– Но это не та самая кружка. Ты не можешь просто купить другую и все забыть. Это не ее мне дарила твоя мама. Это не из-за нее ты нам солгал. Я не жду и, наверное, не ждал от тебя извинений. Я жду, что ты повзрослеешь и научишься нести ответственность за свои поступки. Мы никогда не обижались на тебя из-за того, что ты кружку разбил, – уже тише проговорил отец, выравнивая дыхание. – Но ты нам солгал. Не проси прощения за то, на что мы не в обиде. Но я очень хочу видеть в тебе достойного человека, Аран. Достойного. Какой толк в том, чтобы вспомнить глупый случай из далекого прошлого и извиняться за него, но в настоящем не поменяться? Что было в прошлом, то прошло. Зачем сейчас к этому возвращаться? Зачем?

Аран открыл рот, чтобы объяснить, зачем, но все причины, важные Арану, уже не казались весомыми отцу. Да, он пришел, чтобы получить свое прощение. И кружку он эту купил, чтобы заслужить его. И его извинение не значит, что он поменяет свою жизнь и будет сознательно учиться и полюбит свою профессию. Аран не собирался меняться сам, он хотел изменить отношения с родными. То, чего ждал от него отец, Аран дать ему не мог. А то, чего искал Аран, у отца для него не было.

– Что-то мне… ты не помнишь, где у нас таблетки от давления лежат? – обратился он к жене.

– В моей тумбочке в спальне. Я принесу сейчас.

– Нет. Не нужно. Я сам, – проговорил он и поднялся со стула.

Аран был спокоен. Он со странным равнодушием смотрел на кружку, но ни о чем при этом не думал. Мама пересела ближе к нему.

– Ты должен его понять, сынок. Мы после того случая много говорили с ним, ждали, когда ты все-таки придешь к нам и скажешь. Но уже столько лет прошло. Мы уже все забыли, не надо к этому возвращаться. И твой отец прав, мы из-за той кружки никогда на тебя не обижались, просто то, что ты тогда… глядя ему в глаза… Забудь про это, отпусти уже прошлое. Мы тебя так любим и так переживаем с ним, когда ты попадаешь в неприятности сейчас, в настоящем. Ты лучше не давай нам поводов для расстройства сейчас, ладно?

Аран молча кивнул и поднялся из-за стола.

– Я пойду. Овид не знает, что я здесь…

– Куда ты, останься. На улице дождь, как ты пойдешь?

– У меня деньги на такси есть, мам, не переживай.

Денег у Арана не было, и он побрел по темной улице, совсем не обращая внимания на то, что куртка намокает, и вода пробирается под воротник. Он не замечал ни холода, ни дождя. Было пустынно и тихо, только дробь дождя по асфальту разносилась по ночной округе. Сунув руки в карманы, он глядел себе под ноги, не вдумываясь, в каком направлении идет, не желая пережидать дождь под навесом какого-нибудь здания. Он сосредоточил свой взгляд и свое сознание на мимолетных блесках под самыми ногами: отскакивающие брызги воды на черном асфальте как мелкие фейерверки или бенгальские огни салютовали свое приветствие одинокому прохожему.

Аран добрел до главной улицы, на которой возвышалось громоздкое темное здание городской библиотеки. Аран больше не мог идти. Даже двигаться не мог. Он не устал, но был обессилен.

Все началось с той лжи. Двенадцатилетнему Арану было настолько стыдно, что он не смог признаться. И все эти годы отец, глядя на сына, видел в нем ту ложь. И так сильно желая сделать из него достойного Человека, он строил за него его жизнь. Забыв про саму разбитую кружку, он так и не смог увидеть в нем человека достойного.

Аран вытащил из кармана сигареты и попытался закурить, но спички так промокли, что не желали давать огня. Тогда он с незажженной сигаретой сел на широкие ступени библиотеки и, сунув руки в карманы мокрой куртки, принялся равнодушно наблюдать за брызгами дождя. Изредка проезжали мимо автомобили, но никому не было дела до Арана, как и ему – до них.

Время, казалось, остановилось. Он не имел понятия, сколько вот так уже сидит на лестнице библиотеки, промокший до нитки с сигаретой в зубах, и ему было все равно, сколько он просидит еще. Вдали снова появился автомобиль, но Аран даже не поднял глаз, продолжая смотреть в одну точку. Однако машина замедлила ход, а чуть проехав вперед, и вовсе затормозила и дала задний ход, останавливаясь прямо перед ним. Из нее кто-то вышел и подбежал к нему.

