Я попросила своего цветочка почистить зубки, а пока достала из чемодана траурную одежду. При виде черного платьица Сонечка как-то задрожала. Дочка выглядела напуганной. Она подошла ко мне, дергая за мою штанину.
— Что такое, мой цветочек? — просила я, нагнувшись к дочке.
— Мама, я боюсь идти на похороны. — пробормотала дочка.
Я встала в ступор. Что сказать дочке? Да, Сонечка развита не по годам, но она все равно еще ребенок. По идее ей нужно проститься с дедушкой. Так будет правильнее всего, но она серьезно напугана. Думаю, папа бы не хотел, чтобы у Сонечки остались детские травмы, связанные с сегодняшним днем. Я сама-то не уверена по поводу своей реакции на похоронах. На данный момент просто пытаюсь держать себя в руках, пусть это и сложно.
— Почему? — спросила я, тяжело вздохнув. — Ты боишься прощаться с дедушкой?
— Д-да. — жалобно протянула Соня.
— Цветочек, ты точно не хочешь? — переспросила у дочки я, погладив её по головке.
— Д-да… — Сонечка закивала, шмыгая носиком.
— Ладно, я позвоню твоей бабушке Лене. Надеюсь, она посидит с тобой. — я снова погладила Сонечку, утирая слезинки, бежавшие по её щечкам.
Елена Александровна согласилась приехать. Она вошла в квартиру в траурном. Видимо, ей хотелось пойти на похороны. Я же верю, что папа нас простит. На лицо мама постарела. Как-то морщинок больше стало, а глаза все те же — такие добрые и преданно ласковые. Я говорила когда-нибудь? У Кирилла глаза матери. Ох, столько лет прошло, а я все никак не перестала называть её мамой. Совсем как родная стала. Первое, что она сделала, это крепко обняла меня. Было несколько неожиданно.
— Ох, Лерушка, мне так жаль. — Елена Александровна погладила меня п спинке.
Когда Елена Александровна отстранилась, я немного успокоилась. Мама тихонько потрепала меня по щеке.
— Ты так изменилась, дорогая. — проговорила Елена Александровна.
— Мамочка! — прокричала за моей спиной Сонечка, выглядывая из-за двери.
Елена Александровна ахнула, всплеснув руками. Она видит Сонечку впервые, а до этого они только разговаривали по видео-звонку. Елена Александровна прослезилась, застыла на месте не в силах оторвать взгляд от внучки. Сонечка была в неком недоумении. Бабушку она в каком-то смысле не узнала. Сами понимаете. Какое общение может быть по интернету особенно с родными людьми? Мама сдвинулась к Сонечке и, попытавшись присесть на корточки, чтобы встретиться с девочкой глазами, погладила её по растрепанным кудряшкам.
— Ты моя маленькая куколка. Не узнала меня? — нежно проговорила Елена Александровна. — Ну, маленькая.
Сонечка замотала головой. Не помнит. Елена Александровна принялась рассматривать курносое, слегка конопатое личико моего сладкого цветочка.
— Как на папу-то похожа. — тихо прошептала мама.
— У меня есть dady? — пробормотала Сонечка, как обычно застеснявшись.
— Мой сын, конечно, тот еще обормот, но ты так на него похожа, наша Принцесса. — продолжала Елена Александровна. — Я рада, что ты наконец приехала.
В ход пошли крепкие объятия. Соня растаяла. Обнимашками всегда можно проложить дорожку к невинному сердечку ребенка, учитывая, что Елена Александровна очень любит Сонечку. Вроде как Кирилл не настрелял за семь лет ни с кем детей, хотя мог бы. Так что Соня единственная внучка. Может, она и не узнала, но точно приняла, что перед ней её бабушка. Родная и теперь единственная.
Оставив Соню с бабушкой, мы поехали на похороны. Церемония прощания с отцом проходила в большом зале с высокими потолками. Вместе с нами приехала Ирина. Она вышла из такси эдакая страдающая вдовушка. Помимо черного платья-футляра на ней была надета черная шляпка с сеткой, закрывающей лицо полупрозрачной вуалью. Перед началом церемонии я часто ловила на себе косые взгляды. Инициатором всего этого судачества выступала Ирина. Конечно же, кому еще, как не ей, распускать обо мне сплетни, принимая во внимание, что они с отцом не жили вместе около десяти лет.
