И в гостиной на втором этаже, смутно напоминавшей гриффиндорскую из-за расставленных перед камином кресел и дивана. Бом! — били часы, и этот звук, казалось, отражался от выкрашенных в приятный серо-голубой цвет стен с парой картин в рамах из светлого дерева.

Бом! На французском окне сами по себе шевельнулись длинные светлые шторы. Впору было подумать на расшалившегося призрака, и так оно, верно, и было. Никакого серебристого свечения, всегда сопровождающего порядочные привидения, Гидеон здесь не видел, но история семьи у Лонгботтомов действительно была бурной, и порой он был готов поклясться, что слышит в пустых коридорах звон шпор и шорох длинных шелковых шлейфов.

Бом! Пламя в камине затрепетало в ответ, выстреливая красными и рыжими искрами. Сидящая на краю дивана Доркас передернула плечами, качнула головой, тряхнув волнистыми медными волосами — словно ее знобило, — и тихо попросила под очередной гулкий удар:

— Ты не мог бы заварить еще чая?

Гидеон кивнул и наклонился вперед, протянув руку с волшебной палочкой к опустевшему чайнику, стоящему на низком прямоугольном столике между диваном и камином.

Бом! Фабиан дернулся, как от удара, вскидывая голову, и сидевшая рядом Доркас мгновенно — профессиональным аврорским движением — схватила его за плечи.

— Всё хорошо, — заговорила она совершенно незнакомым Гидеону ласковым голосом, перебирая пальцами напрочь спутавшиеся волосы Фабиана. Молли с ее любовью к безукоризненному порядку разницы, пожалуй, бы не заметила, но Гидеона, знавшего, сколько времени брат тратит на то, чтобы придать своей шевелюре обманчиво-растрепанный вид, эти колтуны пугали до потери пульса. — Это просто часы.

— Я знаю, — ответил Фабиан хриплым голосом и вновь уронил голову на диванную подушку, уткнувшись в нее носом. Доркас на мгновение подняла уголок губ и осторожно подоткнула ему под бок край теплого вязанного пледа. Дремлющий в кресле Фрэнк — вытянувший ноги к самому огню и свесивший голову на грудь, отчего вихрастые волосы закрывали свежий шрам на лице — даже не шевельнулся.

Бом! — отозвались часы в последний раз, когда Гидеон взмахом палочки наполнил чайник водой и бросил в него заварку. Потом рассек воздух еще раз — одной только кистью руки, коротким отрывистым движением, как учили на первом курсе мракоборческого училища — и спросил:

— Может, вам всё-таки помочь?

Под дверь утекла струйка серебристого дыма и через несколько — всего пятнадцать-двадцать — секунд вернулась обратно, сгустившись в уже чужого Патронуса. Полупрозрачный енот распушил шерсть и ответил хрипловатым женским голосом:

— Не надо, мы уже идем.

«Уже» растянулось почти на пять минут, но затем до него наконец донеслись шаги и раздраженные голоса.

— Твой муж — гребанный идиот, Эванс, — шипела Джульс, ногой открывая дверь в гостиную. Руки у нее были заняты подносом с едой. — Ему сейчас нужно думать о беременной жене и ее маггловской родне, а не о том, как его дружка-оборотня пара Пожирателей нагнула и отымела во все дыры.

— Джульс, — скорбно вздыхала Алиса, но явно делала это для очистки совести. Бороться с их личным стихийным бедствием было абсолютно бесполезно, и Алиса знала об этом едва ли не лучше всех остальных.

— Да Петунья даже видеть меня не желает, — защищалась Лили, тоже нагруженная тарелками по самые уши. Гидеон честно предлагал свою помощь несколько раз — поскольку совесть не позволяла смотреть на то, как три женщины с разными сроками беременности таскают подносы, пока он сидит без дела, — но его немедленно выгоняли с кухни и вновь велели внимательно следить за сбежавшими из Мунго пациентами. Следить, впрочем, было толком не за кем. Доркас, несмотря на бинты на ребрах и левой лодыжке, была готова к немедленному реваншу, Фрэнк просто дремал с самого обеда, просыпаясь лишь при попытке уговорить его перебраться из кресла в кровать, а Фабиан послушно пил зелья каждые два часа и из-за побочного эффекта, напрочь глушившего его легиллименцию, напоминал наркомана, по большей части пребывающего в состоянии ничего не соображающей сомнамбулы. Иными словами, легко отделался после встречи с — не много, не мало, — самим Темным Лордом.

