Она направляется в мою сторону, пока не оказывается передо мной. Ее светлые волосы собраны во французский узел, подчеркивая острые скулы. Она, как минимум, на двадцать лет старше меня, но грязные деньги ее мужа были потрачены на то, чтобы сохранить остатки былой молодости.

- Джудас, - она вежливо приветствует меня, протягивая руку, но я не отвечаю на этот жест. Она просто держит свою ладонь протянутой, пока я весьма красноречиво не отступаю от нее.

- Анджела. Я удивлен увидеть тебя здесь.

Она оборачивается, посылая вежливую улыбку рядом стоящей женщине.

- Да, я боялась, что Гарольд узнает. Мне жаль. Хотя я хотела увидеть тебя, - она поджимает губы и выглядит искренне извиняющейся. Боже.

- Ты сделала все правильно, - стараюсь, чтобы на моем лице появилась хотя бы толика сожаления.

Она кивает и продолжает свой путь, заходя в церковь.

Сегодня мне это не нужно.

Как только все расселись, я занимаю свое место за кафедрой. Каждый взгляд устремлен на меня, но мои глаза сканируют помещение в поисках одного единственного человека. Тишина прерывается тяжелым лязгом церковных дверей, и затем маленькая фигура проскальзывает внутрь.

Делайла.

Она одета в желтое платье, облегающее ее стройную талию и скользящее по бедрам. Она выглядит такой невинной, как солнечный свет, но в то же время невероятно греховно. Чертовски греховно. Ее глаза встречаются с моими - темно серые ирисы, обрамленные густыми ресницами. Она нервно пропускает пальцы сквозь темные пряди волос, прежде чем тихо скользнуть вдоль задней скамьи. На последнем ряду нет свободных мест, и вместо того, чтобы пройти вглубь церкви, она просто останавливается у стены, и я бы хотел, чтобы она этого не делала, ибо я вижу ее ясно, как днем. Она – единственное, к чему притянут мой взгляд, и я не могу перестать смотреть на мою маленькую грешницу, темного ягненка из стада.

Это время принадлежит мне, в этот момент я должен вложить все свои силы и мастерство, чтобы сыграть человека, за которого меня принимают эти люди. Человека, которым, как считает она, являюсь я. Но проблема в том, что, когда она рядом, мне просто хочется быть собой. Рассказать ей все до последней детали и посмотреть, верны ли мои подозрения, что в глубине души мы с ней равны.

Наконец, оторвавшись от нее, я перекрещиваюсь.

- Господь с вами.

Я читаю молитвы и декламирую некоторые строки из Библии, лежащей передо мной, но мне все равно с трудом удается сфокусироваться на своих словах. Люди кивают и подобострастно взирают на меня, восхищенные Библейским словом, полные решимости следовать ему всю следующую неделю. Я повторяю слова мессы, которую мог бы излагать с закрытыми глазами.

Далее наступает причастие. Отец Даниель стоит в нескольких футах от меня, держа в руках поднос с вином, разлитым в пластиковые стаканчики. Обычно вином занимаюсь я, поскольку даже и думать не могу о том, чтобы класть людям в рот еду, но сегодня все по-другому. Сегодня я хватаю поднос с хлебом, прежде чем он успевает вымолвить и слово.

Я терпеливо жду, пока прихожане по очереди подходят ко мне и опускаются на колени перед алтарем. Я даю им хлеб, стараясь не касаться. В какой-то момент подходит Анджела, но краем глаза я замечаю желтое платье Делайлы всего в паре человек от меня.

Анджела встает на колени. Легкая знающая улыбка касается ее губ.

- Тело Христово, - говорю я, и она раскрывает губы. Я быстро избавляюсь от кусочка хлеба, не желая касаться ее. По выражению ее глаз я вижу, насколько она смущена. Она думает, что я испытываю желание к ней, и мы разделяем некую запретную страсть, которой препятствует только ее муж.

- Аминь, - отвечает она.

Под давлением очереди она поднимается и идет к Отцу Даниелю.

Еще пара безликих людей, и затем Делайла встает передо мной, нервно ерзая. Она ждала до самого конца, оказавшись последней в очереди. Ее губы трогает застенчивая улыбка.

- Я, правда, не знаю, что нужно делать, - шепчет она.