Никто не ожидал меня здесь увидеть. За своей спиной я услышала негодующие, слегка пренебрежительные перешептывания о том, что папа очень ждал, когда я вернусь в Россию. Не дождался. Пошел к черту этот Шведов. Я всегда избегала Москву из-за того, что здесь живет Кирилл. Я забыла, что кроме него здесь мой папа — моя единственная семья. Я подвела отца. Если бы я только допустила мысль, что все может так закончится. Эта жизнь меня расслабила. Мне казалось, что папа будет всегда… Какая же я была дура.
Я стояла и смотрела на гроб. В моей голове до сих пор не укладывалось, что это происходит со мной снова. Мои воспоминания перенесли меня в день маминых похорон. Тогда я точно также стояла, смотрела на её гроб и не могла в это поверить. Со мной был папа. Вместе мы поддерживали друг друга. Сейчас за моей спиной не было никого, кто мог взять меня за руку. Мне было страшно. Священник начал церемонию отпевания. Я едва ли могла стоять на ногах. По коже побежали мурашки. Я оглянулась по сторонам. В противоположном углу Милена тихо плакала в объятиях Олега. Нет, мне не нужен Шведов. Он и не пришел. Я была не готова позволить себе даже минутную слабость. Все это было слишком для меня.
Моего отца больше нет. Сколько раз я уже произнесла эту страшную фразу? Он ушел от меня к маме. Интересно, они сейчас вместе? Наверное, да. Наверное, я даже должна обрадоваться, что они снова счастливы друг с другом. Только я осталась совсем одна… Стоя перед гробом родного отца, я вдруг почувствовала, как моя невидимая связь с детством рвется. Ничего не осталось. Теперь у меня есть только я. Больше нельзя отрицать, что в этом мире я никому не нужна так, как была папе. Грудь раздирала боль. Это трудно описать словами. Это чувство, которое никак нельзя назвать. Эдакая адская смесь из разочарования, страха пред неизвестностью и отчаянного нежелания принимать действительность, которые заставляют опустить руки. Я уже чувствовала это раньше, поэтому перед похоронами мне казалось, что будет не так больно. Не впервой терять близких. Ошибка. Это словно упасть с десятого этажа. Все равно невыносимо.
Я смотрела на отца. Это не мой папа? Да? Скажите, что это не он! В один момент меня прорывает. Тихо плакать не получается. Я кидаюсь к гробу и начинаю биться в истерика, прося отца вернуться. Никто не спешит меня успокаивать. Все просто смотрят, как на аттракцион. Шоу. Здесь даже телевидение. Только один человек выбегает из толпы и подбегает ко мне. Когда я упала на колени, зажав рот руками, кто-то своей сильной рукой помогает мне подняться. Я поднимаю глаза. Это был он. Да, он. Увидев Шведова, мне захотелось под землю провалиться. Кирилл Шведов — главное напоминание о другой Лере, которую он уничтожил. Кирилл постарел. Сколько ему сейчас? Да, точно, через пару лет стукнет сорок.
При виде Кирилла Шведова я испытала самый настоящий страх. Страх того, что он снова толкнет меня и я больно ударюсь. На меня всего однажды подняли руку. Любимый человек толкнул меня на подставку с вазой, а я уже боюсь Шведова до дрожи в коленках. Как минимум мне было тяжело от чувства собственной уязвимости перед большим и сильным Кириллом.
— Я… Н-не п-подходи к-ко мне. — выдавила я дрожащим голосом и попыталась выдернуть руку. — Н-не надо… О-о-отпусти.
— Лера, тебе нужна помощь. Просто позволь мне тебе… — Шведов все еще пытался что-то мне сделать, но растерялся, когда заметил страх в моих глазах, который я не в силах скрыть. — Почему ты боишься меня?
Серьезно? Шведов не понимает, почему я так на него реагирую? Он сломал собаке лапу на моих глазах, пнув бедного Тедди со всей дури. Он отшвырнул меня в сторону, словно тряпочку. Он позволил себе поднять руку на меня, даже не задумываясь, что на тот момент я находилась в «положении». Шведов никогда не думает о последствиях прежде чем что-то сделать. При этом ему не жаль. При этом он даже не догадывается, сколько слез я выплакала, сколько боли пережила. Из-за его дури я стала матерью одиночкой. Из-за его дебильного характера моя дочь не понимает до конца, кто такой «папа». Впрочем, я не жалею. Я не жалею, потому что судьба избавила меня от этого гнилого мужчины. Гнать Шведова надо поганой мытной, чтобы даже не смел приближаться ко мне и на милю, а не что-то решать с ним. Не известно, какая жизнь ждала бы меня дальше, если бы я осталась с ним.
