– Тогда я приглашаю тебя еще на кофе. Только теперь я угощаю.

– Ну, сейчас уже все закрыто.

– Ну… когда что-нибудь откроется…

– Ну… одно местечко еще открыто.

Она повернулась к стойке и заискивающе улыбнулась бармену:

– Ян, угостишь нас кофе?

Бармен скривил рот и закатил глаза: «И платить за него придется, видимо, мне», но все же стянул две чашки с кофе-машины.

Они сидели за единственным освещенным в зале столиком, с двумя эспрессо, и Аран пытался сбивчиво, путанно, но детально рассказать о прошлом поступке с кружкой.

– …мне теперь думается, что я до того момента вообще никогда чувства вины как такового не испытывал. Собственно, я и не врал никогда до этого. После – не помню, а до этого – точно нет. У меня из-за одного того случая все отношения с семьей испортились. Во мне теперь столько вины, что я даже новую рубашку не могу надеть без укола совести. Или поесть не могу то, что хочу, потому что чувствую себя виноватым.

– Ты хочешь сказать, что за все эти годы так себя и не простил, как тебе сказал, этот…

– Иоанн. Нет, не простил, – Аран хмуро задумался. – Знаешь, подсознательно я все это знал. Каждый раз, когда смотрел на какую-нибудь кружку, я всегда чувствовал, что что-то за ней стоит еще. Не просто так я то дно выискиваю в кофе, то еще что. Все эти годы тот случай с разбитой кружкой папы не дает мне покоя.

– Господи, Аран, ты серьезно?

Он ударился лбом о стол и проговорил приглушенным голосом:

– Надо ж мне было так сделать! И я ведь помню теперь, почему. Свое отражение увидел, – он поднял голову и посмотрел в стоящую перед ним чашку кофе. – Сравнить хотел, насколько хрупкая моя жизнь. А, черт побери, что ж это я разбил тогда? Кружку отца или собственную жизнь? И все из-за какой-то чертовой чашки! А, черт!

Он снова разгорячился, и слегка напуганная Кристин притянула к себе его чашку кофе, бегло проговаривая:

– На эту не смотри, она ни в чем не виновата.

Он сделал успокаивающий вздох и даже выдавил усмешку. Девушка снова придвинула ему кофе и, подперев щеку кулаком, задумчиво сказала:

– Мне кажется, ты должен довести дело до конца. Иначе так и будешь мучиться.

Аран, закусив нижнюю губу, согласно кивнул.

– Только приведи себя сперва в порядок, – добавила она.

Он вяло улыбнулся и пригладил ладонью волосы.

– Это кто играет?

– Рэй Чарльз. “Я верю всей своей душой”.

– Красиво.

– Надо как-нибудь будет заняться твоим музыкальным вкусом.

Он знал, что должен сделать. Как и посоветовала ему Кристин, он привел себя в порядок. Долго приводил себя в порядок.

– Как на свидание собираюсь! – ругнулся он сам на себя.

После учебы, пока оставалось время до работы, он обошел все магазины в округе, выбирая кружку отцу. Он не хотел, чтобы она была похожей на ту, которую он разбил. Он купил совершенно другую: другой формы, другого цвета – такую, чтобы была похожа только на Арана и на то, что он пытается этим сказать.

Было уже поздно, когда он собрался после работы домой к родителям. На темном ночном небе чувствовались зависшие тучи, и по ветру Аран мог догадаться, что ночью пойдет дождь. Но сегодня он собирался остаться на ночь дома. Дома у родителей, где не ночевал уже много лет. Он нервничал, но при этом слышал отголоски внутреннего облегчения, которое, хотя еще и не пришло, но уже понемногу обрисовывалось в ощущениях.

Дверь открыла мама, и на ее лице смешались радость и удивление.

– Сынок! В такой час! Сказал бы, что собираешься заехать, я бы испекла что-нибудь! – она втянула его за руку в дом.

– Да ну, мам, я же не поесть сюда приезжаю.

Сегодня он не уворачивался от объятий или прикосновений мамы, позволяя ей гладить его по голове и с лаской вглядываться в его лицо.

– Ой, что это за красотка у вас? – с серьезным видом пошутил Аран.

– Дурак, Аран.

– А, это ты, Руви, теперь узнал.

– Ну, перестаньте, – улыбнулась мама. – Пошли чай пить, там отец тоже.

Аран незаметно втянул ртом воздух, уже мысленно подбирая слова.

