Катарина давно успокаивала его. «Конечно, ты в их глазах враг, но ты не можешь быть уничтожен этим», - сказала она. «Армия смотрит не на Запад, а на тебя».

  По крайней мере, Катарина поняла. Она понимала боль того, что он сделал, даже если другие действовали так, как будто он предал дело страны.

  «Теории в игре не проливают кровь», - сказал он однажды Кэтрин. «Я могу предотвратить войну, потому что могу сдерживать амбиции глупцов Найи».

  «Но не в Афганистане, не в игре в Кабуле», - с горечью сказала она.

  "Нет. Но они узнали; они должны доверять мне, доверять Нае, доверять индексу Бронского ».

  Слова казались ему пустыми, даже когда он их произносил. Почему ему нужно верить? Паранойя свирепствовала в высших эшелонах партии и в армии; почему паранойя увидит правду в том, что он пытался сделать?

  Головные боли вернулись к нему за две недели до начала игр. Каждую ночь он сидел один в своем кресле у окна квартиры и впадал в ступор, в то время как боль распространялась по верхней части его черепа и по линии жесткой челюсти, в то время как боль щипала его глаза и его бледная кожа побледнела и потянулась. Катарин знала о его боли и была бессильна ее предотвратить. Она только сидела с ним, пока он напился, чтобы заснуть, слушала его, когда он говорил, прикрывая его, если он засыпал в кресле у открытого окна.

  «Я что-нибудь забыл?» Он задавал этот вопрос снова и снова, заставляя своих сотрудников открывать статистику за статистикой, разрабатывать новые элементы для программы игр, чтобы гарантировать, что игры будут настолько точными, что даже динозавры из старшего персонала примут результаты на этот раз. Вторжение в Западную Европу. Нет, подумал Гаришенко; на этот раз не должно быть никаких двусмысленностей, никаких просчетов со стороны таких людей, как Варнов.

  Дверь его кабинета открылась, и появился Толинов. Его молодое лицо было угрюмым, голубые глаза - холодными. Как и другие, особенно молодые, он был возмущен назначением на сторону Гаришенко в военной игре под названием «Париж».

  "Где ты был? Игра откладывается, ожидая вас ».

  «Меня вызвал Game Master».

  "Что он хотел?"

  Толинов смотрел прямо на него. В его глазах не скрывалось презрение к низкорослому круглолицому генералу, который хорошо разбирался в компьютерных играх. "Я не могу сказать."

  «Но я командир».

  "Я не могу сказать. Это было запрещено ».

  «Мы ждали вашего ответа», - саркастически сказал Гаришенко, сдерживаясь.

  «Я ответил».

  «Ну, а где это?»

  Молча Толинов протянул ему листок, на котором было написано несколько знаков. Гаришенко уставился на нее.

  "Это французский ответ?"

  "Да. Нет ответа. Франция не будет действовать ».

  «Вы ошибаетесь, майор Толинов. Франция - ключ к играм; конечно Франция ответит ».

  «Он не ответит», - сказал Толинов.

  «Черт тебя побери, дай мне посмотреть твои приказы».

  «Не могу, товарищ генерал. Приказы… мои приказы не отвечать ».

  Глаза Гаришенко широко раскрылись, когда он посмотрел на холодное лицо и голубые глаза. Головная боль, которая разгоралась и утихала за дни и ночи игры в комнате без окон, теперь усилилась. Он почувствовал боль, двигающуюся по его лбу, за глазами.

  «Кто отдавал вам приказы?»

  "Я не могу сказать."

  «Это безумие, это вообще не игра. Конечно, Франция ответит. Я заставлю Францию ​​ответить ».

  «Это не вычислит, генерал».

  Тогда Гаришенко взревел не от слов, а от боли. Он поднялся на стуле, поплелся по унылому ковру к компьютерной консоли и сел. Его пальцы быстро танцевали по клавишам, вводя код доступа для «Франции». Он составил вопрос, спрашивая о текущем боевом статусе французских войск.