Теперь на меня смотрели, как на своего и это тоже было странно. У нас никто из людишек не посчитал бы орка равным себе, даже союзники. Эти же люди разговаривали со мной, не обращая никакого внимания на то, что я их не понимаю. Нельзя сказать, что мне это не нравилось, хотя я и отмалчивался. Потом Иваныч спросил:

– Тебя хоть как зовут-то, черный?

Я опять не понял, чего он хочет. Тогда человек показал на себя и сказал:

– Василий! А вот это – и показал на молодого – Мишка. А ты кто?

Палец был направлен на меня. Теперь все было понятно.

– Егор.

– Что!?

Кажется, он удивился, хотя что тут особенного? Обычное оркское имя, хоть и не такое распространенное, как например "Азог", или "Гармчах". У нас во всех родовых именах по две гласных, чтобы сразу было ясно, что это именно имя. Обычно у мужских имен ударение на втором слоге, а у женских на первом, так что "Мишка" звучало бы у нас забавно. Однако есть и исключения, к тому же многие получают прозвища от друзей. Моего младшего десятника все звали "Дубиной" за любимое оружие. На такое не обижаются, наоборот: иметь прозвище считается почетным.

Итак, услышав мое имя, они почему-то рассмеялись. Я вопросительно посмотрел на Иваныча, но тот отмахнулся, улыбаясь. Позже выяснилось, что и у них это имя самое обычное, но теперь он сказал:

– Вот же ведь! Негры африканские, а имя русское. А фамилия и отчество как? Вот я – Василий Иваныч. А ты?

Второго и тем более третьего имени у меня не было. Зачем мне столько? Прозвища вместе с именами не употребляются и я отрицательно покачал головой.

– Значит ты будешь Егор Черный. Нельзя человеку без фамилии. Что, опять не понял?

Он показал пальцем на траву, а потом на мага, ехавшего на одной лошади с Петькой:

– Гляди! Вот "зеленый", вот "белый"… – потом показал в небо. – "Синий". А ты – "черный". Понял?

Я кивнул. Действительно, все ясно. Пусть будет двойное имя, раз так положено. А мага, значит, будем звать Альф Белый. Я показал на него и озвучил свою версию, тоже ткнув пальцем в Альфа. Иваныч понял, но покачал головой.

– Нет, белый – это не хорошо. Те, что нас убить хотели, были белыми. А его лучше звать: Белов. Он, кстати, откуда? Тоже из твоего цирка?

Из всей фразы я разобрал только "Белов", о чем честно сказал магу. Тот молча кивнул.

– Ладно, коли так… А мы, брат, красные. Он снял свой шлем и сунул мне выцветшую звезду под нос. – "Красный". И мы тоже, значит. Понял?

– Понял, – отозвался я. – Красные.

– Ну вот и заговорил по-нашему!

– У них тут война между людьми, – сказал маг. – Одних называют красными, других белыми.

Ну, спасибо! А то бы я без тебя и не понял…

Оставшиеся два часа пути я пополнял свой словарный запас. Альф тоже внимательно прислушивался и вскоре удивил наших спутников, выдав вполне осмысленную фразу. Тем почему-то стало вдруг смешно, хотя в словах: "Лошадь устала, нужно перекурить" – ничего забавного на мой взгляд не было.

Иваныч объяснил наполовину словами, наполовину жестами, что скоро доедем до места. И точно! Пыльная дорога обогнула пригорок и за ним открылась панорама довольно большого человеческого города.

– Вот он, Царицын! – сказал Иваныч. – Добрались, наконец.

– На конец? – переспросил я, не поняв смысла, потому что раньше слово "конец" употреблялось Петрухой совсем в другом значении.

– Ага. А вот и наши.

Странный у них язык… Многозначный.

Нас, оказывается, уже поджидали. Ничего удивительного, на холмике наверняка был дозорный, которого мы конечно не заметили. Я с интересом смотрел на забавные укрепления из мешков, набитых песком, которые перегораживали улицу. У нас такие никто бы строить не стал, потому что на эту стенку можно навалиться плечом и она рухнет на головы защитникам. Но возможно, мешки хорошо защищают от этих самых "пуль", которыми здесь стреляют?

Иваныч спешился и пошел разбираться. Мы остались в седлах и я, пользуясь случаем, спросил мага:

– Как вышло, что тебя связали? Ты что, не мог тех троих уделать своим волшебством?

