В 1766 году при определяющем участии Н. Е. Муравьева новая инструкция была готова. В отличие от предшествующего варианта она требовала предъявления владельческих документов только на те земли, которые были предметом тяжбы, то есть кем-то оспаривались. Взамен трудновыполнимых требований вводился целый ряд новых подходов, анализ которых выходит за рамки нашей темы. И дело сдвинулось с мертвой точки, постепенно набирая темп, обрастая кадрами и методиками. С упорством строителей Великой Китайской стены межевые отряды поколение за поколением «приводили в подлинную известность» неизмеримые, казалось бы, просторы России. За без малого сто лет, отделявшие начало работ от реформы 1861 года, было обмежевано 275 378 747 десятин земли, почти вся Европейская Россия. В течение четверти века одним из руководителей этой титанической работы предстояло быть внуку автора инструкции, главному герою моего рассказа М. Н. Муравьеву. Результаты генерального межевания оставались основой земельных отношений в России вплоть до начала XX века.
Николаю Ерофеичу довелось участвовать в реализации еще одного грандиозного проекта Екатерины – комиссии по составлению нового законодательного уложения. Действовавшее на тот момент уложение было принято в царствование Алексея Михайловича самым представительным органом Московского государства – Земским собором. Вдохновляясь этим примером, Екатерина с подачи уже покойного к тому времени П. И. Шувалова задумала возложить выработку нового законоуложения на небывалый доселе орган – комиссию, состоящую из выборных депутатов от всех сословий и народов России. Императрица лично участвовала в составлении положения о составе комиссии и «обряда» (порядка) выборов. Избрать депутатов предписывалось от дворян, городов, государственных крестьян, однодворцев, казаков, нерусских народов империи. Депутатам устанавливалось жалование. Они получали пожизненный иммунитет от смертной казни, пыток, телесных наказаний. В обряде выборов устанавливалось обязательное личное тайное голосование всех глав семейств указанных сословий. Специально оговаривалось, что при формировании депутатского корпуса «наикрепчайше запрещено употреблять ненавистную мзду и лихоимство, под опасением Нашего неминуемого гнева»[63].
Руководить работой комиссии должен был выборный же спикер – маршал комиссии. Н. Е. Муравьев избрался в комиссию от дворянства Вотской пятины Новгородского наместничества. Уже в январе он был вызван в Москву для участия в подготовке заседаний комиссии. 30 июля 1767 года невиданное доселе собрание 400 депутатов во главе с императрицей сошлось на торжественный молебен в Успенском соборе Московского Кремля, а на следующий день комиссия начала свою работу. На первом заседании состоялись выборы маршала (спикера). В числе пяти претендентов на этот пост значился и Николай Ерофеич Муравьев. Он баллотировался, но проиграл. Выиграл генерал-аншеф А. И. Бибиков.
Трудно сказать, что побудило Николая Ерофеича решиться на участие в выборах маршала. В какой-то степени он, несомненно, был движим честолюбием. Но вряд ли человек с его математическим умом и чиновничьей выучкой мог пойти на такой шаг, не имея если не гарантий, то по крайней мере надежд на чью-то сильную поддержку. Однако с кем и какие он имел договоренности, нам неизвестно.
Муравьев переживал поражение тем более тяжело, что А. И. Бибиков начинал службу так же, как и он, по инженерной части и получил чин инженер-поручика даже на год позже Муравьева. Николай Ерофеич был человеком чувствительным, не случайно же сочинял в молодости стихи и песни. По телосложению короткошеим и тучноватым (пасквилянты называли его в эпиграммах «кабаном»). Как бы то ни было, через несколько дней после проигранных выборов Муравьева хватил удар, и его парализовало. Болел он долго. «Обряд», то есть регламент комиссии требовал, чтобы в случае отсутствия на заседаниях в течение более чем 29 дней депутаты представляли объяснение своего отсутствия либо передавали мандат другому лицу. Выполняя это требование, Бибиков докладывал императрице о длительном отсутствии Муравьева. Екатерина распорядилась осведомиться у больного, скоро ли он надеется получить облегчение. Ответ был обнадеживающим, и императрица приняла решение сохранить за ним мандат. К концу года ему полегчало до такой степени, что хватило сил жениться.