– Аран? Это ты? Ты что здесь делаешь? Да ты промок весь!

Он поднял глаза и на мгновение зажмурился, посчитав, что ему мерещится нереальное. Перед ним стоял Артур Гард, задрав над головой ворот своего пальто.

– Здорово, Арти, – еле шевеля губами, меланхолично произнес он то ли по привычке, выработанной с «Нэти» Гоббинсом, то ли желая уязвить высокомерного Гарда, которого его девушка зовет уменьшительно-ласкательным именем. – Книгу хочу взять. Жду, когда библиотека откроется. Ты езжай, куда там ехал.

Однако Гард грубо обхватил одной рукой подбородок Арана, заглядывая ему почему-то в зрачки. Аран не сразу подумал про алкоголь или наркотики, видимо, пришедшие на ум сокурснику.

– Пошли со мной, – резко сказал он, хватая Арана за рукав.

– Давай устроим драку как-нибудь потом, – дернулся Аран, но, обессилев, вырваться из хватки не вышло, – я сейчас не в настроении.

– Вставай, говорю, Рудберг! Я из-за тебя тут сам сейчас промокну!

У Арана не было сил даже спорить. Он выплюнул мокрую сигарету и попытался подняться на ноги. Только сейчас он понял, что все конечности затекли и онемели. Обходя автомобиль, его пошатнуло, и он наклонил голову, чтобы унять неожиданное головокружение.

– Ты как, на ногах стоишь? – кинул ему Гард, но Аран не удосужился ответить и просто сел в машину на переднее сиденье. Секунду спустя сел и Артур и тут же включил обогреватель и выключил орущую в салоне музыку. Внутри сразу стало тихо, и Аран слышал лишь поскрипывание дворников по стеклу и дождь за окном. Его немного трясло, и от холода, и от усталости.

– Куда тебя? Отвезти куда-нибудь? – спросил Гард.

Аран чувствовал, как капли скатываются с мокрых волос по его лицу. Он равнодушно пожал плечами:

– В ад.

Артур кинул на него беглый взгляд и, покачав головой, надавил на педаль газа:

– Ремень пристегни.

Держась одной рукой за руль, он дотянулся до бардачка и достал оттуда пачку сигарет и серебристую зажигалку и бросил их на колени Арану. Тот не отказался, но не произнес ни слова в благодарность. Его пальцы онемели, и пришлось помучиться, прежде чем ему удалось открыть и зажечь зажигалку. Однако с первым вдохом сигаретного дыма его тело немного расслабилось, и он, протянув сигареты обратно, на мгновение закрыл глаза, прислушиваясь к шуму колес по мокрому асфальту. Они ехали молча, разве что Гард изредка хмуро поглядывал на Арана, который прислонился головой к стеклу и тоскливо смотрел на размытые огни в мелькающих за окном зданиях. Он думал, чем заняты сейчас все люди в этих домах. Сидят за большим семейным столом за чаем после ужина, или ругаются по мелочам, вроде того, чья очередь гулять с собакой, когда на улице такой дождь, или просто готовятся ко сну? Привычное, очень знакомое чувство вины напомнило о себе Арану, и он, все еще глядя в стекло, вытащил сигарету изо рта и спросил:

– Куда ехал-то? Надо ж куда-то было?

– Не куда, а откуда, – с привычной для него невозмутимостью ответил Гард. – В кино с Лейлой был.

– М, – кивнул Аран самому себе. – И как фильм?

– Не в курсе. Проспал.

Они снова замолчали. Аран не спрашивал, куда они едут. Ему было все равно, главное, чтобы не сразу домой. Он бы не выдержал расспросов от Овида или заточения в четырех стенах своей комнаты.

Через несколько минут Артур припарковался в самом бизнесцентре города, у высокого застекленного здания финансовой компании «Гардиан-Траст», в котором еще горели окна на средних и верхних этажах, и выключил зажигание.

– Пошли. Приехали.

Возможно, под влиянием легкого любопытства, а, возможно, по привычке делать то, что ему говорят все вокруг, но не то, что хочет он сам, Аран молча отстегнул ремень своими онемевшими пальцами и вышел из машины. Он выкинул окурок в урну и поднял голову на небоскреб, до головокружения, как мифический колосс, уходящий в высоту и теряющийся в темноте ночного неба. Гард уже направился к стеклянным дверям и помаячил сидящему за стойкой рецепции ночному портье, который тут же подошел и открыл кнопкой раздвижные двери.