— О да, — тонко улыбнулась Джанет, которой и были адресованы две последние фразы. — Где уж мне тягаться с грозными мракоборцами?

— Ты не справишься с опытными боевиками! — отрезала Джульс, вновь начав злиться. — И ты же прекрасно понимаешь: если они возьмут тебя, то возьмут и меня! Вот только ты вместо этого вовсю рассуждаешь о театрах и гарнитурах, словно…!

— Не надо на меня кричать, Джульет, я далеко не такая дура, какой вы все, без сомнения, привыкли меня считать. Не переживай, солнышко, у меня есть враги пострашнее Пожирателей. Знаю я одного… аристократа, — хмыкнула Джанет, выдержав многозначительную паузу, — которого даже мой статус крови не остановит. Но он до меня не доберется, пока я сама ему этого не позволю. Как не доберутся и все остальные. Я не просто так скрываю все свои личные контакты с другими людьми. На меня не выйти ни через друзей, потому что у меня их, считай, нет, ни через мужчину, ни через мой дом, потому что мне хватает ума тщательно скрывать и его местонахождение. Если на меня и выйдут, только через тебя. Так что это тебе нужно быть осторожнее, чтобы не подставить нас обеих. И тебе нужно место, где ты сможешь укрыться в случае необходимости, если на тебя все же объявят охоту. Место, о котором не будет знать никто. Даже я.

— Если я не могу доверять тебе, то кому я вообще могу доверять? — не согласилась Джульет. Джанет качнула головой, посмотрев на нее, словно на ничего не понимающего ребенка — будто хотела сказать «А то ты не знаешь?», — бросила взгляд на тонкие наручные часы и поднялась с подлокотника. Вышла в полутемный коридор, подняв руку в знак прощания — должно быть, у нее была ночная смена в Департаменте, — и сверкнувшая в голове мысль заставила вскочить с дивана и догнать ее уже у лестницы, бросив друзьям короткое «Я сейчас».

— Эм, Джанет…

Она остановилась на третьей ступени, повернулась на каблуках и подняла брови, но, кажется, ждала чего-то подобного. Зеленые глаза смотрели так пристально, словно она тоже была легиллиментом и видела его насквозь. Кто бы мог подумать, что эта женщина, всегда носившая узкие юбки и платья, женщина, которая не выдержит в настоящем бою и секунды, может оказаться серьезным противником?

— Не трудитесь подбирать слова и объясняться, мистер Прюэтт, я знаю, кто отец ее ребенка. Она может притворяться, сколько угодно, но я не слепая. Что поделать, жизнь бывает очень… непростой. Но я хочу быть уверена, что ни она, ни этот ребенок не пострадают. И если всё пойдет не по плану, если меня… спросят, где она… — вычерненные тушью ресницы опустились на мгновение, скрывая предательский блеск в глазах. — Я хочу быть уверена, что не смогу ответить. Я знаю их методы. И знаю, что… Может быть, не сразу, но я сломаюсь и выложу всё, что мне известно. Я пойду на что угодно ради любимого человека, но мы ведь оба понимаем, что я никудышный боец, не правда ли?

— Я… сделаю всё, что смогу.

Как и всегда. Для всех, но в первую очередь… для нее. Даже зная, что в их случае это «всё» может закончиться первым же ударом в спину и всем тем, кого они пытались спасти, придется спасаться самим или уповать на чудо. Последнее, впрочем, в случае с Пожирателями заканчивалось плачевно.

— Я рада, что могу на вас рассчитывать, мистер Прюэтт. Удачного дежурства, — негромко пожелала Джанет и продолжила спускаться вниз по лестнице, ведя рукой по деревянным перилам. — Хотя… не знаю, насколько нынче приятно проводить целую ночь напролет на болотах.

Признаться, нисколько. На болотах в Норфолке нынче было сыро и холодно, как в Аду.

========== Тина ==========

Графство Уилтшир, Малфой-мэнор, 24 декабря, 18:27.

— Я вас ненавижу! — с чувством сказал сидящий над какими-то бумагами мистер Нотт, взмахом волшебной палочки сложил одну из них самолетиком и запустил его в сторону длинного кожаного дивана. — Всех! Вы меня разорите к Салазаровой матери!

