переложив его на дно стопки, он обнаружил — что это было? — не комикс, какой-то журнал для фанатов. Журнал. Приказ. На обложке была изображена большая белая голова мертвеца на черном фоне. Шейн догадался, что это одна из старых байкерских вещей Джерри, еще с тех пор, когда у него были длинные волосы, а кожа воняла машинным маслом и никогда не мылась годами. Но внутри, над изображением толпы молодежи, стоящей у железных ворот, он прочитал: «Холокост — это полная чепуха. Эксперты C18 исследуют этот миф.

  Когда он начал читать, в дом вошел Ховенден, вытирая руки тряпкой.

  «О», сказал он, увидев, что было в руках Шейна. — Ты нашел это.

  — Я не знал, что ты занимаешься политикой, — сказал Шейн.

  "Да." Джерри Ховенден пожал плечами. «Сейчас и снова».

  Стоя в очереди к прилавку с сэндвичами через улицу, Резник размышлял о практически бесплодном дне. Он уехал с Ханом в дом в Колвике, где жил Пол Мэтьюз. Сначала в доме было так тихо, что они думали, что дома никого нет, но потом мать Мэтьюза вошла через боковые ворота, ведущие из задней части дома. Похожая на птицу женщина в желтом платье. Она сообщила им, что Пол был ужасно расстроен тем, что произошло — этот бедный, бедный мальчик — Резник предположил, что она имеет в виду сына Нормы, а не своего собственного, но не был уверен. Врач отстранил его от работы, нервное истощение, да, правильно, отписал с лекарствами и велел Полу отдохнуть. Заказал его. Он уехал погостить к любимой тете в Уэльс, Южный Уэльс, Россили-Бей. Возможно, Резник знал это? Резник этого не сделал. Ах! Красиво, все еще немного дико, знаете ли. И тихо в это время года. Так восстанавливает, море.