Просто есть что-то, что все еще держит. Знать бы только — что.

Вместо ответа я только касаюсь её губ, заставляя просьбу повиснуть во воздухе. Пустое обещание — не то, чего Айви заслуживает, возможно поэтому я стараюсь обойти это все стороной, чтобы только не задумываться об этом всерьез.

Комментарий к 11 глава. Осознание Ой, девочки, как это сложно писать (а читать еще тяжелее, мне кажется) вы не представляете... Ведь с каждой главой у меня болит сердце за них все сильнее.

Кстати, хотела предупредить, что из-за моей работы выход глав будет не таким частым, к сожалению. Но я буду изо всех сил стараться радовать вас, чтобы вы не забыли о моих героях и их истории, которая когда-нибудь подойдет к концу. Так что жду от вас (как и всегда) обратной связи.

Спасибо, что вы со мной <3

========== 12 глава. Диссонанс ==========

Комментарий к 12 глава. Диссонанс Саундтрек главы:

the neighbourhood — the beach (instrumental slowed)

Диссонанс разума и чувств неизбежен.

©Дмитрий Семенихин

Фрейл встречал меня теплым летним ветром и знойным солнцем посреди плывучего безоблачного неба. Помню, что футболка липла к спине, а ремешок тяжелой дорожной сумки давил на плечо. Но я вдыхал этот неимоверно свежий и сладкий на вкус воздух, стараясь побороть мандраж — часть меня боялась ступить и шагу, а другая, несмотря на все страхи и предрассудки, пыталась подтолкнуть к дверям кампуса.

Я упорно медлил. Знал, что должен, но останавливал себя каждый раз, когда малейшая уверенность зарождалась в сердце — думал, что стоит вернуться обратно, не теша себя надеждой на будущее. Смятение, в котором я находился, стало разрастаться, подобно метастазам. Вместе с тем зарождались и мысли о том, что там, откуда я бежал — в какой-то степени это действительно было бегством — меня ничего не ждало.

Некому было ждать, ведь вся моя семья погребена под землю, а единственное, что осталось — родной дом, в который пришлось бы однажды вернуться. Именно поэтому переступить через себя было сложно, равно, как и порог кампуса — носящиеся рядом со мной студенты наперевес с вещами, сумками и с дурацкими улыбками на лицах тягали коробки. Им, как и положено, помогали родители: кто-то выгружал из багажников пакеты, кто-то просто болтал со своими детьми.

Я смотрел на все это и думал, что у меня, наверное, могло бы быть также: мама помогала бы мне обустраиваться в комнате, а отец с улыбкой трепал бы по волосам, приговаривая слова ободрения и прося звонить, как только начнет что-либо тревожить. Бабуля стояла бы поодаль, с трубкой в руке и в своей излюбленной шляпе, молча улыбаясь мне теплой улыбкой. Если бы только иллюзия сумела принять реальные очертания.

Стало невыносимо тоскливо, отчего пальцы сильнее впились в ремень сумки. Перестать поглядывать на счастливых студентов и их родителей у меня не получалось — до боли хотелось того же. Но отвести взгляд было необходимо: задержись я еще в этих чувствах на секунду дольше, бросил бы все и уехал обратно, наплевав и на будущее, и на себя самого.

— Твои тоже не приехали? — послышалось откуда-то сбоку. Взгляд зацепился за светлые короткие волосы, а затем переместился на лицо стоявшего рядом. — Погано, наверное. Моя мама, даже заплати ей сотню баксов, навряд ли бы согласилась проводить меня в колледж.

Тень грустной улыбки мелькнула на достаточно красивом лице, которое освещали ломаные лучи солнца — стояли мы около дерева, но отбрасываемая листами тень нисколько не спасала от жары. Парень, держащий в руках коробку, осторожно поставил ту на траву, а затем смахнул со лба пот, достав из-за уха сигарету — в точности так, как любит делать это Айви.

— Не лучшая информация для первого знакомства, — хмыкнул я, когда незнакомец подкурил сигарету, устремив взгляд на возящихся с вещами студентов. На одной из рук я заметил татуировку, а в ухе — кольцо, что поблескивало в свете солнца. Мелкие черты лица, вкупе со светлыми волосами смотрелись довольно симпатично, чего нельзя сказать о глазах — в тот момент, когда нам удалось пересечься взглядами, я увидел одно единственное сходство между нами, не заметить которое было сложно — такой же потухший и неживой взгляд, в котором не было ничего, кроме какой-то вселенской усталости, скрывающейся за темно-зеленой радужкой. — Но ты прав. Поганое чувство.

