Я снова упала на кровать. Мою голову забили совсем не те мысли. Мой папа умер. Так внезапно. Наши отношения никогда не были такими уж тёплыми, но он поддержал меня, когда это было необходимо. Отец помог мне уехать в Англию, устроил на работу в посольство в Лондоне и всячески поддерживал как морально, так и материально, когда это было крайне необходимо. Думаю, после того, как я вышла замуж и три года не разговаривала с ним, он понял свою ошибку. Отношений, которые папа выстроил с Миленой годами, ему не создать со мной просто потому, что девочка-то выросла. Вдруг я почувствовала усталость. Усталость от того, что я слишком долго убегала от проблема. Действительно, проще спрятаться в другой стране, так ни в чем и не разобравшись. Я не я, если не убегу в самый неподходящий момент.

Собрав чемодан, я хотела забронировать билеты на прямой рейс до Москвы, если таковой найдется конечно же, но вспомнила про одну маленькую девочку, мнение которой нужно учитывать. Соне уже шесть с хвостиком. Она должна сама научиться принимать решения. Я же, как мама, должна считаться с её желаниями. Тем более, Кирилл не оставит меня в покое и вытрясет всю душу в попытке узнать, чья Соня дочь. Конечно, не Джейсона. Это просто смешно. Откуда ему знать? Интересно, что всё-таки было бы, если бы я набралась смелости в тот вечер дозвонилась и сказала, что у нас будет ребёнок. Кирилл любил детей, но поверил бы он мне, что это его дочь после скандала? Очень сомневаюсь.

Сколько у нас времени натикало? Семь утра? Отлично, пойду будить малышку. Для меня моя дочь всегда малышка. Ничего с этим не могу поделать. Я зашла к ней в комнату и увидела полный бардак из учебников. Мой ребёнок спит в одежде у себя на кровати. Нет, в Америке так не принято, просто я вчера слишком поздно вернулась с работы, чтобы проконтролировать происходящее дома. На полу валялись тетрадки. Соня ненавидит все гуманитарные предметы. Вылитый Кирилл. Для него математика, анализ и статистика — раз плюнуть, но попросить написать поздравительную открытку и все в этом духе станет просто бедой. Соня давно с этим мается. Бедолага. Однажды я писала за неё какое-то небольшое сочинение про детскую книжку после истерики. Учительница нас спалила, утверждая, что она ребенок во втором классе не напишет полноценнее рецензию на книжку из десяти страниц.

Я присела на край кровати и погладила дочь по голове, торчавшей из-под одеяла:

— Сонечка, вставай. Малыш, просыпайся.

Соня нехотя потянулась и посмотрела на меня сонными глазками. Ее длинные волосы спутались и валялись по всей подушке. Чувствую, сегодня у меня будет много проблем с их расчесыванием. Однажды мы сломали расчёску. Помимо характера Соня унаследовала папины кудряшки, которые зачастую доставляют нам обеим кучу проблем, но они до безумия густые, блестящие и шелковистые. Поэтому я приучила Соню заботиться о своей шевелюре. Моя дочь — маленькая русская красавица без преувеличения.

— Мам, чего? — пробормотала Соня и нехотя разлепила глаза.

Она посмотрела на меня своими голубыми глазками и хотела их закрыть, но я усадила её на кровати, чтобы не дать этому сонному человечку уснуть назад.

— Ты сегодня не идёшь в школу, а может быть и завтра. — тяжело вздохнула я и собралась с мыслями в минутной паузе. — Твой дедушка умер. Нужно лететь в Россию на похороны. Ты хочешь поехать со мной или останешься в Штатах?

— Это тот, который дипломат? Который к нам на отдых во Францию приезжал в прошлом году? — немного удивилась Соня. — Как? Когда?

— Я не припоминаю, чтобы у тебя было много дедушек. Был всего один. — сказала я и потёрла разболевшийся висок. — Сегодня от сердечного приступа. Малыш, тебе нужно решить. Я улетаю сегодня.

Соня задумалась. Заплакала. Папа хорошо знал мою дочь. Им не доводилось встречаться к. Он приезжал в Америку, когда мы только-только обживались в новой стране, потом звонил часто. Между ними так и не появилось тесной связи. Откуда же ей взяться? Мы редко виделись, много общались. Не самые лучшие отношения близких людей. Сейчас мне даже досадно, что у них не хватило времени узнать друг друга получше. Да и у меня тоже. Хотя кроме досады я больше ничего не чувствую. Наверное, если бы мне позвонили и сообщили, что что-то с Кириллом, я бы урыдылась и билась в истерике, а сейчас была бы уже в аэропорту. Одни словом, безумная я.

