Она делает неуверенный шаг, а затем останавливается. Наконец, она разворачивается на каблуках и на секунду задерживается в дверях.

- Прощай, Джудас.

- Прощай, Анджела.

Слава Богу. Единственное, что спасает, - моя мать не пришла на мессу.

Когда выхожу в главную часть церкви, я вижу Делайлу, сидящую на скамье в первом ряду, с Библией в руках и хмурым лицом, пока она вчитывается в страницы. Она здесь.

- Все так плохо?

Она поднимает голову, и на ее щеках появляется румянец.

- Я просто...

- Зачиталась?

- Вроде того, - она поднимается и разглаживает ярко желтую ткань на бедрах. - Прогуляешься со мной? - спрашивает она с надеждой в глазах.

Я почти улыбаюсь. Так-так, сладкая Делайла. Кто-то переходит границы. Но я не хочу гулять с ней или обедать, или играть в хорошего священника. Я хочу заполучить тайну ее греха, и чем больше я заставляю ее улыбаться, тем сильнее отдаляю ее от этого шага.

- Я должен работать. Извини. - Улыбка сходит с ее лица.

Ее голова склоняется набок, серые штормовые глаза смотрят на меня так, что это причиняет мне боль. Интересно, она в курсе обо всех темных закоулках, что таятся внутри них?

- Сегодня воскресенье. Разве это не день для отдыха? - она меня подловила. - Ну, давай же, соглашайся. Я даже куплю тебе мороженое в парке.

Мой взор устремляется на ее губы, и теперь я могу думать только о том, как она облизывает мороженое. Дерьмо.

- Хорошо, - сдаюсь я. Не то что бы я раньше в это верил, но я точно попаду в ад. И вот я снова играю в хорошего проповедника, который хочет помочь этой девушке, хотя на самом деле хочу вскрыть тьму, таящуюся в ней. Я хочу увидеть ее на коленях передо мной. Я хочу трахнуть ее и погубить. И она даже не подозревает об этом, словно ягненок стоит перед львом и умоляет съесть его. Да и как она догадается, если лев скрывается под личиной доброго пастыря?

Она направляется к дверям церкви, и я следую за ней. Как только я выхожу наружу, яркое солнце начинает играть на моей коже, грея и соблазняя. На секунду я закрываю глаза, и сквозь закрытые веки вижу играющие солнечные пятна. До меня доносится аромат свежескошенной травы и костра, принесенного ветром, и я вдыхаю его полной грудью. Гул лондонского трафика смешивается со звуками пения птиц и играющих детей.

Я спускаюсь по ступеням, и она ведет меня по дорожке вдоль церкви, через кладбище, и выходит в маленькие боковые ворота, ведущие в парк. Клумбы усеяны пестрыми цветами, крошечные ромашки пробиваются среди срезанной травы. Делайла наклоняется и срывает одну из них, крутя ее в пальцах.

- Мне понравилась твоя служба, - говорит она.

- Правда? - я, если честно, с трудом могу вспомнить, о чем там шла речь. Искушение? Испытание Господа? Если бы я не знал ничего лучше, я бы сказал, что он сейчас проверяет меня.

- Это было... познавательно.

- Нет, это не так. Тебе было скучно большую часть времени.

На ее лице проскальзывает веселье.

- Я ходила в англиканскую церковь. Моя бабушка затащила меня туда, когда я была ребенком. Честно говоря, я не помню, чтобы их служба была такой долгой.

Я смеюсь.

- Католики любят сочинять песни обо всем подряд и танцевать. Тебе стоит увидеть католические похороны. Та еще срань.

Мы идем через парк к маленькому фургончику с мороженым, стоящему под ветвями ивы. Неподалеку пролегает небольшой ручей, и пара детей сидит с удочками. у него.

Сев на траву, я жду, пока Делайла покупает пару рожков мороженого и возвращается, протягивая мне один из них. Она устраивается рядом со мной, поджав под себя ноги, а подол ее платья разметался по траве.

Вот так мы и сидим, едим мороженое и наблюдаем, как мир живет полной жизнью вокруг нас. Люди выгуливают собак, дети играют, парочки прогуливаются, держась за руки. Все так... обыденно. И мне становится интересно, неужели обычные люди таким образом проводят свое время?

Я бросаю на нее взгляд как раз в тот момент, когда она ловит кончиком пальца каплю тающего мороженого. Она подносит его ко рту, и мой член оживает. Я делаю глубокий вздох, желая отвести взгляд от ее рта.

