Лендер упал, упал вместе с младенцем на руках и так же беззаботно уснул.

Фарн открыл глаза. Первое, что он увидел, был зал для гостей в его баре: стулья, столы и лежащая на одном из них давно высохшая тряпка, используемая для протирания всего, что попадется под руку.

Он приподнялся. Как оказалось, все это время он лежал на собственной барной стойке, на одном краю которой стояла пустая бадья, а на другом лежала медная монета, оставленная Ченом.

Он встал со стула и взял монету. Покрутив в руках, он внимательно рассмотрел гравировку на ней. Красивая женщина с волосами до плеч, а также затесавшейся в них ленточкой, смотрела с монеты, будто живая.

«Не припоминаю я таких монет» — подумал Лендер и, положив медяк в карман, направился наверх, в свою скромную обитель.

Поднимаясь по лестнице, он вспоминал то, что теперь казалось ему обычным сном. Магия, ребенок. Нет, конечно, это был просто сон. Иначе как объяснить то, что он оказался тут, в своем доме.

Поднявшись на второй этаж, он миновал небольшую прихожую, в которой мимолетом скинул ботинки и повесил на крючок шляпу, и вошел в основную комнату.

Только войдя в комнату, Лендер остолбенел от картины, которая предстала перед его глазами. Прямо напротив него, в кресле, стоявшем рядом с уже разожженным камином, лежал младенец, завернутый в белоснежные простыни.

«Это был не сон» — первая мысль, что промелькнула в его голове.

Резко, к нему вернулась усталость, что одолела его в комнате и заставила уснуть, однако в этот раз она была слегка слабее.

Он потер виски и, собравшись с мыслями, направился в сторону младенца, с трудом перебирая ногами. Снова аккуратно взяв его на руки, он переложил ребенка на кровать, стоявшую в углу, а сам сел в освободившееся кресло и уставился на пламя.

Он не помнил, чтобы разжигал сегодня камин, однако в данный момент — это было тем, что волновало его меньше всего.

Что это за ребенок? Что это была за комната? Неужели эта комната ждала именно его? Для чего какой-то маг решил сделать это все? Ради потехи или была какая-то цель? Он не знал.

В голове был бардак и все вышеперечисленные вопросы не давали ему покоя, а новые лезли изо всех щелей, не позволяя сконцентрироваться на уже имеющихся.

После двадцати минут бессмысленных попыток разобраться в ситуации, он не нашел ответа ни на один из вопросов, а потому принял для себя одно единственное решение: пока он не поймет, что к чему, он будет заботиться об этом ребенке.

Он не знал, ни его имени, ни возраста, ни дня рождения, однако это его не волновало. В конце концов, оставить это дитя на произвол судьбы он уже точно не мог, а если бы и сделал, его бы загрызла собственная совесть. Поэтому выбор для него, был не велик.

А монета, тот странный медяк, что оставил ему Чен. Лендер снова достал кусок меди с гравировкой из кармана слегка потрепанных брюк и уставился на него.

В свете камина, ему показалось, что в девушке что-то изменилось. Он не мог сказать что именно: выражение лица или еще что-то.

— Похоже, я совсем схожу с ума, — сказал он вслух и уперся лбом в собственную ладонь.

Больше, в этот вечер который выдался крайне насыщенным, у него не было ни желания, ни сил думать о чем-то еще, поэтому он просто прикрыл глаза и моментально уснул, не вставая с ранее упомянутого кресла.

Нити, красные нити, вот что было вокруг. Лендер снова стоял посреди той самой комнаты, в которой он нашел младенца, только теперь она была наполнена тоненькими нитями, на вроде тех, что используют швеи, а может и тоньше. Однако, не смотря на их толщину, он прекрасно их видел.

Натянутые от одного конца комнаты до другого, они шли в разных направлениях, переплетаясь и создавая причудливые узоры. Все они, дергались в такт какой-то неслышимой мелодии, которая играла внутри их самих.

