23

  МОСКВА

  Генерал Гаришенко вошел в тускло освещенную комнату и быстро огляделся. В комнате было еще девять человек, и каждое лицо освещалось единственной лампой, установленной на длинном столе для переговоров. Десять ламп, девять граней. Генерал Гарищенко занял свободное кожаное кресло у изголовья стола и зажег лампу.

  Под светящимися кругами было десять копий отчета, каждый в пластиковом чехле. Никто не двинулся, чтобы открыть отчет; никто не разговаривал с тех пор, как вошел в комнату. Эта встреча была настолько необычной, что Гаришенко даже не подозревал о ней. В государстве, которое поклонялось секретности, на существование этой группы и этой встречи не намекали, за исключением высших слоев бюрократии.

  Комната была без окон, потому что это была последняя комната подвального коридора, построенного пятнадцать лет назад у заднего входа Лубянской тюрьмы, которая сама была частью комплекса зданий на площади, контролируемой Комитетом госбезопасности. в которую входили ГРУ, военное отделение КГБ и Комитет по внешнему наблюдению и разрешению, подразделение тайных операций гражданского отделения КГБ.

  Гаришенко еще раз огляделся в тишине темной комнаты и узнал лишь несколько лиц. Одним из них был генерал Варнов. Другой был верховный генерал Карошенкович. Он не узнал человека во главе стола, который будет председательствовать на собрании.

  «Некоторые из вас знакомы. Некоторые нет. Таких встреч будет четыре, с четырьмя разными группами в Президиуме. Мне разрешено говорить с разрешения первого секретаря. Я Гоголь ».

  Гоголя. Директор Комитета по внешнему наблюдению и разрешению. Не его имя, конечно, а одно из имен анонимных мандаринов, которые на самом деле руководили операциями в КГБ. Гоголь был хранителем мертвых душ, тайн в тайнах, похороненных глубоко в коллективном сознании советского государства. О Гоголе никогда не говорили, кроме как шепотом среди друзей, и это была дань уважения человеку, которым был Гоголь, что он всегда знал, что о нем говорят.

  «Генерал Гаришенко».

  Гаришенко пристально смотрел на морщинистое лицо Гоголя. В тусклом свете его было трудно ясно видеть; он мог бы быть иллюзией, если бы не чистый звук сухого голоса. В его лице были смутные восточные черты, он мог быть выходцем из советской Азии.

  «Вы сочли ответы Найи трудными во время завершившихся военных игр», - тихо сказал Гоголь. Его голос походил на звук сухой бумаги, ржавой на сухом пустынном ветру. Его голос был глухим, почти призрачным; когда он заговорил, его губы медленно отодвинулись от пересохшего рта, обнажив маленькие, острые, чрезвычайно белые зубы.

  «Я не считал Найю сложной», - медленно произнес Гаришенко, в его голосе звучало упрямство. «Я обнаружил, что Найя ошибалась. Я запрограммировал компьютер, и ответы не вызывали доверия ».

  «Итак, игра была проиграна. Кто-то скажет, что это ваше эго выдвинуло эти обвинения после игры ».

  «Прошу прощения, товарищ. Я выдвигал эти обвинения во время игр, но Game Master не стал их развлекать ».

  «А кто был Гейм-мастером?»

  "Я не знаю. Это никогда не известно ».

  "Я. Я был игровым мастером, генерал Гарищенко ».

  «Тогда почему бы вам не принять мои протесты?» - сказал Гаришенко. Его голос звучал убедительно; некоторые сказали бы, что он слишком долго пробыл на Западе, что он слишком долго программировал реакции Запада и что он научился говорить неуместно.

  «Потому что в игре была игра», - сказал Гоголь, снова улыбаясь. Его глаза казались жидкими в небольшом круге света, который преувеличивал и искажал черты его слегка желтоватого лица.

  «Я не понимаю».

  "'Ураган.' Это сила, которую НАТО планировало десять лет назад для отражения советского вторжения в Западную Европу. Ураган был планом, завершенным в течение пяти лет после решения генерала де Голля передать Францию ​​отдельным силам и отдельной политике, помимо Организации Североатлантического договора ».

  Гаришенко с частичным вниманием слушал, как Гоголь рассказывал историю Урагана; он знал все об Урагане, но было ощущение, что другие в комнате не знают.

  «В 1980 году, когда возникла необходимость перенаправить политические и экономические силы Польши после временной анархии опыта« Солидарности », исследовательское бюро комитета произвело новые расчеты, основанные на реакции Запада на эти реформы».