Я больше, чем уверен, она могла бы соблазнить настоящего святошу, а я совсем не святой.

Глава 10

Делайла

Солнце словно впитывается в его кожу, придавая ей золотистый оттенок. Его взгляд опущен к мороженому в руке, и его густые ресницы отбрасывают тень на скулы. Мое сердце ускоряется, когда я заставляю себя не смотреть на него. Он такой красивый. Я часто думаю о том, что Джудас больше похож на произведение искусства, чем на реальность, словно ожившая статуя Микеланджело. Переодетый в ангела, чтобы заманивать глупых девиц, вроде меня, ввергая их в искушение. Никогда еще он не был так близок к этому образу, чем стоя за кафедрой и проповедуя Слово Божье своей пастве. Я бы могла услышать упавшую булавку в стоящей благоговейной тишине, насколько они были увлечены речью, льющейся из его прекрасных губ. Ловлю себя на том, что мне хочется узнать его, чтобы он поделился со мной мгновениями своей жизни. В нем есть нечто таинственное, заставляющее меня поверить в присутствие чего-то большего, за пределами его воротничка священнослужителя.

Большая капля мороженого тает и скатывается по краю рожка. Я ловлю ее пальцем и кладу в рот, всасывая сладкое блаженство. Перевожу взгляд на Джудаса и замираю с пальцем во рту. Все меняется в одно мгновение. Его глаза темнеют и фиксируются на моих губах, словно у хищника, поймавшего взглядом раненную добычу. Мою грудь сдавливает, а дыхание перехватывает, когда между нами вспыхивает что-то запретное, нашептывая мне грязные обещания. Мы смотрим друг на друга долгое мгновение, прежде чем я медленно вытаскиваю палец изо рта.

- Джудас? - спрашиваю я, потому что не понимаю, что происходит. Он быстро отворачивается, его ноздри раздуваются, когда он стискивает челюсть.

- Тебе следует держаться от меня подальше, Делайла.

Я хмурюсь, неожиданный болезненный удар простреливает мои ребра.

- Что? - шепчу я.

- Я скажу это только один раз, так что выслушай меня: я не тот человек, который спасет тебя от твоих грехов.

Я напрягаюсь.

- Ты ошибаешься. Ты спасаешь меня прямо сейчас.

Наши взгляды встречаются, и внезапно в мире становится недостаточно воздуха, чтобы заполнить мои легкие. Он приближается ко мне, и я склоняюсь навстречу ему, ища его, как маяк. Он, как костер в самые холодные дни, и я хочу, чтобы он растопил меня. Мы все ближе и ближе. Я чувствую жар его дыхания на своем лице и аромат цитрусового одеколона с нотками ладана.

- Проклятье, Делайла, - выдавливает он сквозь зубы. Его кулаки сжимаются, а мышцы на шее напрягаются.

Мое сердце бешено колотится, и дыхание учащается. Все внутри меня замирает в предвкушении, я так хочу почувствовать его губы на своих. Я испытываю острое желание, чтобы он дал мне ощущение уверенности, что на самом деле я не настолько ужасный человек, потому что Джудас не будет целовать человека, полного грехов, не так ли?

Он не двигается.

Или, может быть, я все неправильно поняла. Возможно, он считает меня ужасной женщиной. И на самом деле он не хотел идти на прогулку со мной, но он слишком хороший человек. Добрый. Священник. Он принял обет. Как пощечина, холодная реальность заставляет меня отойти от края пропасти. Выпрямившись, я отодвигаюсь и прочищаю горло.

- Я… эм-м.. Мне нужно идти, - встав, я бросаю остатки мороженого в металлическую урну, прежде чем посмотреть на него. - Но спасибо. За то что прогулялся со мной.

Он смотри на меня, прищурив глаза, коротко кивнув, перед тем как я разворачиваюсь и ухожу. О чем я только думала?

Я захожу домой и напрягаюсь, как только слышу голос Нейта. Что он здесь делает? Как только я оказываюсь на кухне, Саммер обрывает свое мерзкое хихиканье и смотрит на меня так, словно ее только что поймали за тем, чего она не должна была делать. Ее ладонь лежит поверх его пальцев, но он не прилагает никаких усилий, чтобы прикоснуться к ней. Она убирает руку и отступает, и я закатываю глаза.