Проблемы, впрочем, на этом не заканчивались. Гестия вела себя странно с самого исчезновения Дирборна и чуть ли не каждый вечер принималась расспрашивать, как идет следствие, есть ли хоть какие-нибудь зацепки, видел ли пропавшего хоть кто-нибудь с того дня, как он исчез, и допросили ли уже Джанет Ричардсон. Вроде ничего подозрительного — во всяком случае, сверх меры, поскольку вся Британия стояла на ушах и начинала паниковать на ровном месте уже лет девять, — но с другой стороны… В какой-то момент традиционная аврорская подозрительность заставила задаться вопросом: а не завела Гестия роман с Дирборном и теперь металась из страха не столько перед Пожирателями, сколько за пропавшего любовника? Тогда становился понятен и ее излишний интерес к Джанет, как к потенциальной сопернице.

Иными словами, очаровательная выходила ситуация. Но если Дирборн так и не объявится — что уже было маловероятно, — то требовать от Гестии объяснений, пожалуй, было бессмысленно. Не говорить же ей «Выбирай: или я, или он». Поскольку «он» исчез не пойми куда, а «я» вообще-то аврор и должен защищать других людей независимо от личного отношения к ним. А выставить загулявшую подружку за порог и пусть катится, куда пожелает — это совершенно не защита.

— Правильно, — продолжала шипеть Джульс, как взбешенная черная кошка, которой кто-то от души наступил на хвост. — Раз вы в ссоре, то пусть Пожиратели берут сестричку в заложники, сколько им вздумается. Подумаешь, по кругу пустят и на куски порежут, когда она им надоест. Сивый от беременной вообще в восторге будет. Разгрызет ее пополам, чтобы добраться до свежего мясца.

Лили, кажется, замутило от услышанного. Миссис Поттер, конечно, никогда даже мельком не видела того, во что Сивый и его стая обычно превращали живых людей, но воображение у нее было развито неплохо.

— Джульс, — сонно заговорил Фрэнк, откидывая голову на спинку кресла, но не открывая глаза. — Не трави душу.

— Я дело говорю, — фыркнула в ответ Джульс, расставляя еду на журнальном столике. Алиса прошла к креслу и присела на подлокотник, обняв мужа за плечи.

— Не говоришь, — глухо парировал Фрэнк, поворачивая голову и прижимаясь щекой к плечу Алисы. — Ты пытаешься ее запугать. И нас заодно.

— Да неужели? — огрызнулась Джульс. — Нас можно запугать каким-то вшивым оборотнем?

Фрэнк наконец открыл глаза и смерил ее равнодушным взглядом, словно видел впервые в жизни.

— Меня — можно. Мне уже месяц снятся кошмары, в которых Сивый раз за разом откусывает мне пальцы. Не хочу, чтобы к этому добавились еще и выпотрошенные женщины.

Джульс от такого ответа ожидаемо стушевалась и принялась нарочито громко греметь тарелками.

— А мистер и миссис Лонгботтом к нам не присоединятся? — осторожно спросила Лили и немедленно получила в ответ новую шпильку.

— А это, по-твоему, кто?

— Джульс, — повторила Алиса. Куда там! Если Джульет шла в разнос, остановить ее можно было лишь Авадой в лоб. Причем желательно с расстояния в три-четыре ярда, чтобы она не смогла врезать напоследок. Младшая мисс Ричардсон на расправу была крайне скора — если не магией, так хоть кулаком, — и удержать ее темперамент в узде удавалось, как правило, только старшей. Кузине, хотя незнающие люди через раз принимали их за сестер, несмотря на крайнее различие как в этих самых темпераментах, так и во внешности.

— Слушай, — не выдержала Лили, — я знаю, что я тебе не нравлюсь…

— Да я на тебя клала, овца ты гриффиндорская! — взорвалась Джульс под аккомпанимент доносящегося из коридора цоканья тонких каблучков. — И на мужа твоего, и на его дружков-уебков, и на весь ваш блядский кружок народной самодеятельности! Орден траханного фестралами Феникса, вы посмотрите на них! То же мне герои, небось удирали, поджав хвосты, потому что только и годитесь строить грандиозные планы против Пожирателей! А как сами нарвались, так всё, сдуло уродов ветром, не иначе! Суки!