Уголки его губ заметно дрогнули в улыбке. Прежде, чем я успел опомниться, он выставил ладонь вперед, словно после моих слов нашел своего единомышленника.

— Я Арчи, но многим нравится звать меня Бальт.

— Лео, — не сомневаясь ни секунды, я пожал прохладную ладонь, отмечая, какой шершавой она казалась наощупь.

Еще тогда я не знал, что мать Арчи любила прикладываться к бутылке, а к поступлению сына в колледж отнеслась весьма негативно — теперь, как оказалось, ей придется искать деньги на выпивку самой. Трудно представить, каково было Арчи все это время, справляясь не только с моральной тяжестью из-за матери, но и зарабатывая на жизнь самому. Поэтому боль, что пряталась глубоко внутри него, показалась мне близкой и… понятной даже без слов, несмотря на то, что истории наши были непохожи между собой. Я ощущал все будто на интуитивном уровне, понимая, что не стану затрагивать эту тему до тех пор, пока он сам не решит ею поделиться — слишком сложно раскрыть свое сердце, когда прячешься от накопившегося груза за маской извечного весельчака, коим и казался всегда Арчи.

Его улыбка, казалось, никогда не исчезала с лица — подколы, глупые насмешки, не вызывающие обиды, попытки внести в разговор долю юмора. Порой он напоминал мне Сида, с которым было так же легко и просто, словно прожил с этим человеком всю жизнь бок о бок. Но в глазах Сида всегда бурлила жизнь, а вот в глазах Арчи…

В отличие от меня, потерявшего всех близких, у него оставался отец, общение с которым было весьма теплым, пускай и отстранённым: новая семья, новые возможности, забытое старое, в котором существовал его сын. И, наверное, чтобы загладить свою вину он без слов оплатил обучение Арчи, не задавая вопросов о том, почему именно этот колледж, находящийся вдали от родного дома. Так, наверное, было легче — быть на внушительном расстоянии, чтобы не сорваться обратно.

Думаю, по этой причине Арчи и подошел ко мне первым. Мы оба чувствовали себя одинаково паршиво, обоим не хотелось обнажать эти ощущения, оба знали, что не станем расспрашивать о причине такого поведения — в этом не было никакого смысла. Лезть к человеку в душу — последнее, чего хочешь, когда у самого внутри пустота, заполнить которую по сути нечем. Вроде и сменил обстановку, надеясь, что станет легче, но остался таким же — разбитым, с кучей волнений о том, что будет и как теперь жить дальше.

Этот поступок стал негласной благодарностью, с которой началась наша весьма необычная дружба: пара брошенных фраз и рукопожатие, стоя посреди зелени и радующихся новой жизни студентов. До боли просто, без лишних помыслов и ожиданий, как мне и хотелось. И ему, безусловно, хотелось того же — я видел это в отражении его глаз, слышал в его голосе и чувствовал кожей, что обдувал теплый ветер Фрейла.

Когда я возвращаюсь мыслями к этому событию, думается, что это был своеобразный знак от судьбы. Что-то вроде послания, которого в упор не видишь, но после случившегося начинаешь о нем задумываться. Если бы тогда Арчи не сделал шаг и не заговорил со мной, я действительно сорвался бы домой, и плевать, что было бы дальше. Вернулся бы к своей скучной жизни, нашел подработку, чтобы сводить концы с концами, погряз в своих мыслях и страхах окончательно. Жизнь стала бы похожа на день сурка, закончившись однажды в петле или, думаю, в алкоголе. Такой исход стал бы правильным, реши я бежать. Но что-то в тот момент во мне сломалось, рухнуло вниз, оставив только уверенность в том, что сбегать — неправильно. В том, что у меня должно получиться. Не так, как я представлял или ожидал, уповая на свою неспособность проявить смелость, ведь все оказалось куда проще — опасения канули в лету. И смотря на свою жизнь теперь — можно сказать, трезвым взглядом — я понимаю, что ощущение, будто я переполнен горечью и тоской, стало каким-то далеким — появившийся так вовремя Арчи отмел его в сторону, не подозревая о том, что оказал мне услугу.