- Встань на колени, - говорю я, и она подчиняется. Я борюсь со стоном, который застревает у меня в горле, и заставляю себя не прокручивать в голове образы Делайлы с моим членом между губами, боготворящих меня, как и следует прилежной ученице. Она фокусирует взгляд на мне, взмахивая этими длинными, темными ресницами, и я уверен, она знает, что делает. Под всем этим невинным фасадом скрывается грешная штучка. Соблазнительница.

Прочистив горло, я произношу:

- Тело Христово.

Затем беру кусочек хлеба, и она смотрит на него, прежде чем снова встретиться со мной взглядом. Она не двигается, раскрывая свои пухлые губы в ожидании. Я кладу хлеб ей на язык, но колеблюсь, прежде чем убрать свои пальцы. Она закрывает рот, и ее губы касаются кончиков моих пальцев в легкой, как перышко, ласке, а затем ее язык скользит по нижней губе, ловя мой большой палец.

Пульс зашкаливает, и шипящее дыхание срывается с моих губ. Мгновение, в течении которого никто из нас не реагирует. Словно мы забываем, кем должны быть на самом деле. Мне следует вести себя так, словно это было ошибкой, которая определенно не заставила меня испытать желание трахнуть ее на жестком холодном полу церкви. Но все было именно так. Каждая постыдная частичка мгновения, которое мы разделили.

Ее глаза изменили цвет: со спокойного осеннего серого неба на грозовую бурю с дождями и раскатистым громом. Воздух наполнился электричеством, создавая предчувствие, словно от одной единственной искры может вспыхнуть взрыв. Мой бедный маленький изголодавшийся ягненок, и все же она не знает, с кем или с чем имеет дело.

- Теперь скажи «Аминь», - шепчу я.

- Аминь, - повторяет она, прежде чем подняться на ноги. Как только она разрывает зрительный контакт, мое тело слабеет, и она уносит это электрическое напряжение с собой, позволяя мне снова мыслить ясно. Она - не единственная, кого это коснулось и вызвало беспокойство. В этот момент я осознаю, что остальная часть прихожан чинно сидит на своих местах, наблюдая за мной, в ожидании, когда я закончу службу. Дерьмо.

После мессы я встречаю свою паству снаружи, но нигде не вижу Делайлу. Она, должно быть, уже ушла. Я иду в офис, чтобы сменить белое воскресное одеяние. Всего секунду назад я был один, но как только я снимаю материю через голову, перед глазами появляется Анджела. Я бросаю на нее взгляд, прежде чем повернуться к ней спиной и повесить одежду.

- Чего ты хочешь, Анджела?

- Увидеть тебя. - Я опускаюсь на стул, и она подходит ближе, слегка оттягивая свою блузку, чтобы продемонстрировать декольте. Женщина, благочестиво стоящая в церкви и умело играющая на публике степфордскую жену, испарилась. - Я знаю, что ты злишься на меня, но это было рискованно. Гарольд был... вел себя… отстраненно. Я подумала, что он все знает.

- Тебе не следовало приходить сюда.

Она опускает голову, а ее плечи напрягаются.

- Я думала, ты обрадуешься, увидев меня.

Мой мозг пытается отыскать подходящие слова, но ничего кроме "отвали" не приходит на ум. Последнее, что мне нужно, это разозлить ее или еще хуже – подтолкнуть ее все рассказать Гарольду. Он мне еще нужен.

Опустив голову, я делаю вздох.

- Анджела, - потираю челюсть. - Пожалуйста, уходи.

- Почему? - огрызается она.

- Потому что так будет лучше. Ты замужем. Вам просто нужно добиться прощения и жить в чистоте.

Я смотрю на нее спокойным взглядом, и ее губы напряженно поджимаются.

- Ты далек от чистоты, Джудас.

- Я знаю, и это мой позор. Я нарушил свои клятвы и предал Господа. Я был искушен, как Адам яблоком, - я позволяю своим глазам пройтись по ее телу. - Я не могу допустить, чтобы это повторилось. Так что, пожалуйста, не дай мне сойти с моего пути. Я больше не поддамся искушению и не причиню тебе боли.

Я вижу, как она колеблется.

- Мне... Мне жаль.

Я киваю.

- Прости меня. Я должен быть сильным. Это было неправильно с моей стороны.

Она купилась на уловку, потому что я знаю, как женщины, подобные Анджеле, устроены. Знаю, что она гордится тем, что ей удалось соблазнить божьего человека. Хорошо. Пусть так думает и дальше и остается с нетронутым эго и закрытым ртом.