– О, Аран? Какой сюрприз! Ну, здравствуй. Ты без Овида?

– Да, один. Он… я хотел вас увидеть. А то все как-то дела.

– Это ты хорошо. Давай, садись за стол. Куртку-то хоть сними.

– Сейчас, чай закипит, – засуетилась мама по кухне, вытаскивая сахар, посуду, варенье.

– Хочешь, я тебе покажу, что я на школьную ярмарку сделала? – стараясь не показывать свое удовольствие, громко спросила Руви.

– Конечно. Неси.

– А ты потом Овиду расскажешь, потому что их заберут у нас! – воскликнула она и тут же исчезла за дверь.

Он сел за стол и нервозно пару раз сжал кулаки.

– Ну рассказывай, – спросил отец, снимая очки и откладывая их на стол.

– Я учусь, – немногословно ответил Аран.

– Ну, слава Богу! – полушутя выдохнул отец.

На какое-то мгновение Аран почувствовал себя совсем мальчишкой, снова оказавшимся дома, в его настоящей семье. Все, как прежде, как раньше. Его сердце сжалось от прилива счастья и боли одновременно. Он даже не догадывался все эти годы, что именно потерял и что именно испортил. Он уже забыл, что значит быть в кругу семьи. Его мечта о счастливых людях вдруг предстала прямо перед его глазами: он один из них.

– Пап, я вообще-то подарок тебе привез.

– Мне? Что ж я такого сделал? – рассмеялся отец и снова стал серьезнее. – Ну что же ты, давай сюда подарок. Где же он?

Аран вытащил из сумки кружку и протянул ее отцу.

– О! Мне? Ну, спасибо! Красивая. Надо тогда сейчас чая-то из нее выпить!

– Какая прелесть, Аран, – улыбнулась мама, садясь рядом за стол, пока чайник вскипал.

Он некоторое время смотрел на их радостные лица, а потом тише заговорил:

– Это вообще-то… Я приехал сюда, что сказать вам кое-что.

Родители вмиг перевели взгляд на сына. Аран смотрел им прямо в глаза.

– Я пришел сюда, чтобы сказать вам… это я тогда разбил твою кружку, папа. Тогда, помните? Я не сказал вам правду.

Первый момент ничего не происходило. Не было вообще никакой реакции. Они все втроем просто сидели за столом и молчали. А потом отец поставил кружку на стол.

– Зачем ты сейчас, Аран…

– Аран, это было так давно, – почти одновременно с мужем устало проговорила мама и встала из-за стола, отвернувшись к чайнику.

– Это было восемь лет назад, – поправил ее Аран. – Я не мог раньше… почему-то не мог… Простите.

Кухня снова погрузилась в тишину, разительно меняя все вокруг. Руви появилась в дверях с большой коробкой в руках, но увидев напряжение на лицах родителей, догадливо снова скрылась в холле.

– Зачем ты опять к этому возвращаешься? Зачем…, – голос отца чуть повысился, но осекся, и он замолчал, потирая глаза.

Аран непонимающе смотрел на него, не зная, что сказать.

– Ты зачем… ты приехал, только чтобы сказать нам о том случае?

– Я поступил тогда неправильно и приехал извиниться, – неуверенно и с тем же непониманием проговорил он в ответ.

– Это, конечно, похвально…, – отец лишь покачал головой. Он явно не хотел возвращаться к прошлому. – Аран… мы ведь знали тогда…

Он снова осекся, хмурясь от нахлынувших воспоминаний. Аран почувствовал, насколько больно было отцу вновь поднимать прошлую тему: ложь сына в глаза родителям – и опустил глаза:

– Я знаю, что вы…

– Ты должен кое-что понять, – негромко перебил его отец. – Ты наш сын, и мы тебя любим. И дело ведь не в кружке. Ну разбил ты ее, ну что теперь. Только не исправляй прошлые ошибки, которых не исправишь. Ты лучше в настоящем, сейчас их не повторяй. Нам не надо от тебя кружек или чего-то еще, ты лучше для своей жизни уже что-то сделай. Все, что мы ждем, это когда ты возьмешься за ум и повзрослеешь. Ты должен понять, что в жизни не получаешь всего, чего хочешь, так просто, легко. Неужели ты думал, что купишь новую кружку, заменишь ею разбитую и получишь прощение, и все встанет на места…?

– Что? Нет, я… нет. Не так легко…, – попытался объяснить Аран, но отец его перебил: