Она была бы только рада посмотреть в его удаляющуюся спину, пусть и на какое-то время.
Но сейчас ей приходилось терпеть лицо Рейгара. Нельзя было и подумать, что что-то было не так, если посмотреть на него, когда он поднял Рейнис, чтобы она могла намочить руки в струях фонтана. Преданным отцом он давно уже не был, но как бы она его не ненавидела эти последние месяцы, в этом отказать она не могла. Как из любви к дочери, так и из-за ограниченности власти королевы. Шут однажды произнес дурную шутку при дворе, о том, что Элия держит Рейгара за язык, а Лианна за член, и обе держат очень крепко. Но это Элия воспользовалась своим языком, чтобы приказать удалить его от двора немедленно, не Рейгар. Нет, не в натуре Рейгара было беспокоиться о мнениях и шепотках придворных, или членов Малого совета, или хоть кого-то вообще.
И все же, это было в натуре Рейгара, внезапно начать изображать, будто его заботит, что думают его жена и любовница. Он знал, что думает Элия, по тому, что она не говорила, потому что боялась, что если откроет рот, то начнет кричать, кричать, пока не сойдет с ума и не охрипнет, и никогда не сможет восстановить ни голос, ни разум. Он знал, что думает Лианна по следам на его шее, где волчица снова его расцарапала. Да, Рейгар – не Мейгор, который бы отрубил ей пальцы после первого раза, ладонь после второго, руку после третьего. Но она слышала, как девчонка кричала и кричала, и как какие-то вещи бились о пол и стены, и, хотя Элия не знала, как отвечал Рейгар – отвечал ли вообще – часть ее очень боялась узнать.
Она не должна была так думать. Рейгар не стал бы рисковать. Слишком много было на кону из-за Лианны Старк. Он не смел ее и пальцем коснуться. Она знала, что он не станет. Но конечно же, на самом деле Элия давно поняла, что совсем не знает своего мужа, что он считает правильным и справедливым, и кого считает достойным наказания. Разве Роберт Баратеон не был наказан, зная, что девушка, которую, как он заявлял, он любит, и на которой уже так скоро должен был жениться, заперта в Красном замке, ее брат мертв, а ее стая вернулась на Север? Разве не была наказана Рейла? Визерис, который просыпался от кошмаров, зовя свою мать? Рейнис?
Элии казалось, что все вокруг были наказаны, кроме ее короля-супруга. Так что, может быть, думала она, ее можно было простить за то, что она испытывала удовлетворение, видя, как Лианна наказывает его понемногу каждый день. Каждый день она отказывала ему, восставала против него, прогоняла его из своих комнат. Уже разбила две арфы. Элия подумывала передать молот девочке, хвати ей нахальства. Гобелены – изорваны. Слуги – запуганы. Королевские гвардейцы… Ну, королевские гвардейцы и так были в плохой форме. Эшара забрала Эртура домой в Звездопад. Оттуда больше не было вестей. Солнце искалеченного и изувеченного Меча Зари навсегда закатилось.
Она сжала пальцы в своих юбках, чтобы удержаться от того, чтобы пройти к Рейгару и вырвать их дочь – ее дочь – из его рук. Какое он имеет право играть в любящего отца, после всего, что сделал? Он оставил их. Своих собственных детей. Не оставив вестей о том, когда вернется, и теперь он думает, что на этом все? Это будет просто какое-то неприятное детское воспоминание? Разве он представляет себе, что, когда Рейнис и Эйгон вырастут и вспомнят о случившемся, они просто весело посмеются? Что они будут сидеть с…
– Мама! – Рейнис выскользнула из рук отца и побежала к Элии, которая присела, приветствуя ее, улыбаясь. Дочь брызнула каплями воды из фонтана ей в лицо, и она осеклась, но быстро пришла в себя, подняв Рейнис на руки и целуя ее в влажную бровь.
– Может нам надо будет научить тебя плавать, когда наступит лето, милая?
Она подумала о Водных Садах, где проводила время маленькой девочкой, когда позволяло здоровье. Оберин плавал через пруд, позволяя ей держаться за него, гоняясь за детьми, как высокорожденными, и так и простонародьем. Доран наблюдал, как они играют, сидя в тени, и ему приходилось уговаривать их идти на ужин, обещая самые разные лакомства. Ее дети однажды их увидят. Она была в этом уверена.