— Я с тобой. — наконец ответила Соня, потирая глаза. — Когда едем?

— Предварительно через пару часов. Я забронировала два билета. — я аккуратно утерла слезы с щечек дочки. — Пойдем, соберем чемодан и приведем твои волосы в порядок.

Москва

За бортом самолета уже показывались огни большого города. Города, в котором мне перестало хватать места семь лет назад. Боже, я ведь зареклась никогда сюда не возвращаться. Сказать, что мне было страшно возвращаться в Москву, — это не сказать ровным счетом ничего. В самолете у меня тряслись коленки. Сонечка была спокойна и даже немного в предвкушении нового «приключения». Конечно, она подавлена и расстроена из-за смерти дедушки, ведь так его любила. Ничего не поделать. Жизнь такая. Я же до сих пор находилась в шоковом состоянии. Моего отца больше нет. Одна мысль об этом уже пугала. Становилось жутко от мысли, что за моей спиной теперь пусто. Ох, я имею в виду, что больше некому меня поддержать. Раньше я не осознавала, насколько папа был важен. Его роль в моей жизни слишком велика, и сейчас на сердце стало чересчур одиноко. Мне не чем заполнить образовавшуюся пустоту наряду с непринятием того факта, что папа умер два дня назад. Это нечто абсолютно немыслимое.

На выходе из терминала «Шереметьево» нас с Соней встречали Милена и Олег. Никогда бы не подумала, что буду настолько рада их видеть. Вернее, нет, я всегда рада их видеть, просто сейчас мне кажется, что я не одна. Это немного иначе чувствуется в свете последних событий. Сонечка изрядно устала и начинала клевать носом, пусть в самолете еще выглядела бодренько. Я вела дочку за руку, чтобы не потеряться, и, как только к нам подошли Милена и Олег, взяла её на руки. Мне было тяжеловато нести Соню на ручках, но мой малыш утомился сильнее.

— Привет. — кивнула Милене и Олегу я, заметив, как Соня засыпает, положив голову мне на плечо.

— Спит? — Милена указала на Соню, которая уже не реагировала на людей вокруг.

— Да, перелет был долгим. У нее есть чудная особенность засыпать где угодно, когда она очень устала. — прошептала я и добавила. — Олежек, ты не мог бы помочь мне с чемоданом?

— А? Да, конечно. — Олег все это время интенсивно о чем-то думал, а потом неожиданно произнес. — Последний раз мы видели Соню, когда ей был год шесть. Тогда она была не так сильно похожа на Кирилла, чем сейчас. Ты знала? Он тоже в детстве засыпал даже на уроках.

— Да, Соня очень похожа на Шведова, но она — моя дочь. — поправила Олега я.

— Да, но Кирилл… — попытался что-то сказать мне Олег, но Милена пихнула его локтем в бок. — Ладно, я понял.

Вот это я понимаю, Милена из бабника воспитала подкаблучника. Ну, возможно, не совсем подкаблучника, однако очень близкого к нему мужа. Эх, хорошая семья у них сложилась. Я искренне рада.

— Лер, может, все-таки вы поживете у нас? Зачем тебе на эту чужую съемную квартиру. — Милена звучала с мольбой.

— Я не хочу вас стеснять, да и к вам может припереться Шведов. Я не хочу, чтобы он видел Соню. — я закусила нижнюю губу, потому что не могла никак иначе.

— Так и быть, но я останусь с вами сегодня. — с сочувствием произнесла Милена и коснулась до моего плеча.

— А как же… — начала я, замявшись.

— Я не против. Мы с Шуриком денек переживем без нашей мамы. — быстро отозвался Олег и открыл багажник своего «Лексуса». — Поехали, уже очень поздно. У нас всех завтра тяжелый день.

Мне не хотелось ничего добавлять. Олег выразился как никогда точно. Завтра будет очень тяжелый и нервный день. Я не знала, как я его переживу. В машине мы ехали в тишине. Соня спала, не слезая с моих рук. Детское авто-кресло было у Олега в машине, но я решила не будить лишний раз ребенка. Атмосфера в салоне угнетала. Я посмотрела на Милену. Только сейчас мне выдалась возможность рассмотреть её поближе, чтобы узнать, что на ней не было лица. Она плакала. Плакала не так, как я в Вашингтоне. Намного сильнее, хотя папа не был ей родным по крови, но… Мне стало стыдно за себя, за то, какой неблагодарной дочерью я стала.