Но на пороге уже стояла новая эпоха – эпоха Петровских преобразований, обновления элит и невиданных доселе массовых социальных лифтов для провинциального дворянства.

О Муравьевых, живших в первые десятилетия этой эпохи, нам известны только основные факты. Их все еще немного: в родословной росписи значится всего 13 мужских имен. И наиболее активные из них, сохраняя вотчинные владения на Новгородчине, выбирают службу поближе к новой столице. Среди них Ерофей Федорович – прадед нашего героя. Он был совладельцем села Мроткино Лужского уезда, дослужился до подполковника и погиб в турецкую войну 1739 года. До штаб-офицерских званий дослужился и его троюродный брат Артамон Захарьевич (не путать с правнуком и полным тезкой-декабристом). К тому же он выгодно женился на дочери командира строящейся Кронштадтской крепости. У родного брата Артамона – Воина Захарьевича успехи по службе были скромнее: он уволился из армии поручиком. Зато он внес самый весомый вклад в пополнение рода: вырастил девять сыновей и дочь. От этих троих – Ерофея Федоровича, Артамона и Воина Захарьевичей пойдут самые мощные побеги родового древа Муравьевых.

Во второй половине XVIII века Муравьевы выйдут из исторической тени. Николай Ерофеич (это дед нашего героя, о нем будет подробно рассказано ниже) войдет в круг доверенных лиц Екатерины Великой. Его четвероюродный брат Никита Артамонович станет сенатором, а четвероюродный племянник Михаил Никитич будет приглашен в качестве учителя и воспитателя к будущему императору Александру Павловичу и его брату Константину; позже он займет должность товарища министра просвещения и попечителя Московского университета. Двоюродный брат Михаила Никитича Иван Матвеевич станет первым Муравьевым-Апостолом: его отец и мать, дочь украинского гетмана Данилы Апостола, не имевшего ни сыновей, ни родных братьев, испросят высочайшего разрешения для своего потомства именоваться Муравьевыми-Апостолами, дабы не дать исчезнуть славной гетманской фамилии. Иван Матвеевич будет сенатором и приобретет известность на дипломатической службе. Еще один четвероюродный племянник Николая Ерофеича – Назарий Степанович станет архангельским губернатором, первым в ряду губернаторов Муравьевых.

В течение XIX – начала XX столетия, одновременно или сменяя друг друга, на сцене русской истории будут действовать полтора десятка Муравьевых. Среди них будут заговорщики, министры, полководцы, губернаторы, дипломаты, писатели. В 1894 и 1898 годах в двух концах Российской империи двум представителям рода Муравьевых будут установлены памятники: Н. Н. Муравьеву-Амурскому в Хабаровске и М. Н. Муравьеву (главному действующему лицу моего повествования) в Вильне…

Здесь я закачиваю обзор истории рода в целом. Многих его представителей мы встретим в последующих разделах этой книги, но лишь в той мере, в которой они будут соприкасаться с нашим главным героем и семьей, в которой он родился и вырос.

В жизни каждого человека деды и бабушки являются как бы связующим звеном между историей целого рода и историей частицы этого рода – семьи, давшей человеку жизнь и сделавшей его человеком. Но семья – это не только частица рода, но и перекрещение родов. Каждому положены два деда и две бабки. Бывает, конечно, что кто-то из дедов и бабок принадлежит к одному и тому же роду. Но по общему правилу в каждом из нас перекрещиваются четыре рода. Конечно, мы не сможем сколько-нибудь подробно остановиться на каждом из них и будем говорить в основном о Муравьевых. Но хотя бы упомянуть мы постараемся о каждом: дедушках Николае Ерофеиче Муравьеве и Михаиле Ивановиче Мордвинове, бабушках Анне Андреевне Волковой и Екатерине Александровне Саблуковой.

Кроме этих четырех у Михаила Николаевича был еще один дедушка – отчим его отца князь А. В. Урусов. Мы скажем несколько слов и о нем. Но начнем все-таки с деда Николая Ерофеича Муравьева, тем более что человек это был замечательный и, как мне кажется, во многом послуживший примером для нашего главного героя, хотя умер этот дед задолго до рождения внука Михаила.

