— Ты жуть какой высокий. Потомок Атлантов? Или баскетболист? Я же не могу быть настолько маленького роста, а?

— Гены. И, если тебе так неудобно, я могу присесть.

— Э, нет, не нужно. Я не комплексую. Просто поинтересовалась, не принимай это за издевку, договорились? — отходит в сторону и, надавливая пальцами на выключатель, заставляет гостиную озариться ярким теплым светом. Морщится, потому что привыкла к темноте и ладонью прикрывает глаза. Я пропускаю смешок. — Не смейся! Иначе снова буду игнорировать.

Лицо вмиг приобретает серьезное выражение. Айви, замечая подобное, растягивает губы в полуулыбке. Видимо, сдерживая смех и считая меня идиотом, готовым подчиняться любому её приказу. Но я сейчас, если честно, готов на что угодно. Только бы все было хорошо. Она замечает это.

— О-ох, расслабься ты. Я просто шучу. У меня своеобразный юмор, не спорю. Но не воспринимай все всерьез.

— Прости.

Айви направляется в сторону дивана. Я осторожно шагаю за ней, хотя на самом деле боюсь даже смотреть на нее. Мне мало верится в происходящее, если честно: найти человека, который способен видеть мертвых, огромная редкость. Раньше я в потусторонние миры не верил, равно, как и в гадалок или медиумов. Не думал об этом, да и не хотел — если жив, значит нужно делать все, чтобы не думать о смерти. А вот сейчас, видя собственными глазами происходящее, удивлен и если не сказать, что обескуражен. Не только из-за того, что она может видеть меня, но и потому что говорит.

Хоть изначально и пыталась игнорировать.

— Как тебя зовут? — интересуется, сбрасывая кроссовки. С ногами забирается на диван и снова тянется за сигаретой, предварительно поставив пепельницу рядом. — Раз ты уже знаешь мое имя, то и мне бы хотелось знать твое.

— Лео. Лео Коуэлл.

— Что ж, Лео, — она вновь растягивает губы в легкой полуулыбке. — Приятно познакомиться.

Киваю. Айви рукой указывает на стоящее напротив кресло. И как бы абсурдно это не звучало, как бы намекает мне сесть. Осторожно приземляюсь на край, не зная, куда деть взгляд. Она же, тем временем, прячет сигарету за ухом, насупившись.

— По-моему, я просила тебя расслабиться.

— Извини.

— И прекрати извиняться уже. Ох. Аж тошно, что ты такой правильный! — вздыхает. — Я серьезно, ты ни в чем не виноват. Это моя вина. Не нужно было делать вид, что я ничего не замечаю. В итоге — ты думаешь, что мешаешь мне. А я… уф. Теперь мне ясно, почему цена на дом была такой несущественной. Ты, видимо, бонус.

Стягивает резинку, и волосы падают на плечи, делая её лицо еще необычнее, чем прежде. А затем, опираясь локтем об колено, зачесывает их назад.

Я не знаю, что в таких ситуациях нужно говорить. Если бы мое чувство юмора было хотя бы на йоту лучше, я бы, несомненно, развеял подобную атмосферу шуткой. Но мне на ум ничего не приходит. Просто смотрю на нее, наблюдаю, пытаюсь запомнить этот момент. Момент нашего знакомства и первого настоящего контакта.

— Я не буду спрашивать про то, что случилось. Не вижу в этом особого смысла, ибо тебе наверняка неприятно вспоминать об этом. Что касается меня… все довольно просто — от призраков много проблем. И я игнорировала тебя не из-за того, что ты мне не нравишься. Мне, по правде говоря, многие призраки не по душе. Просто это… сложно. Они все начинают просить меня помочь. Ну, знаешь, связаться с их родственниками, передать им что-то. Или просят остаться. Людей, подобных мне, практически нет. Я, так сказать, самородок и это усложняет мне жизнь.

Взгляд Айви блуждает по желтым огонькам лампы, что отражаются в окне. Через форточку слышится шум моря и разговоры редких прохожих, прогуливающихся вдоль берега. Она закусывает губу, усмехаясь, и ждет моей реакции. А мне и сказать ей нечего. Поблагодарить? Не думаю, что стоит: была бы её воля, отказалась бы от этой тяжкой ноши и не подумала бы об окружающих. Единственное, что я могу — посочувствовать.

— Не хочу ввязываться в это, понимаешь? Снова наступать на те же грабли, чтобы угодить эгоистичным прихотям тех, кто требует с меня больше, чем я могу. Это проблематично. И тяжело.

— Тогда почему ты сразу не отказалась от покупки дома?