Тут в нашем повествовании появляется бабушка главного героя – Анна Андреевна Волкова. Ее отец Андрей Андреевич был в 1741 году поручиком лейб-гвардии Семеновского полка. В решающую ночь с 24 на 25 ноября он в числе других офицеров был на карауле в Зимнем дворце[64] – резиденции младенца-императора Ивана Антоновича и его матери – правительницы Анны Леопольдовны. Когда Елизавета Петровна во главе преображенцев явилась, чтобы силой занять отцовский трон, Андрей Волков вместе с однополчанами не колеблясь поддержал «Петрову дщерь». Это обеспечило ему благорасположение новой императрицы. Больших высот он не достиг, но звание секунд-майора лейб-гвардии Семеновского полка, до которого он дослужился, соответствовало армейскому чину генерал-майора. Да и имение в Ярославской губернии приносило приличный доход. Так что его дочь была неплохой партией для сенатора и инженер-генерал-поручика. К тому же Николай Ерофеич, видимо, женился по любви: невеста была молода и хороша собой. Год рождения Анны Андреевны неизвестен. Но мы знаем, что в 1779 году во втором браке она родила ребенка, то есть была, скорее всего, не старше 40 лет. Соответственно, ее рождение относится к концу 1730-х – началу 1740-х, то есть она была лет на 15–20 моложе мужа. Сохранился ее портрет работы модного тогда русского художника немецкого происхождения К.-Л. Христинека, написанный в июне или июле 1768 года. С него смотрит на нас молодая, чуть полноватая женщина с темными, блестящими, как спелые вишни, глазами и явными признаками беременности – здоровая и красивая будущая мать. Через два месяца она родит мальчика, который станет отцом нашего главного героя.
Анна Андреевна на 35 лет переживет своего первого мужа. После нескольких лет вдовства повторно выйдет замуж за князя А. В. Урусова. Родит второму мужу дочь. Последние годы Анна Андреевна проживет в размолвке со вторым мужем, в одном из многочисленных домов на территории его громадной усадьбы на Большой Дмитровке. Когда ее не станет, ее внук Николай Николаевич Муравьев, будущий покоритель Карса, запишет в своем дневнике: «Она была женщина умная, но строптивого нрава». А один из знакомых семьи Урусовых сообщит своему сыну в письме из Москвы, датируемом 11 апреля 1804 года: «Здесь наконец, к общему порадованию родни, умерла княгиня Анна Андреевна Урусова… женщина старая, сумасбродная и великие хлопоты им всем причинявшая»[65]. Думается, однако, что женщина, которую любили такие мужчины, как Н. Е. Муравьев и А. В. Урусов, заслуживает иной эпитафии.
Но вернемся в 1768 год. Тут нам предстоит решить некую загадку. Первый и единственный ребенок четы Муравьевых появился на свет 15 сентября, и произошло это в Риге. Как попали Муравьевы в столицу Лифляндии? Казалось бы, что ответ на этот вопрос проще всего почерпнуть из записок внука Николая Ерофеича – Н. Муравьева (Карского): «Дед мой был генерал-инспектором во времена Екатерины. Он был человек умный и ученый, умер в чужих краях, где в зрелом возрасте продолжал свое образование… Он был также военным губернатором в Риге…»[66]. Вроде бы все ясно, но вот незадача. Пост военного губернатора в Риге (или, что то же, генерал-губернатора) с 1762 по 1792 год бессменно занимал Ю. Ю. Броун. Родом ирландец, он состоял на русской службе с 1731 года, участвовал во множестве войн, дослужился до генерал-аншефа, командовал левым флангом русской армии в битве при Цорндорфе и был тяжело ранен. В 1762 году отказался принять из рук Петра III патент на звание генерал-фельдмаршала и должность главнокомандующего, в глаза заявив вспыльчивому императору о несогласии с его пропрусской политикой. Екатерина высоко ценила в Броуне непоколебимую честность, бескорыстие, редкое для того времени, а главное – железную настойчивость в точном исполнении ее воли и не помышляла о его отставке даже тогда, когда он сам просил ее об этом[67]. К тому же Броун имел в Лифляндии крупную земельную собственность и отлично знал этот край. Невозможно представить себе, что Екатерина, пусть даже на короткое время, заменяла его Муравьевым, да и нет никаких достоверных свидетельств об этом. Напротив, есть документальное подтверждение того, что место и обязанности депутата уложенной комиссии Н. Е. Муравьев оставил отнюдь не ради высокой должности в Риге. Это доказательство – пометка против его фамилии в списке депутатов от февраля 1769 года: «Уволен в чужие края»[68].
