– Давайте поступим так. Завтра в нашей клинике вы сдадите все анализы, которые я прописал и, как только они будут готовы, звоните напрямую мне, а не в секретариат. И я назначаю вам новый прием, на который вы ОБЯЗАТЕЛЬНО (он голосово выделил это слово) приходите со своим партнером. За ноги его тащите, документы отберите, деньги или что-то еще… Но он должен быть здесь. Ясно?

– Да, доктор… Спасибо вам огромное, я не знаю, как благодарить вас!

***

– Ты не приехал. Почему?

Я застала Антона дома. Он уже успел переодеться и даже сходить в душ.

– Дорогая… Зайка… Я пытался. Просто не успел. Встрял в такую пробищу на пересечении Октябрьской и Васильевского проспекта… Там в обычные дни бешеный трафик, а в такую отвратительную погоду…

– Боже, как предсказуемо, Антон. До тошноты. Лучше бы ты ответил прямо: хотел наплевать тебе в душу. Получилось?

– Дана-а-а, ну что ты такое говоришь! Ну ёшкин-матрёшкин, блин! Я до тебя донести пытаюсь истину, а ты всё перекручиваешь! Как обычно! Или ты хотела, чтобы я гнал как сумасшедший по этому гололеду и сейчас бы ты была не тут, а где-нибудь в морге на опознавании тела!! Зато успел бы!!

– Это ты, засранец, сейчас передергиваешь все слова! Я не просила гнать тебя как сумасшедшего! Я просила ПРОСТО. ПРИЕХАТЬ. ВО ВРЕМЯ. Вот и всё! Выйти чуть раньше и добраться! Ты не представляешь, чего мне стоило записаться на прием к этому репродуктологу! Люди годами ждут, чтобы попасть к нему! А ты… Ты просто посмеялся в лицо мне и моим мечтам!

Произнеся пламенную и эмоциональную речь, я удалилась в спальню, хлопнув дверью. Через полчаса этот оболтус появился в дверях с извинительным букетом красных роз.

– Как я могу искупить свою вину? – тихо проговорил он.

– Он ждет нас на прием на следующей неделе. Чтобы говорить более конкретно о нашей проблеме, ему нужно осмотреть двух партнеров. Докажи, что ты любишь меня и так же, как и я, хочешь совместных детей. Не опоздай в следующий раз. Потому что потом шансов искупить вину просто не будет.

Глава 4

Да уж… надолго затянулась моя душещипательная история из прошлого. Ну, что поделать, люблю я растекаться мыслию по древу, даже когда рассказываю о болезненных воспоминаниях. Но продолжим.

Я выполнила все предписания репродуктолога. Сдала перечень анализов, прошла несколько проверок других врачей и завтра готовилась идти на самый важный, как мне тогда казалось, приём. Готовилась идти не одна.

Антон заверил меня (и в этот раз он выглядел более убедительным), что пойдет к доктору со мной. Гладя меня по, как он сам выражался, волосам цвета глубокой осени, мой парень лепетал что-то нежное, складывая слова в причудливые истории о нашем светлом будущем в роли родителей прекрасного малыша. И знаете, в те минуты хотелось ему верить.

– Но почему же тогда ты не желал идти к врачу вместе со мной, если так, по твоим словам, хочешь ребенка? – привстала на локотки я, чтобы посмотреть Антону в глаза.

Помедлив, он сообщил:

– А вдруг… это… ну… ёшкин-матрёшкин… А вдруг проблема во мне? Ты знаешь, каково мужчине узнать, что он бесплоден?!

– То есть ты считаешь, что такая вероятность может быть?

– Не знаю, Дана. Я ничего уже не знаю!

– Так может время узнать, наконец?!

– Поэтому мы и пойдем завтра. Вместе.

***

За час до приёма Антон перестал выходить на связь. Я звонила ему в офис, ассистентка отвечала: «ушел еще час на зад». Я набирала на личный номер – меня перебрасывало на автоответчик. Я трезвонила и писала на рабочий телефон – отключен. У меня начался нервный смех, плавно переходящий в безудержные конвульсии на полу в коридоре нашей с Антоном квартиры. Я не понимала, что с ним происходит, почему он так себя ведет… Зачем устраивает этот цирк. Пытаясь унять слёзы, я старалась параллельно ответить на все эти безмолвно повисшие в воздухе вопросы.

