Сколько тайны в мерцании свечей,
Тень за тенью плетут свой рассказ
О мятежных скитальцах морей…
Из года в год она зажжет пламя в самый темный час, веря, что осветит им путь даже там, куда не пробиться сквозь шторм луне и звездам. И прошепчет имя и звание — с гордостью и затаенной нежностью, — зная, что ночной ветер принесет ее мысли даже в самый дальний уголок темного зеленого моря.
Лейтенант…
Капитан…
Коммодор… Джеймс Норрингтон.
Быстро гаснут, прощаясь, огни,
Исчезает знакомый причал,
Но вернуться домой мы должны —
Так что прощай, печаль.
========== Лев и Волк ==========
Комментарий к Лев и Волк
Да, я сказала, что обновлений по нарнийскому фандому пока что не будет. Ну так я свалился в другой.
Осторожно, у нас тут кое-чья волчья харизма. Она заполонила собой всё.
Одна пара дженовая, вторая гетная. И, по-моему, тут нужно пояснить за вторую, потому что хэдканоны полезли со страшной силой. Антон Долохов/Джанет Ричардсон. (Здесь должна быть метка «Разница в возрасте». И конкретно тут 1976 год, ей двадцать два, ему тридцать один. И если вы читали Serpent’s Lair, да, фоном проскочила Инга Долохова.)
Грай — Зимняя Сказка. https://ipleer.fm/song/114639698/Graj_-_Zimnyaya_skazka/
Заметает белой вьюгой ясный терем мой, как в сказке.
Снежинки кружатся в морозном воздухе, оседая на плечах и ресницах. Падая в подставленную ладонь белокурой девочки, удивленно запрокинувшей голову. Она не понимает, как стены шкафа могли обратиться заснеженными деревьями и высоким свинцовым небом.
Снег сыплется целыми хлопьями, медленно тáя в завитых волосах, светлой карамелью растекающихся по плечам молодой женщины. Она не сразу решается сделать шаг за порог, глядя на окутавшую деревья, стеревшую все тропы белую пелену, и хмурит светлые брови вразлет, отчего ее красивое лицо приобретает забавное, почти детское выражение удивления и восторга разом. Она никогда не видела столько снега.
Выйду с песнею на околицу, закружусь во снежной пляске.
Девочка танцует вокруг одинокого фонарного столба, не чувствуя холода и не замечая едва проступающих в снегу львиных следов. Женщина ступает осторожно, не доверяя коварному насту. Чуя, словно пугливая лисица, холодную белую пропасть под тонкой коркой. Раз провалишься — и сразу по пояс. И без чужой руки не выберешься. Без руки с проступающими под кожей голубыми венами и выползающей из черепа черной змеей.
Белокрыла снежна зимушка снежны скатерти прядет,
Расписными узорами на окошке белый лёд.
— Люси! — зовет где-то в глубине лесов нечаянно последовавший за ней брат. Лишь его голос тревожит повисшую вокруг тишину: гулкую, звенящую, почти жуткую. Сумерки зимой сгущаются быстро, а ночи в лесу страшны, никто не захочет коротать их в холоде и белом сумраке.
— Ты, Жанка, за ворота одна не ходи, — говорит, коверкая ее имя, шаманка с полýночно-синими глазами и мальчишеской стрижкой на темных волосах, пока с хрустом толчет что-то в ступе. Высокая, угловатая, с вытянутым треугольным лицом, при свете зажженных свечей и не отличимая толком от младшего брата. — Места у нас глухие, а волки нынче голодные. Встретитесь еще.
Как по снежной по дороге я пойду за водой, принесу домой,
Да зажгу лучинушку яркую.
Девочка в тонкой ажурной короне любит лето, но не боится зимы. Она повсюду видит незримые следы на снегу, замечает отблеск желтых глаз среди побелевших еловых ветвей. Ярко пылают костры в темноте, и еще ярче горит львиное золото. Она без страха войдет в самую чащу, следуя за мерцанием гривы среди падающих с неба колких снежинок.
Здравствуй… Аслан.
Ай, зима, не уходи, постой!