— Да мы не первый год пытаемся, а ты всё равно ухитряешься где-то деньги находить, — фыркнул устроившийся в соседнем кресле Рабастан Лестрендж, а развалившийся на диване мистер Долохов — одна нога в плотной черной брючине и ботинке с квадратным двухдюймовым каблуком — на подлокотнике дивана, вторая — на полу, — испепелил самолетик одним движением волшебной палочки, не отрывая взгляда от страниц толстой книги в кожаном переплете. Книга была откровенно странная и непонятная: на обложке чернели сложные незнакомые символы — охранные, кажется, будто выжженные на ней заклинанием, — и крупные, вырезанные от руки буквы кириллицы, выглядевшие для Тины полной абракадаброй. Внутри, на желтоватых страницах, этой абракадабры, впрочем, было еще больше: сложные гексаграммы перемежались с огромными абзацами мелкого убористого почерка, написанными всё той же кириллицей. И веяло от этих страниц чем-то… могильным. Даже мисс Ричардсон — назвать ее просто «Джанет» у Тины не поворачивался язык — бросила на странную книгу всего один взгляд, передернула плечами в черной шелковой рубашке, словно от порыва ледяного ветра, и спросила:

— Что ты задумал?

— Я, — ответил Долохов, переворачивая страницу, — ничего. Это Лорду вздумалось поиграться с инферналами и неупокоенными душами. Я, конечно, десять раз напомнил, что во мне от шамана одно название, но если в милордову башку что-то втемяшилось, то эту мысль и топором не вырубишь. Пусть лезет, раз так хочется.

— Хм, — протянула мисс Ричардсон, но развивать мысль не стала и вновь сосредоточилась на собственных бумагах, разложенных по всему кофейному столику и даже ее коленям в узких черных брюках. Во второй раз она подняла голову, лишь когда на эти бумаги осыпался пепел безвинно погибшего самолетика. Небрежно смахнула его на пол, зачем-то перевела взгляд на Тину, подперев подбородок рукой с золотым браслетом-цепочкой, чуть нахмурилась — между светлыми бровями пролегла тонкая морщинка, — и наконец спросила:

— Тина, милая, а что ты знаешь про эту компанию Поттера, Блэка и прочих?

— Мародеров? — буркнула Тина, тоже передернув плечами. Век бы этих… гриффиндорцев не вспоминала, но не в меру одиозные личности продолжали привлекать к себе максимум внимания и после окончания Хогвартса, мгновенно встряв в самый эпицентр противостояния между сторонниками Темного Лорда и оплотом «светлых» сил с пафосным названием «Орден Феникса», вызывавшим у адекватных волшебников разве что гомерический хохот. — Идиоты. Полные. А Блэк еще и Предатель Крови, его собственная мать с родового гобелена выжгла.

— Вы не ладили? — уточнила мисс Ричардсон светским тоном, словно сама только и делала, что пила с представителями факультета тупых и бесстрашных на брудершафт. Впрочем, среди работников Департамента Магического Правопорядка гриффиндорцы составляли процентов так шестьдесят, а то и семьдесят, поэтому… Общаться с ними куда чаще, чем с выпускниками других факультетов, так или иначе приходилось.

— Я в Слизерине училась, — буркнула Тина, но мисс Ричардсон заинтересованно склонила голову на бок — по плечу в черном шелке зазмеились безукоризненно завитые светлые волосы, — явно неудовлетворившись таким ответом. — Ну… Поттер и Блэк вечно всех… разыгрывали.

— Тебя тоже? — участливо спросила мисс Ричардсон, но Тина не купилась.

— Я некрасивая, — отрезала она и упрямо стиснула зубы. Мисс Ричардсон дернула краем рта — в хищной усмешке, которая куда уместнее смотрелась на тонких губах мистера Долохова, — и ответила:

— Ну, милая, это ничего не значит. Даже будь ты писаной красавицей, Блэк и Поттер всё равно изводили бы тебя своими подлыми шуточками. Уж я-то знаю.

Тина пожала плечами, выругалась в мыслях — плечи были угловатые, и этот жест совершенно ее не красил, мгновенно привлекая внимание к тонким и острым, будто птичьим костям под висящим мешком шерстяным платьем, — и отрезала вновь:

— Мне всё равно.

— А Петтигрю? — продолжила расспросы мисс Ричардсон. Голос у нее был обманчиво-ласковый, но красивые зеленые глаза с черными кошачьими стрелками смотрели так цепко, что Тина с трудом удерживалась от того, чтобы не начать ерзать на кресле. Будто на допрос в Аврорате попала. Лишь с той разницей, что в Аврорате можно было вызывать семейного адвоката и общаться с мракоборцами через него.