От автора: Коробочка (слэнг) – танк или бронетранспортер. Мазут (слэнг) – шофер.

Вечером того же дня, Мелехов уже был на военном аэродроме и дожидался транспорта. Чтобы унять нетерпение, не рваться в Москву и не пугать своей бесноватостью людей, Игорь отправился в местную парикмахерскую. Там, сидя в кресле, он долго разглядывал в зеркале свое «новое» лицо.

Шрам на щеке – еще темный, довольно большой – выглядел не слишком симпатично. Привлекал внимание не только фактом своего существования, но и поразительной формой – трезубец.

- Ты давай, височки покороче! – сорвался Мелехов на армейского парикмахера.

- Так точно, - проворчал солдат, и сделал свою работу.

- Есть связь?

- Не-а. Завтра может и будет. Новый Год же. Дадут семьям звякнуть.

- Тьфу, б…дь, - Мелехов вышел на улицу, злобно оглядел взлетную полосу, и ушел подальше.

Ждать самолета пришлось всю ночь и утро, Игорь, не смотря на свои психозы, прекрасно уснул на каких-то тюках, и едва не проворонил отлёт.

- Ты что ль, на большую землю? Аллё! – рыжий пилот толкал Мелехова.

- Я. Связь есть? – Игорь подскочил.

- Хрена лысого тебе, а не связь. Так нам и дали. Идем, пора.

- Иду.

Через несколько часов Игорь был в Москве. Служебная машина уже встречала его.

- Игорёк! – Жаров выскочил из салона авто и бодро шел навстречу. – Живой, чёрт. Ну и рожа у тебя! Красавец!

Генерал крепко обнял Мелехова, не скрывая радости своей, да и грусти тоже. Игорь ответил крепким объятием и тут же заговорил о наболевшем.

- Аркадий Борисович, дайте телефон.

- Уймись. Сейчас рапорт мне состряпаешь, а потом вали куда хочешь. Хоть обзвонись весь.

- Аркадий Борисович!

- Не ори! Исполняй!

Пришлось маяться за столом служебного помещения военного аэродрома и писать подробный рапорт. Жаров сидел напротив и угощал крепким чаем с бутербродами. Игорь жевал, пил и при этом успевал писать и «плеваться ядом».

- Вот именно сегодня и нужен мой рапорт. Вот прямо в Новый Год. Товарищ генерал, да Елисеев уже простыню накатал вам, я уверен!

- Жуй и пиши. Нору я предупредил, что будешь сегодня. Чего уставился? Пиши быстрее. Меня тоже ждут дома. Для тебя же стараюсь. Сначала рапортуй, а потом катись не все четыре. Явишься после праздников, женатик. – Генерал ухохотался, глядя на довольное лицо Мелехова.

- А сразу нельзя было сказать? – Мелехов стал писать быстрее. – До бюро подкинете?

- Разбежался. На генеральской машине раскатывать. Твою пригнали. Ключи выдам в обмен на рапорт.

- Аркадий Борисович, спасибо. Вы – человек!

- Начало-о-о-сь. Подхалим, - Жаров смеялся, вместе с ним и Игорь.

Через половину часа, когда рапорт был составлен по всей форме, вычитан придирчивым Жаровым, дополнен обозлённым Игорем, оба вышли из здания.

- Игорёк, приезжайте с Норой к нам в гости. Настасья моя уже давно пеняет тебе на невнимание. Любит ведь.

- Анастасии Петровне привет передайте. Скажите, приедем, - Игорь протянул руку генералу, тот пожал ее крепко. – Так я поехал?

- Катись. И да, Мелехов, после отпуска к врачу и полное обследование. Без этого допуска не дам. И еще… Игорь, спасибо, выручил. Чёрт, главное забыл! Похоже, тебе майор светит.

- Ого. Здорово! Я знаю, теперь Елисеев у нас?

- Павел мужчина грамотный. Что высверкиваешь глазом своим нахальным? Рад, что будешь с ним в одном чине? Предупреждаю – никаких боданий на службе!

- Слушаюсь! – Игорь козырнул, улыбнулся и убежал.

В машине обнаружил свой мобильный: разряженный и бесполезный. Выдал громкую матерную тираду и решил, что не судьба позвонить Норе. Потому просто прибавил скорости и помчался по шоссе.

До дома добрался уже в темноте. По дороге заскочил в магазин и купил для Норы огромный букет ромашек. С подарком к Новому Году замялся и решил оставить на потом.

Очень быстро закатил машину в гараж, ворвался бешенным ветром в калитку и помчался к дому. Пока бежал, удивлялся: нарядные огоньки на крыше, теплый свет в окнах.

- Нора! – влетел в прихожую, на ходу скидывая куртку и обувь. – Нора, я дома!

Игоря внесло в гостиную с букетом в руках, словно торнадо. Он понял, что Норы нет! Огляделся…

Ёлка, сияющая огоньками, огонь в камине. Уютный свет ламп. Домашние пледы на диване и пухлые подушки в креслах. На полках шкафов фотографии и….книги. Запах корицы. На столе белая скатерть, на ней кувшин и в нем несколько веточек ели – душистых, зеленых. Две тарелки, два бокала, два ножа и … четыре вилки.

Дом, настоящий, не придуманный. Его дом. Тут его ждут, тут его любят, тут о нем помнят и волнуются.

Игорь сам не понял, что его так подкосило, но опустился на диван, уронив ромашковый букет на пол.

- Я дома… - он сидел довольно долго, осматривая все по десятому разу, не упуская ни одной детали, ни одной фотографии, ни одной книги.

Впервые за всю его взрослую жизнь он был тронут и раздавлен настолько, что пришлось сдерживать слезы. Он знал наверняка, что будет помнить вот эту ёлку до конца жизни, как и то, что именно в этот день почувствовал свое неодиночество очень ярко и навсегда. Нора! Все только из-за нее. Только ей он мог доверить свой Дом, себя.

- Как баба! – с силой провел рукой по лицу, ощутив ладонью шрам.

Тут же пришла тревога, и вовсе не напрасная. Одно дело быть симпатягой Игорьком и совсем другое – подраненным Мелеховым. А если ей будет неприятно?

Игоря швырнуло с дивана и кинуло в спальню. Там он влетел в ванную и принялся, уже в который раз, разглядывать себя в зеркале.

- Ну и рожа… Твою ж мать! Небритый. Грязный. Явился, скотина, домой к жене.

Включил режим форсажа и минут через пятнадцать был вполне свеж, выбрит и даже причесан. Все время прислушивался – не пришла ли Нора. Боялся пропустить тот самый момент, когда она войдет в дом и поймет, что он уже тут.

Потом скакал по комнате, пытаясь всунуть ногу в брючину. В спешке застегнул пуговицы на рубашке неправильно, пропустив одну, и ругаясь, побежал в гостиную. В тот момент, когда Игорь справился с петлями, в дом вошла Нора.

Она торопливо прикрыла за собой дверь, скинула пальто и стянула сапожки. Взяла в руки бумажный кулёк и только после этого увидела Игоря. Выронила свою ношу и по полу покатились рыжие мандарины.

- Игорь… - застыла, примерзла к месту, но в глазах рождалось счастье – большое, огромное, мощное. – Игорь!

- Где ты была? – он никогда не умел быть нежным, всегда прятал свои чувства за грубыми, подчас суровыми словами. – Муж дома, а ты бродишь где-то.

А голос дрогнул, выдал все.

- Я за мандаринами…Как же без мандаринов? Праздник же… - она принялась оправдываться: глупо, нелепо.

Оба поняли, что несут чушь. Нора бросилась к Игорю, но тот оказался проворнее, и через мгновение она оказалась в его руках.

Она что-то щебетала ему в ухо, а он не мог сдержать глупой, облегченной улыбки. Какие шрамы, о чем он думал, идиот. Это же его Нора, его любимая козявка, малявка, мелкая, маленькая.

- Что же ты не ехал? Не ехал и не ехал, - она выговаривала Игорю счастливым, дрожащим голоском, щекотала губами его ухо.

- Я очень ехал, маленькая. Прямо совсем ехал. Прости, не мог раньше. Ты…Нор… - Игорь отпустил ее на секунду только для того, чтобы прижать к себе крепче и поцеловать.

Тишина не наступила. Сердце его грохотало на весь дом, а может быть и на весь поселок. Он точно не знал. Просто чувствовал в своих руках ее – свою любовь. Впитывал огонь ее поцелуя, отвечал и мечтал только об одном – пусть это никогда не кончается.

Не кончилось, завихрилось сильнее, мощнее. Он услышал ее глубокий вздох, ощутил ее слабость, трепет и забыл обо всем, кроме Норы, ее горячего тела в своих руках.

- Игорь… - ее шепот, очень нежный и тихий, прозвучал приказом – самым строгим из всех, им слышанных.

Мелехов подхватил на руки легенькую Нору и понес в спальню, задевая плечами стены, двери, и не обращая на них никакого внимания. Сейчас для него существовала только она и никто больше.