– Я тороплюсь, Рид, поэтому если желаешь – говори на ходу, – поправляя рукава своей не по погоде тонкой чёрной куртки, я продолжила уверенно продвигаться в сторону выхода.

– Ты серьёзно без моего ведома пыталась передать в моё видение дело Ванды Фокскасл, а вместе с ним и все дела по Стрелку?

– Что, Кадмус проболтался?

– Он сказал, что это было твоё личное решение и что он – что я оцениваю как благоразумие с его стороны – отказал тебе в этой просьбе. Почему ты не предупредила меня?

– А нужно было? – всё-таки остановившись, я обернулась и наконец встретилась взглядом со своим собеседником.

– Почему ты хотела передать дело именно мне?

– Не Сэмюэлю же его передавать, он ведь явно спустил бы его в канализацию, представься ему подобная возможность.

– А мне почему-то кажется, что ты пыталась его передать именно мне потому, что в таком случае тебе было бы легко продолжать влиять на развитие событий через меня.

– Иными словами: мне легко управлять тобой. Однако в этом нет ничего особенного, ведь, по сути, я твой босс.

– По сути, но не по факту. И мой, и твой босс Кадмус Рот.

– И всё же ты приставлен ко мне, как напарник-подчинённый, не забывай об этом, гений.

– Если бы Кадмус отдал это дело мне, ты бы стала моим напарником-подчинённым.

– Но не стала. Так что всё остаётся на своих местах, не переживай. И попроси одного из Джексонов наполнить кулер возле моего рабочего места.

– Ты куда-то спешишь? – с подозрением прищурил свои шоколадные глаза блондин. – Обычно ты не спешишь домой… И что это? Ты подкрасила губы? Тебе идёт, красиво. У тебя свидание?

– Я твой босс, Рид, и потому я не намерена обсуждать с тобой свою личную жизнь. Уже начало десятого часа, что так поздно ты делаешь на рабочем месте? Отправляйся домой и хорошенько проспись. Ты нужен мне бодрым.

– Да, босс, – поджав губы, недовольно взмахнул рукой Рид, с которым даже в процессе этого диалога мы оставались в первую очередь друзьями, а не коллегами, хотя и пытались подменить эти понятия местами, но я уже не смотрела на него. Развернувшись, я уверенным шагом продолжила преодолевать свой маршрут по направлению к выходу из полицейского участка.

Этот день был сложным. Наверное потому, что сегодня я окончательно убедилась в том, что как и в деле убийства моих родителей, и в деле убийства Рины Шейн, Стрелок не оставил улик. Расследовать дело без улик, всё равно что бродить в кромешной тьме с увеличительным стеклом в руках – пока не споткнёшься о керосиновую лампу и, споткнувшись, не разобьёшь её, тем самым вызвав пожар, от увеличительного стекла в твоих руках толка не будет.

Я договорилась встретиться в баре с подругами сегодня в девять часов вечера, но, как часто бывало, с головой ушла в работу и, в миллионный раз изучив предыдущие нераскрытые дела Стрелка и тем самым едва не затерев скудные архивные данные до дыр, теперь заметно опаздывала.

С Астрид я познакомилась два года назад, как раз перед своим повышением. Я приехала в её бар по вызову – пьяные дебоширы отказывались платить за выпивку. В тот вечер мне пришлось немного помахать кулаками, прежде чем буйная аудитория уяснила, что мои трезвые кулаки, в отличие от их пьяных, крепки. В результате, когда трёх заезжих из Пенсильвании байкеров увели в наручниках зелёные курсанты, вверенные мне на время их практики, владелица бара предоставила для костяшек моих кулаков пакетированный лёд и пригласила меня выпить пиво за счёт бара. Уходя той ночью из бара “Тотем” я пообещала подумать над её любезным предложением, а уже спустя неделю, в вечер своего официального повышения, который удачно выпал на пятницу, проезжая мимо этого бара вспомнила о приглашении. Дилан в тот вечер был занят видеоиграми со своими многочисленными друзьями, так что возвращаться домой я не стремилась, в результате чего всё-таки развернулась в сторону бара. Напившись тогда не в доску, но всё же прилично, мы с Астрид, которая в тот вечер экзаменовала нового бармена, необычно, как для меня, быстро нашли общий язык, как будто между нами существовала незримая связь, которую лично я никак не могла себе объяснить логическими умозаключениями. Столь лёгкого и одновременно интересного общения с людьми в моей жизни прежде не случалось, поэтому на следующей после того пятничного вечера неделе я вновь решила заглянуть в этот бар, чтобы проверить свои подозрения, и они мгновенно подтвердились: Астрид, похоже, была для меня кем-то или чем-то вроде родственной души. Мы снова немного выпили и снова договорились о встрече.