Николай Ерофеич Муравьев родился в 1724 году. Мы не знаем, где это произошло. Скорее всего, в новгородской вотчине или по месту службы отца – офицера петровской армии. Ничего не известно и о его детстве. Следующее после времени рождения достоверное известие о Николае Ерофеиче датировано 8 марта 1738 года. В этот день он был зачислен в Сухопутный шляхетский кадетский корпус. Для зачисления требовалось умение читать и писать. Следовательно, начальное образование у него уже было. Из мемуаров троюродного брата Николая – Матвея Артамоновича Муравьева мы знаем, что такое образование Муравьевы-мальчики получали, как правило, дома[51].

Сухопутный шляхетский кадетский корпус был создан в 1731 году. Чтобы воинское дело «наивяще в искусстве производилось… весьма нужно, дабы шляхетство от малых лет к тому в теории обученное, потому и в практику годно было», говорилось в указе Анны Иоанновны о создании этого первого в России высшего военного учебного заведения[52]. В кадеты принимались дворяне от 13 до 18 лет. За исключением этого сословного ограничения, состав слушателей был весьма демократичен. За одними партами сидели и сыновья высших государственных сановников, рюриковичей, владельцев тысяч душ, и подростки из семей небогатых провинциальных дворян. Это видно из напечатанного в 1761 году «Именного списка всем бывшим и ныне находящимся в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе штаб-офицерам и кадетам <…>». В нем фамилии Барятинских, Бестужевых-Рюминых, Бутурлиных, Волконских, Львовых, Репниных, Румянцевых, Толстых и рядом с ними Муравьевых и их новгородских соседей – Кошкаровых (вероятно, потомков тех самых, с которыми судился Сергей Муравьев), Мордвиновых (о них речь впереди) и др.[53] В учебную программу входили русский, немецкий и французский языки (латынь по желанию), риторика, математика, история, география, юриспруденция, мораль, геральдика, рисование, чистописание, артиллерия, фортификация, строевая подготовка, фехтование, верховая езда и танцы. То есть программа была не только военная, и кадры готовились не только для военной, но и для гражданской государственной службы.

Из мемуаров Матвея Артамоновича Муравьева, который в 1738 году был уже инженер-поручиком и имел знакомых в администрации кадетского корпуса, нам известно, что именно он, Матвей Артамонович, определил троюродного брата Николая в это лучшее в то время учебное заведение страны[54]. Некоторые современные авторы утверждают, что Николай Ерофеич начал свою блестящую карьеру «не благодаря семейным связям, а только лишь собственными силами, талантами и энергией», и ставят ему это в особую заслугу[55]. Как видим, это не соответствует историческим фактам, однако никак не может быть поставлено ему в упрек. В ту эпоху родственная протекция была общепризнанной формой социального лифта. Даже двумя поколениями позже вольнодумцы хотя и осуждали радение «родному человечку», но говорили о нем как о явлении общепринятом. Да и в наш просвещенный XXI век родственную протекцию вряд ли можно считать изжитой.

Срок обучения в Сухопутном шляхетном кадетском корпусе обычно колебался от 4 до 8 лет. В зависимости от результатов учебы выпускники получали звания от унтер-офицера до подпоручика. В редчайших случаях – поручика. Николай Муравьев – единственный за первые годы работы корпуса был выпущен инженер-поручиком, то есть с присвоением третьего офицерского чина и признанием профессиональной квалификации как по общему курсу, так и по инженерным специальностям. Но учиться ему для этого пришлось 12 лет. Видимо, после первых 8 лет ему предложили пройти еще углубленный курс инженерных дисциплин – фортификации, математики, топографии и др. Препятствием могла стать материальная необеспеченность: отец погиб еще в 1739 году, а пенсия и доходы с имения были невелики. На выручку опять пришел брат Матвей. Он был дружен с майором Ильей Мозовским, который в 1745 году стал одним из руководящих сотрудников администрации Шляхетного корпуса. Тот поддержал ходатайство о производстве кадета Муравьева в сержантское звание, что давало право на какое-то денежное пособие. Видимо, в эту же пору Николай начал давать частные уроки математики. Такие уроки брал у него, в частности, сын барона Сергея Строганова Александр. Из писем, которые Александр несколько позже писал отцу из-за границы, видно, что Николай Ерофеич был вхож в эту богатейшую семью.