В СССР все продукты питания с конца 30-х годов производились по ГОСТу, так как социализм - для людей, в интересах большинства. Народ должен есть качественные продукты, чтобы быть здоровым, счастливым, а значит полноценно жить и работать. При этом, мне довелось есть колбасы, произведенные по сталинским ГОСТам. Папа покупал их в обычном гастрономе.

До Нового года было еще достаточно времени, поэтому навестил Надежду Константиновну. По дороге изучил состав колбасы:

ГОСТ 1936 г. Колбаса варёная "Докторская" (в % на 100 кг сырья):

Мясо говядина высший сорт без жил - 25

Мясо свинина полужирная лопатка - 75

Соль — 2

Сахар — 0,1

Селитра или Нитрит натрия — 0,03

Мускатный орех или Кардамон молотые — 0,03.

- Павлик пришел, - обрадовалась мне Надежда Константиновна. – А что ты принес?

-- Ну, это я подарки пищевые к празднику получил. Хотите – поделюсь?

- Так я тоже получила, мне Верочка принесла. А это что – колбаса? Какая-то новая, без жиринок. Правда новая, только что купил7 Ну ладно, отрежь мне кусочек, попробую.

Я отрезал половину ломтя, а потом тоненько нарезал долю Крупской. Благо, финка за голенищем – в смысле всегда закреплена ремешками изнутри левой руки, под рубахой с широкими рукавами и не видно. В Москве до сих пор по вечерам полно бандитов, хотя вроде каждую неделю идут на Север в лагеря эшелоны.

- Ну зачем так много, я тебя объедать не хочу! Ну ладно, положи за окно – Верочка придет мы стол и накроем. А ты не хочешь с нами Новый год встретить? Ну ясно, дело молодое, что тебе тут со старухами сидеть. А я про Володичку новое написала, про то, как он в Смольном стащил селедку у уборщицы

- Мы с Владимиром Ильичом все время вместе жили, но в годы Советской власти я не была его личным секретарем, не была в ЦК, не было того, что пришел, ушел на всех заседаниях. В СНК бывала, если вызовет только, почти никогда не бывала, на приемах его не бывала, если только случайно. Правда, он все рассказывал, но одно дело, когда человек рассказывает... Он обыкновенно часа в два вызванивает: "Что же ты не едешь, мы тебя ждем обедать". А после обеда ехали за город, в лес. Ему нужно было кому-нибудь непременно сказать, если он готовит статью, речь, так что я была человеком, которому он рассказывал. Теперь берешь статьи и вспоминаешь, как он рассказывает, а в каких условиях говорил — не помню.

Она почмокала почти губами и продолжила:

- Владимир Ильич подголадывал, а это было потому, что я была в самой буче, Марья Ильинична Ульянова, сестра Володички — тоже, так что присмотра семейного за ним не было. Он наверху сидит, бывало, есть хочется, у него никого нет. Так он ходил в столовку к уборщице, там селедку ест и страшно смутился, когда она пришла…

-Эх, - встала она и начала одеваться в уличное, - пора мне, надо Володю с праздником поздравить, посидеть около, в Мавзолее прохладно так я потеплей одеваюсь.

Я проводил её до Мавзолея и неспешно побрел к себе. Падал пушистый снег, мороз не чувствовался, я шел, ловя ртом снежинки и посматривая в небо, в стороне от Кремля достаточно черное с искринками звезд. Эта Москва не горела рекламными огнями да и фонари были тускловатыми, но дворники в это время работали тщательней – покатушек на тротуарах не было. Я очень остро ощущал прелесть молодого тела и думал о том, что в будущем запчасти для тел будут выращивать серийно. Я уже в первой своей жизни застал подобное – сколько раз там Рокфеллеру сердце меняли… дотянул же до ста лет[3]!