Во время нашей четвёртой встречи Астрид познакомила меня с Рене, и с тех пор мы втроём стали регулярно встречаться в баре “Шатем”. Не то чтобы мы стали закадычными подругами, просто один раз в неделю стали пересекаться за пивом и болтать о разном, хотя в этой компании я в в большинстве своём являлась слушателем. Астрид в основном говорила о баре, байках, любви к року, муже и двух своих взрослых сыновьях, в то время как Рене всецело была сосредоточена на своей семье и своём необычайно сильном пристрастии к новинкам косметики. Я же, когда не слушала, поддерживала темы, выбранные этими двумя, а когда необходимость рассказать что-то о своей жизни давала о себе знать или даже загоняла меня в угол, в основном я говорила о спорте или музыке, предпочитая не разглагольствовать о своём браке, который тогда всё ещё казался, а возможно даже и был, нормальным.

До момента знакомства с Астрид и Рене мой круг общения составляли только подчинённые и хорошие знакомые. Я всегда с осторожностью подпускала к себе новых людей, а подруг у меня и вовсе не водилось с тех пор, как в старшей школе я увидела, как одна из двух моих подруг целуется с парнем второй подруги. Наверное именно с того дня я утвердилась в своих доводах о том, что женская дружба – это если не нечто фантомное, тогда определённо точно нечто шаткое. Даже свои отношения с Астрид и Рене до недавних пор я считала не дружбой, а скорее “хорошим знакомством”. Я начала подозревать, что это всё же нечто около дружбы в момент, когда Астрид около года назад позвонила мне посреди ночи с просьбой отвезти её в Куает Вирлпул: у её матери скончался пёс и та сильно распереживалась, а так как у Астрид на тот момент не было личного средства передвижения из-за отъезда её мужа в Небраску к кузену, а Рене она не хотела беспокоить, потому что та в принципе плохо высыпалась благодаря своей большой семье, в итоге Астрид набрала именно мой номер. В ту ночь я не задумываясь отправилась к ней и в итоге отвезла её в Куает Вирлпул, который находится в двадцати пяти километрах от Роара, но на приглашение войти в дом её родителей я ответила отказом. Я видела её мать мельком, так как эта женщина вышла на крыльцо встречать Астрид, но её светлый образ, залитый тёплым светом, льющимся из открытых входных дверей уютного дома, внезапно вызвал во мне необоснованную грусть, из-за чего я и отвергла приглашение Астрид остаться под крышей того дома на ночь.

Второй звонок о том, что у меня, скорее всего, всё же завелись самые что ни на есть настоящие подруги, я получила пять месяцев назад, после того как состоялся мой неожиданно резкий для всех разрыв с Диланом. Привыкнув переживать свои крушения и взлёты скорее внутренне, нежели внешне, я не сразу рассказала о своём разводе Астрид и Рене, а вечером того дня, в который я всё же заставила себя обмолвиться об этом значимом событии, они вдруг без предупреждения заявились на порог моего дома с двумя пирогами в картонных коробках и тремя бутылками вина в руках. После того вечера мне неожиданно резко полегчало. Я бы даже сказала, что меня тогда “отпустило”, хотя до тех пор я считала, будто мне не особенно и тяжело, будто бы у меня всё под контролем, а значит всё нормально…

Завидев меня на подходе к барной стойке, Астрид, очевидно сегодня лично подменяющая бармена, растянулась в своей обезоруживающе широкой улыбке:

– Кто у нас не пай-девочка, так это Пейтон, – громогласно провозгласила она, и я в который раз отметила, что Астрид, пожалуй, единственная из всех моих знакомых, кто способен за максимально короткий промежуток времени поднять моё настроение одной лишь правильно подобранной интонацией.