– Что угодно! – добавила Джекки. – Просто дайте знать. И ты тоже, Мелисса.

Помахав всем на прощание, Джекки и Росс ушли.

– Дети наверху? – спросила Розмари Мелиссу.

– Да, одеваются, а Билл спит.

– Хорошо. Пойду посмотрю, как они там. Мне нужны их обнимашки.

Мелисса замерла. Она хотела уже собираться в больницу, но ей надо было продолжить разговор с детьми. Теперь, в присутствии Розмари, это не представлялось возможным.

Ладно, решила она, поговорю с ними по дороге в больницу. Перспектива увидеть папу на больничной койке, с торчащими из его тела трубками, поможет вывести их на чистую воду.

Сэнди подбежал к Мелиссе и ткнулся ей в руку. Мелисса посмотрела на лес за окном, и ей вдруг отчаянно захотелось выйти из дома. Деревья всегда помогали ей прояснить мысли, а сейчас ей это просто необходимо было сделать, прежде чем вновь приняться за детей.

– Побудете тут двадцать минут, пока я выведу Сэнди на прогулку, хорошо? – спросила она Розмари.

Пожилая женщина нахмурила брови:

– А если тот, кто ранил Патрика, разгуливает сейчас поблизости?

– Я буду осторожна, и у меня есть охранник, – ответила Мелисса, указывая на Сэнди, прыгавшего вокруг нее с поводком в зубах.

– Ладно. Но не уходи далеко. Ты знаешь, как легко в таком состоянии заблудиться в лесу.

Розмари была права. Многим людям случалось потеряться в чаще леса. Даже местные жители порой, выйдя не на ту тропу, не могли найти дорогу назад.

– Я знаю этот лес как свои пять пальцев, не забывайте, – сказала Мелисса, натягивая резиновые сапоги. Розмари сморщила нос, как всегда, когда ей напоминали о происхождении Мелиссы.

– Можете проверить, собрались ли дети, готовы ли ехать со мной в больницу?

– Не думаю, что это хорошая идея, Мелисса, – заметила Розмари. – Видеть такое тяжело.

– Но он – их отец.

Две женщины пристально посмотрели друг другу в глаза. С тех пор как Мелисса вышла замуж за Патрика, между ней и свекровью шла молчаливая борьба, особенно во всем, что касалось внуков Розмари – бесценных юных Байеттов.

Мелисса вздохнула. Ей не хотелось думать о Розмари плохо, тем более что она действительно была хорошей женщиной, и это ее сын лежал в больнице. Мелисса накрыла ладонью руку Розмари.

– Вы правы, – сказала она. – Вернусь, сама посмотрю, готовы они или нет.

Розмари улыбнулась. Взяв Сэнди за поводок, Мелисса вышла из дома.

– Да, кстати, борщевик опять разросся! – крикнула ей вслед Розмари. – Он ядовитый, так что держи Сэнди от него подальше, ладно? Ходи по проверенным тропам!

– Хорошо! – крикнула Мелисса и захлопнула дверь. Оказавшись на улице, она постояла, глубоко дыша. Вне дома ей сразу же стало легче. Солнце позднего утра, такое ярко-желтое, расчерчивало диагональными линиями «дикую лужайку» в саду Розмари. Это был один из совместных проектов Розмари и Джекки. Именно они вдохновили жителей поселка разрешить расти любой траве, в том числе красивым сорнякам, чтобы сады наполнились дикой жизнью. Мелисса тоже вырастила такую лужайку и даже помогла Джекки написать несколько листовок в их защиту и разложить по почтовым ящикам. Как следствие, сады «Лесной рощи» стали выглядеть довольно диковато, но при этом красиво. Мягкие белые лепестки ясколки скученной и жизнерадостно-желтые ползучие лютики были просто очаровательны. Кому-то эта идея не понравилась – например, Андреа, которая прошлым летом много жаловалась на это в группе фейсбука. Но ее быстро заткнули те, кто был без ума от запаха цветов и от того, что их аромат притягивал маленьких диких животных, например, ежиков и лисиц, ищущих, где выспаться.

Пройдя лужайку, Мелисса направилась в лес. Сэнди рвался вперед, перепрыгивая коряги и бревна, чуя запахи оленей и белок. Сначала Мелисса шла по широкой тропе, окликая каждый раз Сэнди, когда он с нее сворачивал. В детстве же она избегала исхоженных троп, отправлялась в самые темные, самые дальние уголки леса вместе с Райаном. И сейчас она не удержалась, сошла с тропы. Мелисса хотела ощутить под ногами плотную, будто стеганую, лесную подстилку.