Мое вальсирование, а я действительно закружился в неспешном рое снежинок на тротуаре, прервал резкий удар в спину. Я упал лицом вперед, группируясь совершенно механически, вскочил с разворотом к опасности, и увидел двух блатных, не успевших еще среагировать на прыткого фраера, каким я им представлялся. Сапоги, фуражечки с маленьким козырьком. И это несмотря на холод. Я сперва хотел выхватить револьвер и прострелить им ноги, потом передумал, решил потренироваться с ножом, что в зимних одеждах представляло определенные трудности. Но парни оказались столь медлительными, что мне хватило минуты порезать им кисти рук (я старался не повредить вены) и уложить на землю. Свисток всегда со мной и вроде центр города, но патрульных долго не было. Наконец раздался мягкий топот и вывернула пара конных сотрудников. Я представился, показал удостоверение, помог загрузить неудачливых гопстопников на лошадей. Они свесились, как сосиски – ноги с одной стороны, головы – с другой. Скулили и ругались грязно.

Ну пошел дальше, уже не испытывая того мягкого восторга и не понимая, что заставило меня танцевать со снежинками.

[1]На фабрике-кухне № 1 (Ленинградское шоссе),кроме своей обычной продукции, приготовили 10 тыс. праздничных подарков-пакетов для школьников и 8 тыс. пакетов-"ассорти" для демонстрантов.

Из газеты "Правда" за апрель 1936

[2]

Шато д’Икем — знаменитое бордосское винодельческое хозяйство, расположенное в коммуне Сотерн.

[3] Семь раз ему пересаживали сердце — больше в мире не было ни одного человека, который бы был владельцем восьми сердец. Первую пересадку Дэвид Рокфеллер пережил в 1976 году, когда ему шёл 62-й год. Последнюю — в августе 2016 года.

Глава 9

Сижу на нарах. Лампа светит,

Зовется - лампа Ильича,

Еще тюрьмы три года светит,

И это изменить нельзя.

А лампа светит сквозь решетку,

(Такой порядок принят тут),

По коридору вдоль молодку

В восьмую камеру ведут.

Ведут два дюжих "джентльмена"...

Скажи им: женщина - цветок!

Посмотрят лишь в глазок надменно,

Как смотрят только в водосток.

Слова для них - пустые звуки,

Но виноваты ли они,

Что в нашей Родине лишь суки

У власти определены?

Что каждый дважды обворован:

И телом нищ, и духом нищ,

Что каждый трижды ошельмован,

Будь то профессор или бич.

Все относительно на свете:

И там тюрьма, и тут тюрьма.

В решетку лампа тускло светит

Мне в душу полную дерьма.

Владимир Круковер

Нарезая колбасу, не удержался – съел ломтик. М-м-, забытый вкус. Вкус детства, Сталинских ГОСТов и праздничных колбас. Естественно, что праздники нравились маленькому Роману еще и праздничным ужином. Сперва стол покрывали белой праздничной скатертью, потом на скатерть ставили приборы и начинали выкладывать закуски. В круглых тарелках лежали тоненькие кружочки колбас, ветчины, буженины, в продолговатых тарелочках нежились в масле шпроты и сардины. В глубоких мисках горбились разнообразные салаты. Еще были тарелочки с огурчиками, грибами, помидорами. Между ними выстраивались бутылки с вином, водкой и коньяком. Женщины пили вино, мужчины пили водку, а папа и его друг Семенченко-отец пили коньяк. Семенченко-мама всегда говорила Семенченко-отцу, чтоб он не пил каждую рюмку до конца, “не на поминках”, мол. Но он кивал ей: “да, милочка”, - и все равно пил до конца.

Вино или шампанское наливали и детям – Ромке и Наташе. Чуть-чуть, на донышко. И тогда они чокались вместе со взрослыми. Бокалы звенели, как хрустальные колокольчики.

Потом закуски убирали, мама торжественно вносила горячее. Иногда это был гусь, иногда – индейка, иногда – жареное мясо с картошкой и зеленым горшком. Мясо бывало зажарено куском и Ромка никак не мог научиться отрезать от этого куска маленькие кусочки тупым столовым ножом. И удивлялся, как это получается у взрослых.