– Жаль машину. Не приспособлена она к российскому бездорожью.

Я была с ним согласна и даже собиралась что-то сказать по этому поводу, но в разговор вступила Катя:

– А людей, живущих в этом захолустье, вам не жаль?

Иван ничего не ответил, а я задумалась. Конечно, очень хорошо, что она так сочувствует и переживает за незнакомых людей, но ведь и к чужой собственности надо иметь хоть какое-то уважение. Тем временем мы въехали в Угловку. В ней было не больше десятка домов, да и то в некоторых окна были заколочены или закрыты ставнями. Очень неуютное местечко. Я почувствовала, как на меня наваливается хандра. Мне захотелось тут же развернуться и уехать. Но Катя смотрела на меня восторженными глазами:

– Антонина Петровна, вы даже не представляете, какая вы счастливая! В ваших силах помочь несчастным людям!

Она невольно заразила меня своим энтузиазмом, и я улыбнулась:

– Чем смогу, помогу.

Из трубы одного из домов шел дым, и Катя побежала к нему, а вскоре замахала мне рукой. Именно в этом убогом домишке жила семья Соколовых, к которой принадлежал шестилетний мальчик, страдающий тяжелым недугом с непроизносимым названием. Я нехотя поплелась к крыльцу, на котором меня уже ждали Катя и молодая женщина с изможденным усталым лицом. Поздоровавшись, вслед за хозяйкой мы вошли в дом. Мне захотелось зажать нос платком, лишь воспитание не позволило это сделать. Привычная к тяжелым больничным запахам Катя и виду не подала, что ей что-то не нравится, а я еле держалась. Понятно, бедность… Но ведь надо соблюдать хотя бы элементарные правила гигиены! Грязная одежда, тазы, ведра, немытые тарелки – и все это в комнате, где находится больной ребенок. А он сидел на кровати – худенький и бледный, лишь огромные запавшие глаза выделялись на усохшем лице. Мне было не по себе.

Познакомившись с хозяйкой, я стала расспрашивать о семье. Маринин муж работал в Сиверской, добираться оттуда в Угловку долго и дорого, так что он приезжал только на выходные. Да и в выходные от него толку немного, так как он неравнодушен к бутылке. У них есть еще двое детей – десятилетние девочки-двойняшки, сейчас они в школе. До школы, расположенной в трех километрах от деревни, они добираются пешком вместе с соседскими ребятишками. Когда они возвращаются, Марина отправляется в соседний поселок, где работает уборщицей в магазине. Сын болеет с трех лет, несколько раз лежал в больнице, но лучше ему не становилось. Руки и ноги у него все больше скрючиваются, и он не может ничего делать сам. Недавно появился новый участковый педиатр, и она уверяет, что мальчику можно помочь, но для этого требуется дорогостоящее лечение в специальной клинике. У них, понятно, таких денег нет, а сыну становится все хуже. Именно новый врач обратилась в благотворительный фонд. Марина в эту затею не верила, но раз мы приехали, то появилась надежда. Я, наконец, присела на подозрительного вида стул, а Катя подошла к мальчику, погладила по голове, затем разложила перед ним подарки и спросила, что ему нравится больше всего.

– Хочу шоколадку.

Это были его первые слова. Катя усадила ребенка к себе на колени, развернула шоколадку и, отламывая по кусочку, стала отправлять ему в рот. Руки его почти не слушались, так что он сам не только есть, но и играть не мог. Марина сказала, что он любит смотреть телевизор, но тот недавно сломался, а починить некому. В общем, тоска и беспросветность. Кивнув на расставленные повсюду тазы и ведра, Катя осведомилась:

– Крыша течет?

– Да, – подтвердила Марина, – а ночью шел дождь.

Около часа мы провели в этом ужасном доме, мне не терпелось вырваться на улицу, никаких вопросов не осталось. Когда Катя вопросительно на меня посмотрела, я кивнула. Тогда она сказала, что мы свяжемся с лечащим врачом и постараемся помочь мальчику. Перед уходом я вынула из кошелька пачку тысячерублевых купюр и протянула Марине:

– Купите новый телевизор и почините крышу.

Она разом преобразилась – на щеках появился румянец, а глаза заблестели. Рассыпаясь в благодарностях, Марина собралась броситься мне на шею, но я ее отстранила и только сказала, чтобы она как следует заботилась о сыне. На прощанье Катя расцеловала мальчика и, пожелав семье Соколовых благополучия, мы удалились. Меня переполняли жалость и бешенство одновременно. Зачем такие безответственные люди заводят детей? Они ведь не могут должным образом позаботиться о них! Да, безответственность и покорность – вот их девиз. Примерно это я и высказала Кате на обратном пути, но она со мной не согласилась, считая, что Марина любит своих детей, она ведь не отдала больного сына в интернат. К единому мнению мы так и не пришли.

– Сколько вы готовы потратить на лечение Паши? – спросила она.

– Пусть его вылечат, сколько бы это ни стоило, – хмуро отозвалась я, за что была вознаграждена ослепительной благодарной улыбкой.

Прямо из машины Катя позвонила лечащему врачу мальчика, и дело закрутилось. А я только после обеда немного пришла в себя и дала понять своей помощнице, что следующая благотворительная поездка состоится нескоро. Такие впечатления нужно дозировать. Я направилась в свою комнату передохнуть, а Катя в библиотеку. Из бесед с ней я выяснила, что она неплохо знает отечественную классику, но о западной литературе, за небольшим исключением, имеет весьма смутное представление. Драйзер, Фейхтвангер, Фицжеральд, Амаду, Маркес – для нее всего лишь имена. Теперь каждую свободную минуту она проводит за чтением. Меня умиляет, с какой жадностью и даже страстью она впитывает новые знания. Интересно, а каковы ее рассказы? Алла не звонит, значит, пока руки до них не дошли. Я, конечно, и сама могла бы составить свое мнение, как-никак редактор со стажем, да и рецензий написала немало, но почему-то не хочу. Может быть, боюсь разочароваться? Ладно, не к спеху. Вообще, в последнее время мои мысли большей частью связаны с Катей, но ведь есть и другие проблемы, о них нельзя забывать.

Сейчас, с учетом возраста и хронических заболеваний, я чувствую себя нормально. С чем это связано – с переездом на свежий воздух, новыми впечатлениями или же с тем, что отравитель остался в городе? Если верно последнее, то вскоре мне предстоит новое испытание. Послезавтра мои домочадцы и Верина семья в полном составе прибудут в Антониновку с недельным визитом. У нас давно так заведено, но обычно кто-то на майские каникулы отправляется путешествовать за рубеж. Однако на этот раз все в едином порыве предпочли провести майские каникулы на родине. Неужели в связи с ухудшением моего здоровья боятся пропустить самое интересное, а именно – мою кончину? А, может, насчет завещания волнуются? Наверняка Тамара всем сообщила, что я вызывала нотариуса, во всяком случае, я на это надеюсь. Странно, что Виктор об этом даже не заикнулся, хотя уже два раза приезжал в Антониновку. Правда, в первый раз заскочил совсем ненадолго сразу после возвращения из Парижа. Тогда я его и с Катей познакомила и заметила, как блеснули у него глаза. Пожалуй, такого с времен Маргошки не было. Оно и неудивительно, ни один нормальный мужчина не может не заметить всех Катиных прелестей. Но Катюша, по-моему, осталась безучастной. Ей к мужскому вниманию не привыкать, и пока оно ей ничего хорошего не принесло. Вот уж верно говорят: не родись красивой, а родись счастливой.

В прошлую субботу Виктор приехал вместе с Тамарой. Та все не понимала, почему я сорвалась сюда раньше срока. Пришлось в очередной раз объясняться. Мне захотелось свежего воздуха, сказала я, и он пошел на пользу. С этим она не смогла не согласиться. Когда Катя после обеда тактично удалилась, Тамара недовольно спросила:

– Почему вы отказались от услуг профессиональной сиделки и наняли эту деревенскую девчонку?

Думаю, она давно вынашивала этот вопрос, и такая его формулировка была мне понятна – одна красивая женщина неосознанно ревнует к другой, еще более красивой и молодой. Помнится, я раньше тоже этим грешила. Но старость имеет свои преимущества, теперь такие демоны меня не терзают. Я, как можно спокойнее, пояснила, что услуги сиделки как таковой мне пока не требуются, а с некоторыми медицинскими проблемами, такими, как уколы, массаж и кое-что еще Катя отлично справляется, так как шесть лет работала в больнице. И она не сиделка, а помощница, так как выполняет еще и секретарскую работу, связанную с деятельностью благотворительного фонда.