Пробегавший вдалеке толстый рыжий лис обвел Мелиссу внимательным взглядом, прежде чем скрыться из вида в ложбине лесного ручья. Ей хотелось думать, что это один из тех лисят, которых она вынянчила пять лет назад, найдя одним холодным весенним утром их у дороги рядом с погибшей матерью. Дни и ночи напролет она кормила их и опекала, вспомнив все, чему сама научилась от матери, живя в лесу. Потом она выпустила лисят на волю, и дети восхищенно смотрели, как их маленькие друзья рванули в подлесок. Новости быстро разлетелись, и теперь, если кто-то находил раненого или осиротевшего лисенка или ежа, Мелиссу сразу же вызывали на помощь, потому что до местного ветцентра было больше часа езды. Она не всегда могла помочь, особенно теперь, когда работала полный день, но всегда старалась сделать все возможное.

Вот почему ей так нравилось гулять по утрам – было больше возможностей увидеть диких животных, особенно оленей. Иногда, если ей везло, она встречала сразу несколько, а один раз целый выводок забрел на задний двор дома Розмари и Билла, чтобы поваляться там в лучах полуденного солнца.

Наконец Мелисса добралась до того места, куда хотела прийти – до маленькой полянки в самом сердце леса, где рос древний, как этот лес, дуб. Правда, его уже поддерживали несколько металлических прутьев, но было уже ясно, что ему, посеревшему от времни и местами загнивающему, осталось недолго. Две деревянные скамейки возле дуба были совсем как новые – их вырезал из дерева Райан, он же придумал их странный дизайн. На спинках были искусно вырезаны инициалы: РК.

Руби Куэйл. Мать Мелиссы.

Мелисса подошла к дереву, поднырнула под густую крону, чтобы добраться до ствола, и прижала руку к коре, ощущая мягкой кожей пальцев всю ее грубость. Закрыв глаза, она вдыхала и выдыхала, ловя ритм в покачивании ветвей, как учила ее когда-то мать. В детстве Мелисса часто слышала от нее сказания народа Сенои, жившего в Малайзии и верившего, что у каждого человека есть свое особенное дерево, с которым он духовно связан. Эта связь может продолжаться на протяжении многих поколений, рассказывала ей мать, если из корней старых деревьев вырастают новые. Она брала маленькую ручку Мелиссы и прижимала ее к коре старого дуба.

– Это наше дерево, – говорила она. – Мы принадлежим ему, а оно – нам.

Больше всего мама любила говорить о целебной силе леса, о том, как он лечит болезни души и тела. Она собирала растения и готовила отвары. Она даже продавала их людям, с которыми встречалась на работе в аптеке Эсбриджа. Но отцу Мелиссы не нравилось ее увлечение – он говорил, что все это чушь и суеверия, и если она не прекратит, люди решат, что она ведьма. Так что она перестала открываться людям и делилась своими тайнами только с Мелиссой.

Но теперь дерево, столь полюбившееся ее матери, рядом с которым она и погибла, тоже неуклонно шло к гибели. Может быть, это было даже к лучшему. Возможно, оно вобрало в себя слишком много негативной энергии. Вот почему Мелисса согласилась на предложение Патрика срубить старый дуб, чтобы расчистить место для медицинского центра. Райан был против этой идеи – ему казалось, что дерево еще поживет. Но все видели, что дни его сочтены, и потом, эта земля принадлежала Мелиссе. Она была поражена, узнав из письма адвоката, что отец после смерти матери переписал на дочь и землю, и маленький коттедж на этой земле. Сам он куда-то переехал вскоре после того, как Мелисса и ее мать ушли от него, но приезжать к себе им запретил. По-видимому, узнав о смерти жены, он смягчил свой нрав. В любом случае, Мелисса с тех пор ничего больше не слышала об отце и даже не знала, где он. Она редко посещала коттедж, где провела детство – слишком уж много было связано с ним мрачных воспоминаний. Когда она достаточно повзрослела, чтобы задуматься о продаже коттеджа, дом пришел в такой упадок, что никто не хотел его покупать. В конце концов его снесли после того, как одну из стен свалило сильным порывом ветра. Если бы они срубили и старое дерево, то эту полоску земли можно было бы «отдать на пользу общества», как не раз говорил Патрик. Это также давало Мелиссе возможность оправдать все, что случилось с этим деревом и землей.