Рейгар подошел, и Элия замолчала и остыла.
– Ваше величество, – пробормотала она, чуть склоняя голову. Его корона холодно сияла в дневном солнце. Его лицо, как всегда, погрустнело, легко и грациозно, как всегда, когда она так с ним обращалась. Она едва разговаривала с ним в первую неделю после суда. Может быть Брандон и потребовал этого, но видеть, как человек истекает кровью на полу тронного зала – перед собственной сестрой – Элия подумала, что до этого никогда не должно было доходить. Она все еще слышала крики у себя в голове. Лианна пришлось практически унести и напоить сонным вином, так она тряслась и рыдала, ее вопли и крики эхом отражались от стен.
Ничего не было слышно первую неделю. А потом ее посетили мейстеры…
И после этого она уже не замолкала. Дважды ее поймали на попытке сбежать из Девичьего Склепа. В первый раз Рейгар велел отобрать ее меч. Во второй раз ее поймали с ворованным мечом. Элия до сих пор не представляла, где его взяла девочка. Сир Джонотор настаивал, чтобы Рейгар никогда не оставался с ней наедине, потому что иначе она попробует перерезать ему горло. Сир Освелл подумал о ее окнах, распорядившись их забить, иначе она попыталась бы выпрыгнуть. Элия же думала, что Лианна могла связать простыни и попытаться выскользнуть по стене, даже в ее нынешнем состоянии.
– Я подумал, что может быть мы можем сегодня вместе поужинать, – сказал Рейгар. Элии хотелось повернуться к нему спиной, но он король, и должен был дать свое позволение на то, чтобы она так поступила. Она полагала, что могла бы послать все в преисподнюю, и он бы позволил ей уйти, но она не могла рисковать, чтобы сегодня был тот день, когда так усердно связанные узлы порвутся, и к тому же, с ним был гвардеец, который мог бы притащить ее назад, кричащую и вырывающуюся. Она не станет этого делать. Она не позволит им опуститься до унижений и оскорблений двора Эйриса. Она не позволит, чтобы ее дети видели ее позор.
– Как пожелаете, ваше величество, – Элия знала, что утопить человека в учтивости нельзя, но она могла попытаться. – Хотя я предполагала, вы пожелаете встретиться с лордом Коннингтоном перед его отбытием.
– Джон будет здесь еще пять дней, у нас есть время, – Рейгар был, как всегда, озадачен ее ответом. – Я больше волнуюсь о тебе, жена моя.
Как мало для него значило это слово, пока она не дала ему причины сомневаться в ее приверженности ему и его великим видениям.
– Я в полном порядке, ваше величество. – Она не смогла удержаться. – Ваше величество снова порезались при бритье? – она протянула руку, едва, чуть ли не насмешливо, коснувшись и проведя пальцами по царапинам. Рейгар отступил, словно его ударили. – Может быть вам стоит найти нового цирюльника? Я поговорю со стюардом…
Он взял ее за руку, прежде чем она успела отстраниться, и она замерла. Он не сжимал ее пальцы и не причинял ей боли, но как-то она почувствовала его предупреждение, хотя в его глазах была скорбь. Столько скорби. Мясник тоже может выглядеть скорбным, когда опускает нож на шею свиньи. Это не было важно.
– Я волнуюсь о вас обеих, – сказал он. – Война так утомляет тебя, а Лианне нужно женское общество. Завтра ты и твои дамы навестят ее…
– Если ваше величество приказывает.
– Я не хочу приказывать, – он отпустил ее, к ее облегчению. – Просто… Она так одинока, Элия.
Как и я, хотела она закричать, дамы или не дамы, я тоже, и она одинока, потому что это твоих рук дело – девчонка могла быть просто куском глины, которую ты формировал по своему желанию, но когда ты собирался поместить ее в огонь для обжига, она вырвалась из под твоего контроля, и теперь, к твоей досаде, кувшин не держит воды. Твоя настоящая жена лжет тебе, а твоя фальшивая жена говорит тебе правду, и ты не можешь это больше вынести.
– Я молюсь о ней, – сказала Элия, и по крайней мере это не было ложью – она молилась за девочку, потому что немного кто остался, кто мог бы помолиться за нее. Но Мать немногое может сделать с небес, а Дева… Что ж, Девы тут больше нет. Старица теперь ходит по этим коридорам, раздавая мудрость, которую никто не желает слышать.