— Потому что ты прятался. И Мириам… она в тот день слишком вымотала меня. Может, поэтому я тебя не заметила. Так или иначе, даже если я останусь, в чем польза? Ты мертв. Как бы хреново это ни звучало, но это так. И я буду напоминать тебе о том, что я — здесь, а ты — там.

Айви пожимает плечами. Достает сигарету, зажимает её меж губ и закуривает.

— И куда ты пойдешь? — говорю я. — Ты не сможешь продать этот дом за день, а жить у друзей — такой себе вариант. Особенно, если учесть, что ты совсем недавно приобрела дом. Я не уговариваю тебя остаться навсегда или выполнить сотню моих требований. Этот дом… он достался мне от родителей. Они умерли, когда мне стукнуло пятнадцать. Я не был здесь пять лет, потому что боялся, что скорбь по ним сожрет меня. Боялся вспоминать, да и помнить, в общем-то. Въехал сюда и думал, что у меня получится побороть свои страхи. Начну мечтать, представлять наилучшую жизнь. Но когда умер, то осознал, что даже при жизни я был один. Сейчас ничего не поменялось — смерть родителей помогла смириться с произошедшим быстрее. Так что просить тебя о том, чтобы передать моим родственникам, как я скучаю не потребуется. Достаточно просто жить, делать свои дела, создавать уют, работать. Я не доставлю проблем. Просто… не хочу быть причиной твоего переезда.

Во взгляде её я вижу сомнение. Еще бы! Верить россказням призрака — чревато последствиями. Но есть выбор? У меня — нет, ведь уйди она сейчас, и я снова начну вспоминать. Теряться между реальностью и вымыслом, что поглотит без остатка. Сложно. Тяжело.

Айви кусает губу. Смотрит на меня долго, изучающе, с примесью грусти и сожаления. Я думаю, что это лучше, чем ничего.

— Я хотел бы исчезнуть. Но не могу. Потому что страшно. И потому что твое появление в этих стенах что-то изменило. Желание пропало. Я приму любое твое решение, даже если ты захочешь продать дом и забыть об этом.

— Хорошо, — она кивает. — Тогда я хочу подумать об этом.

— Как скажешь.

Тушит сигарету и поднимается с места. Я остаюсь в гостиной один, наблюдая за тем, как листы позеленевших деревьев качаются из стороны в сторону.

— Лео! Ну-ка улыбнись и скажи «Сыр»!

Вспышка. Из полароида вылетела фотография и Фиби затрясла её, чтобы поскорее проявить изображение. Улыбнулась, а затем начинала рассматривать фото, сдерживая смех и упираясь щекой в мой подбородок.

— Ну и лицо.

— Я же говорил, что не особо фотогеничен.

— Теперь верю, — след от помады и запах кипарисов, что источала её кожа. Внутри потеплело и улыбка расплылась по губам как по наитию, а руки с привычной быстротой стиснули её в объятиях. Фиби засмеялась — громко, будто звон колоколов, что пробивает в церкви для начала молитвы. — Но ты все равно красавчик. Мой красавчик.

Глаза Фиби всегда излучали свет, которым я никогда наделен не был. Она тянулась ко мне, требовала ласки и заботы, как кошка, что лезет под руку. Я завидовал ей: подобные чувства с моей стороны были будто пластмассовыми. Влюбленность или любовь, которую она испытывала казалась настоящей, живой, безрассудной, исцеляющей. Мне нравились эти моменты нашей своеобразной близости: прикосновения, её запах, тембр голоса в тишине комнаты, дыхание. Как вздымалась её грудная клетка, как билась жилка на шее, приоткрытый рот и расширенные из-за эмоций зрачки глаз.

Айви выглядит умиротворённой, когда спит. Её грудь вздымается равномерно, дыхание ровное, а сжатая меж рук игрушка навивает мысли о детстве. Не знаю, к чему я вспомнил о Фиби, смотря на нее. Что делаю в её — или все-таки моей? — спальне, я тоже без понятия. Раз за разом всматриваюсь в рисунок жирафа, пытаюсь провести по нему пальцами. Как тогда, перед вечеринкой. Но не выходит. И это разочаровывает. Моя бесполезность.

Наблюдать за Айви мне нравится. Она как ребенок, которого хочется погладить по волосам и поправить сползшее одеяло. Я усаживаюсь рядом, проводя ладонью по голове. Хочу почувствовать тепло, мягкость, хоть что-нибудь. Раз за разом повторяю свои действия, а затем и вовсе ложусь рядом, в нескольких сантиметрах от её лица. Темные пряди спадают на щеки, губы приоткрыты и она смешно сопит, иногда дергая во сне носом. Думаю, ей снится что-то беспокойное и крайне неприятное.