Дергаясь, каждая из нитей издавала еле слышимый звон, напоминающий маленькие бубенцы, которые вешают на шею домашнему скоту, чтобы по звону слышать, где тот находится. Только вот, звон создаваемый нитями, был намного, намного тише. В привычной для него обстановке, Лендер ни за что не услышал бы подобного. Этот, с позволения сказать, шум, был бы заглушен звуками улицы и шумных клиентов.

Осмотревшись, Фарн понял, от чего дергались нити. Из стен комнаты торчали черные конечности, которые, казалось, поглощают свет одним своим существованием.

Конечности имели длинные продолговатые палочки, согнутые в нескольких местах, внешне напоминающие пальцы рук. Этими палочками конечности аккуратно одновременно дергали нити.

Неожиданно, так же как и в прошлый раз, лунный свет осветил всю комнату, и ребенок, который тоже снова был в комнате, вновь заплакал.

Лендер хотел было попытаться успокоить младенца, и потому побежал в его сторону, но стоило ему приблизиться, как черные конечности обвили его руки, ноги и шею, будто змеи, желающие его удушить. Их хватка была такой крепкой, что он не мог даже пошевелиться, а единственной частью тела, которой ему позволили управлять, были глаза.

Ими он и наблюдал то, как конечности, бросив все свои дела, принялись утешать ребенка. Одна качала его на руках, другая вытащила откуда-то соску и дала ее младенцу. Остальные же, старательно пытались не подпускать Фарна ближе.

Только теперь он почувствовал, что там, где его касаются конечности, у него дико болят суставы. Посмотрев вниз, он понял, что прямо сейчас, все его тело — туман. Темно-зеленый, непроглядный.

Всегда, когда Лендер представлял, что попадет в столь странную ситуацию, он думал, что просто выпрыгнет из штанов от страха. Сейчас же, не имея даже собственных частей тела, кроме глаз и макушки, он был спокоен, спокоен так, будто сидит в собственном кресле после тяжелого рабочего дня.

Ребенок быстро замолчал. Уложив его обратно в кроватку, конечности отпустили Лендера и медленно поползли по полу, собираясь в одной точке. Нити исчезли.

Накладываясь друг на друга, они формировали фигуру, внешне напоминающую человеческую. Такую же темно-зеленую, как и туман, из которого сейчас состояло тело Фарна.

Несколько долгих секунд фигура то расплывалась, то снова собиралась в единое целое. Наконец, перед Лендером предстал человек. Во всяком случае, формы у него были вполне человеческие. Судя по широким плечам, это был мужчина.

— Здравствуй, — из тумана послышался грубый мужской голос. Лендер не ошибся.

На фигуре проявились два маленьких бледно-голубых, будто потускневших от времени, глаза, которые слегка блестели, освещаемые лунным светом. Заложив руки за спину, фигура медленно пошла по комнате, оглядывая стены и рассматривая окружение, хотя, помимо стен, рассматривать, в общем, было нечего.

— Лендер, верно? — спросила фигура, посмотрев на Фарна, на что тот, стараясь не выдавать удивления, одобрительно кивнул, во всяком случае, ему показалось, что он кивнул. Никогда прежде он такого не видел. Туман. Говорящий туман, чтоб его!

— На самом деле я знал кто ты, — фигура подошла к Лендеру и уставилась ему прямо в глаза. — Просто хотел убедиться. В конце концов, годы уже не те.

Взглянув в те самые потускневшие хрусталики, Фарн увидел печаль. Великую печаль, которая не давала покоя существу, что сейчас стояло перед ним.

— Никогда не было детей? — фигура оторвала взгляд от глаз Лендера и снова зашагала по комнате. — Не ошибся ли я? Как думаешь? — существо посмотрела на Фарна, как ему показалось из-под бровей, хотя самих бровей у существа и не было. — Ах, да. Ты ведь не можешь говорить. Ну, ничего. Будем надеяться, что я сделал верный выбор. В любом случае, у меня уже нет ни сил, ни времени. Да и я думаю, что еще немного и его не останется ни у кого.

Фигура резко повернулась к Лендеру и направилась к нему быстрым шагом. Подойдя, она положила на его плечо тяжелую черную, как и все остальное тело, руку и снова посмотрела прямо на него, как будто пытаясь высмотреть в нем душу.