Кое-как успокоившись, через сорок минут я постучалась в двери Романа Ильдаровича.

– А, Дана, это вы. Входите, присаживайтесь, милочка. Знал, что вы будете одна.

– Я не знаю, поче… – начала, было, оправдываться я, но доктор властным тоном остановил меня.

– За почти 30 лет практики я перевидал таких случаев знаете сколько? Огромное количество. Не счесть. И никто не знает, почему в такой ответственный момент те, которые, как кажется, любят вас, оказываются не рядом. Трусость? Слабость? Нежелание видеть проблему в себе? А может, просто что-то другое, но точно не любовь? Не знаю, Дана. У многих моих клиенток мужья отказывались идти ко мне на прием, потому что были уверены, что у них все идеально с репродукцией. Говорили, мол, иди-ка ты, дорогая, сама разберись. А потом становилось ясно, что проблема как раз в мужчине. Если женам удавалось привести своих партнеров, первичный анализ спермограммы сразу показывал некоторые… кхм… отклонения, скажем так. Мы устраняли их быстро. Быстрее, чем те изначально соглашались посетить меня. В общем, я посмотрю все результаты ваших анализов, но без него вынести общий вердикт может быть трудно, при условии, если у вас все хорошо.

Я слушала Романа Ильдаровича, а сама беспрерывно нажимала на кнопку «вызов» в своем телефоне, пытаясь дозвониться до Антона. Все еще не могла поверить в то, что он… просто сбежал.

Внимательно изучив мои анализы, при этом мыча себе под нос, доктор поднял глаза и внимательно уставился на меня, как бы оценивая вероятность того, насколько импульсивно я прореагирую на то, что он мне сейчас скажет.

– Видите ли, Дана… М-м-м… Как бы вам так сказать. У вас очень неординарный случай.

– В каком смысле – неординарный?

– Процент забеременеть самостоятельно очень мал. Он есть, но катастрофически, я бы сказал, маленький.

– К-к-ка-а-кой? – предательски заикаясь, взволнованно задала вопрос я.

Врач отвел от меня взгляд и произнес.

– Процента 2, не больше…

Услышав эту фразу, я потеряла дар речи. Только какая-то специфическая сила пронзила всё моё тело, что я моментально задрожала. Каждой конечностью. Словно в начале эпилептического припадка.

– Хотите воды, Дана? Послушайте, процент маленький, но он есть. Мне бы для полноты картины обследовать вашего…

Но я уже его не слушала. Слова доктора доносились до меня расплывчатым эхом, словно кто-то пытается докричаться до меня, находясь на поверхности воды в то время, как я тону… Я и правда утонула в ту самую секунду. Захлебнулась в горечи рухнувшей заветной мечты.

Опустим драматический момент о том, как гнев вырвался наружу и я, находясь под воздействием неописуемой злости и агрессии, чуть не разнесла весь кабинет врача. Думала, что после этого эпизода меня точно упекут в психушку. И была, в принципе, согласна на это.

Обычному человеку представить сложно, каково это – оплакивать ребенка, которому никогда не суждено появиться на свет. Глупо звучит, наверно, но в 26 узнать, что никогда не станешь матерью, – это сродни смерти всего живого, что есть в тебе.

Не помню, как оказалась дома в тот день. Кажется, персонал клиники вызвал для меня такси. Я молилась только об одном: чтобы Антона в квартире не оказалось. Хоть тут Бог услышал мои молитвы. Его не было. Но мне стало все равно. Ни с ним, ни с кем-то другим я никогда не познаю радость материнства. Никогда.

Слезы неконтролируемо лились почти весь вечер. Я лежала в темной гостиной, уткнувшись в подушку на диване и плакала, плакала, плакала. Всю жизнь одиночество стояло всего в шаге от меня. В детстве я не чувствовала, что кому-то нужна, когда выросла – безуспешно пыталась избавиться от одиночества в компании человека, которого, как казалось, любила, и которому старалась внушить, что и он меня любит. Отгоняла страшные мысли об одинокой старости тем, что у меня будет большая семья и вот… Этот день определил, что моим мечтам не суждено сбыться. Тогда-то я и ощутила холодное, почти кладбищенское присутствие одиночества уже не просто за моей спиной, а рядом. Рука об руку.