Обстрел продолжался еще с час, пока совсем не стемнело. Некоторые ядра были светящиеся. В сумерках они летели к крепостной стене, оставляя за собой широкий огненный хвост, как кометы. Защитники давно исчезли со стены и кроме нас, некому было любоваться этим мрачным зрелищем.
Я поглядел на гренадер, готовых к штурму и построенных в узкие колонны. Некоторые держали кривые лестницы, наспех сооруженные из стволов деревьев. Солдаты срезали их вокруг города и связали между собой.
Глядя на них, идущих навстречу смерти, я подумал, ох нет, ребята, вы меня извините, но сегодня я обойдусь без геройства. Я пощупал раны, полученные в последние дни и ощутил невероятную усталость. Сейчас бы принять ванну и просто выспаться от души, вот чего я желал больше всего.
Как бы я не хотел посмотреть штурм, но природа взяла свое и я сам не заметил, как уснул.
Приснилось мне, что остался я в пустыне, а вокруг только песок и ветер, тихо свистя, тащит перекати-поле. Солнце ярко светило в глаза и я зажмурился и прикрылся от него рукой. Помню, я еще подумал во сне, что надо найти убежище или выкопать яму в песке и там спрятаться от жары.
А затем все вокруг неожиданно покраснело, как во время заката. Я поглядел вверх и увидел, что солнце вдруг стало багровым и темным, как красная монета на розовом небе. Ничему уже не удивляясь, я увидел, как от солнца отделилась и упала огромная красная капля. Она беззвучно свалилась на землю и раздался грохот.
Я продолжал стоять, теперь уже не хмурясь, а от солнца отделилась еще одна капля и снова обрушилась на землю со страшным грохотом. Я стоял, словно прирос к земле, а с солнца через равные промежутки продолжали падать кровавые капли. Они уходили куда-то далеко за горизонт и исчезали.
Не знаю, сколько я так стоял, во сне время идет совершенно по-другому. Поначалу ничего не произошло, а потом я увидел вдали темную полосу.
Я продолжал с любопытством вглядываться в эту полосу, пока не заметил, что от каждой новой капли она становится все выше и больше. Затем я заметил, что полоса приближается.
Оказывается, это был огромный вал красного цвета, высотой с двадцатиэтажный дом. Он катился прямо на меня, а я не мог во сне шевельнуть и пальцем и просто беспомощно глядел, как приближается смертельная опасность.
Кровавая волна неслась с ужасным грохотом, будто разом мчалась сотня поездов. Я стоял и смотрел, не шевелясь. А затем вал обрушился на меня, подхватил с собой, закрутил, потащил и понес неизвестно куда.
— Эй, ваше благородие, живы? — спросил меня осторожный голос.
Я проснулся и увидел в полумраке перед собой солдата из гренадерского полка. Он осторожно тряс меня за руку. Плечо немедленно заболело и я отодвинулся.
— Позвать врача? — спросил солдат. — Что-то сильно кричали вы во сне.
— Нет, не надо, спасибо, — ответил я и тут в очередной раз грохнули пушки. Я понял, отчего красные капли во сне падали с таким похожим грохотом. — Что же, стену еще не пробили?
— Еще нет, ваше благородие, — ответил солдат и выпрямился. — Стоит проклятая и даже не колыхнется. Хорошо построили.
Со стороны стены раздался страшный грохот и всплески от падения в ров чего-то огромного. Надо понимать, это наконец-то обвалилась стена.
— Ого, вот оно, — сказал солдат и побежал куда-то в темноту.
Прозвучал сигнал к построению. Я поднялся и, прихрамывая, пошел вперед, чувствуя, как гудит голова после заполненного кошмарами сна.
По пути мне встретился Смирный. Я проверил два штуцера и пистолеты, все почищено и заряжено, а значит, готово к сражению. Сначала я гадал, что за волшебник исполнил мои желания, а потом вспомнил, что просил Рутникова направить денщика, присмотреть за моим конем и оружием.