Пламя шаманских костров подобно зареву пожара над полным криков и смеха лесом. Она и сама смеется, глядя, как другие прыгают через костры, не боясь, что вспыхнут от случайной искры длинные звериные шкуры, наброшенные на полуголые тела вместо шуб. Отсветы рыжего огня беснуют на оленьих рогах и медвежьих клыках, полулюди-полузвери танцуют, гремя костяными браслетами, залпом пьют горькую, пахнущую можжевельником настойку и совсем не чувствуют холода.
Не ходи в чащу одна, шепчет ветер в ветвях, стряхивая на землю белые хлопья снега. Она не идет. Она отталкивает руку кого-то в оленьей шкуре и бежит, не оглядываясь. Проваливаясь в снег по колено и не останавливаясь, пока шум праздника не обращается вдруг гулкой тишиной.
Ты кружись, метель, замети тоску,
Замети печаль, принеси любовь!
Дыхание рвется белым паром, и снег под ногами оглушительно скрипит и липнет к длинному подолу пальто. А небо в просветах между ветвями так черно и бело от звезд одновременно. Метель танцует над лесом, и волосы с ресницами белеют от пушистых снежинок. Зябнут руки и заливаются алым румянцем щеки, но в крови бродит можжевеловое пламя. И если кружиться быстро-быстро, то кажется, будто звезды тоже пускаются в пляс.
Не ходи… Берегись волков…
Серая шкура поседела от ночного бурана, и небо опрокидывается перед глазами, когда она падает в снег. Обнимается горячие плечи и смеется. У волка человечье лицо — вьются у острых скул темные кольца волос — и человечье имя. И полýночная синева глаз, медленно заливаемая сверкающим шаманским серебром.
Антон…
Эту снежную зимнюю сказку расскажи сегодня вновь!
========== Лебедь и ворон ==========
Комментарий к Лебедь и ворон
Лесьяр ― Ярым оком
https://music.yandex.ru/album/4079690/track/33360579
Хэдканоны вообще зашкалили.
Я пойду-войду в туман…
Он клубится у самых крепостных стен, окружающих обманчиво-тонкую, высящуюся на обрывистом берегу озера башню. При первом взгляде она кажется одиноким форпостом, зачем-то возведенным в глухом лесу давно покинувшими его гэльскими королями. Но ее стены, оплетенные темно-зеленым плющом, выросли здесь всего два десятилетия назад, и подпалины на ее кладке оставлены не яростными атаками врагов, а постоянными тренировками неловких учеников. Это не крепость и не форпост. Это школа.
Кинусь в море-океан…
Он бьется о выступающие из глубины скалистые рифы, накатывает на белый песок под отвесным берегом, увенчанным мраморной короной королевского замка. Тот высится здесь уже больше восьми столетий, словно замерший на вершине скалы коршун, всегда готовый сорваться в полет против врага. Следит дюжинами сверкающих на солнце окон за непокорными волнами и шепчущим что-то над ними лесом. Слушает звон клинков, каждое утро звучащий на истоптанном ристалище, и песню лютни в пальцах той, что зовется прекраснейшей из королев этой земли. Королевы, что живет любовью к своему королевству.
Ярым оком на беду
Сквозь крапиву, лебеду.
Беда приходит с севера. Поднимает стену щитов и венчает ее топорами на длинных ручках. Рождается изморозью в самый разгар лета, и полевые цветы первыми задыхаются под ее натиском.
Пеплу-ветру прикажу…
Она прячется в тумане, следя за поступью завоевателей глазами верного ворона. Ненавидит этот туман, поднимающийся по одному слову слуг Вороньей Королевы, пусть и сама не гнушается прибегать в час нужды к древнему гэльскому искусству. Она носит на груди распятие в знак своей преданности вере новых королей ― отрицает всё, что могло бы роднить ее с захватчиками-данами, ― и знает, что каждый раз при виде этого креста в янтарных глазах Зверя Мерсии рождается сожаление. Она не просит его жалости. Отверженная любовь горчит на ее губах пеплом погребального костра, унесшим его последнюю женщину. Она могла бы заменить ее. Но он не слышит. Раз так… то ей не нужна любовь и вовсе. Только мудрость.