– Не мог, – ответил он. – Хотя и пытался. Стихийная магия здесь не работает.

– Да ты что!? Значит ты теперь у нас лишенец?

Лишенцами обычно называют тех магов, кто лишился своих способностей. Слово само по себе обидное, но правильное. Как их еще называть?

– Не совсем. То, что накладываешь на себя, или на других, вполне проходит. Лечение, например. Тебя я подлечить не сумею, но себя – легко.

– Хммм…

Значит, он не совсем бесполезен. Учтём! И надо будет попробовать мою “маскировку” – сработает ли. Не сейчас, конечно. Не при людях.

Мы ждали. Иваныч, скрывшийся в одном из домиков, стоявших за укреплением, все никак не возвращался. Альф решил спешиться и теперь прохаживался вокруг. Его седую бороду развевал ветер.

Ветер, кстати, пах рекой и я подумал, что между делом неплохо бы напоить коня. Тоже спрыгнул на землю и повел его к большому корыту, полному воды, стоявшему рядом с коновязью. Назначение корыта было очевидным.

Пока тот пил, на меня глазели трое местных солдатиков совершенно расхристанного облика. Ко мне бы их, в мою полуроту – уж я бы научил балбесов с утра надевать ботинки на свежую голову… Хотя о чем это я? Из любого грязного кобольда солдат получится лучший, чем из них. Стоят, понимаешь, глазеют и грызут орехи, разбивая их молотком на перилах крыльца. Орехи, кстати, точно такие же, как и у нас… А теперь один из этих дятлов сказал что-то смешное и все трое заржали, как кони. Про меня сказал, между прочим!

Нужно было как-то ответить, но вариант “оторвать головы” я исключил сразу. Вместо этого повесил поводья на вбитый в стену крюк, подошел к троице и показал на мешочек с орехами, который солдатик-юморист держал в руке. Они снова загоготали, хотя вроде бы ничего особенно смешного я не сделал, даже не сказал ни слова, но мешочек протянули: “Бери, угощайся!” Ничего… Сейчас все вместе посмеемся!

Я взял один орех, внимательно посмотрел на него (они наконец заткнулись и даже чуть вытянули шеи, видимо поняв, что предстоит что-то интересное), покатал в пальцах и медленно сжал ладонь в кулак. Хрустнуло. Когда пальцы разжались, на землю посыпались обломки скорлупы. Ничего сложного на самом деле, даже кое-кто из людишек в моем мире так может, но этих проняло. Уставились на лежавшее на ладони ядрышко, раскрыв рты, как на нечто чудесное, хотя было оно самым обычным.

Посмотрев сверху вниз в глаза болтуну (мой рост гораздо выше, чем у среднего человека, помните?) и держа ядрышко между указательным и безымянным пальцами, я опустил взгляд в район его живота. “А что будет, если я так с твоим хозяйством поступлю?” Болтун правильно понял намек. Побледнел, стушевался и сделал шаг назад.

– Спасибо! – поблагодарил я, кинув ядрышко в рот и улыбнувшись.

Обычно когда орк вот так улыбается в лицо, людишки отводят глаза. Не знаю, почему. Зубы у нас с ними, в общем, одинаковые, разве что мои клыки чуть подлиннее. Была одно время мода подтачивать их, но она давно ушла в прошлое и я так не делаю. В общем, непонятно, откуда у них такая реакция на мою дружелюбную улыбку.

Тем временем к корыту подтянулись Мишка с Петрухой. Их и Иваныча лошадки потянулись к воде, а Петруха взял стоявшее рядом с корытом ведро и направился к колодцу. Правильный поступок! Я и сам собирался это сделать. Попользовался – оставь, как было. С теми тремя у Мишки завязался разговор, но интонации теперь были скорее уважительными. Опять прозвучало странное слово “цирк”.

Подошел и Альф. Посмотрел на солдат, показал пальцем на одного из них и сделал приглашающий жест. Тот подошел. Маг снова ткнул пальцем в его перевязанную грязной тряпкой руку, покрутил ладонью: “Разматывай!” На предплечье, под тряпкой, обнаружилась длинная и глубокая резаная рана, причем кожа вокруг нее уже воспалилась. Выглядело это все не слишком хорошо.