Моего второго коня, Дикаря, забрали казаки, потому что сильно нуждались в запасных верховых животных. Казаки постоянно патрулировали вокруг города и присматривали, чтобы кокандцы не вернулись и не ударили нам внезапно в тыл.
Сев на Смирного, я потихоньку поехал туда, где, по моему мнению, стояли палатки пехоты. Все, чего я хотел, это выспаться. В темнот раздался топот копыт и навстречу мне вынырнули гусары, а затем казаки.
— Здоров, Витя? — спросил Рутников, проезжая мимо.
Я узнал других гусаров, участвовавших со мной в патрулировании день назад. Все они сосредоточенно смотрели в темноту.
Снова выстрелили пушки, а потом надолго замолчали. Я сидел в седле, а потом услышал вдали громкое: «Ура!», резкий треск ружейных выстрелов и снова «Ура!». А затем наступило молчание, прерываемое далеким глухим стуком копыт. Далеко со стороны реки завыли шакалы.
Мне вдруг показалось, что я остался один-одинешенек на многие километры вокруг. Ночь выдалась безлунная, небо затянули облака, предвещая пасмурную погоду, хотя здесь на юге, казалось, забыли, что такое дождь. Мне показалось, что сейчас на меня обрушится кровавый вал из сна и я ударил Смирного ногами и послал вслед за уехавшими гусарами.
Стены Туркестана виднелись издалека, местами освещенные факелами. Я смутно мог разглядеть, как возле основания стен копошится густая темная масса. Внезапно на стене полыхнул костер и тут же обрушился вниз. Я услышал далекие крики. Кажется, нашим ребятам не помешала бы помощь, даже такого усталого и израненного бездельника, как я.
Наплевав на желание завалиться где-нибудь под деревцем и уснуть, я поскакал к городу. Копыта коня глухо стучали по глинистой почве, в ушах трепыхался легкий ветерок.
Страха не было, наоборот, я всю дорогу размышлял о том, что нахожусь в этой экспедиции в каком-то своем, небывалом и уникальном положении. Фактически, я гражданское лицо, иноземец, прикрепленный к штабу Суворова в качестве даже не добровольца, а ученого, занимался чем угодно, но только не научными изысканиями.
Мысленно я поблагодарил судьбу за то, что угодил во время, когда любой документ можно сделать с относительной легкостью и также запросто можно создать себе биографию. Сейчас здесь еще нет такой бюрократии, которая могла бы проследить мое истинное происхождение и направить работать по своей специальности. Я более-менее свободен и могу действовать, как угодно, хотя бы даже сейчас, когда я по собственной инициативе, без приказа сверху, направился в рискованное мероприятие по захвату крепости.
Впрочем, пока я добрался до города, моя помощь больше не понадобилась. На стенах появилось все больш факелов. Я увидел, что их держали давешние защитники Туркестана, в шлемах и без. Они смеялись и улюлюкали, кидая вниз камни.
Навстречу мне пронесся конь без всадника. Я продолжал скакать и вскоре подъехал ко рву. Мимо меня пронеслись казаки, многие без шапок, лица в крови. Затем назад к нашему лагерю промчались гусары и я заметил, что они несут импровизированные носилки из обломков лестницы, а на носилках лежит человек в светлом мундире. С замиранием сердца я узнал Милорадовича. Гусары унесли командующего прочь, а в темноте что-то шуршало и я увидел, что защитники пускают стрелы со стен.
Изо рва с ругательствами карабкались гренадеры и строились в колонну. Я встретил знакомого капитана, а он спросил:
— Ты чего здесь шастаешь? Сдурел, что ли? Конные все ушли уже, офицеры поранены, мы прикрываем отход.
— Как так? — спросил я. — Разве не взяли город?
На стене снова вспыхнул огонь. Оказывается, это защитники подожгли огромный котел с маслом и тут же вылили вниз, к подножию стен. К счастью, все солдаты уже отошли назад. Горящее масло растеклось по стене и верхней части рва. В полыхающем огне я заметил несколько неподвижных тел во рву, плавающих в воде. Я развернул коня и крикнул:
— Если есть раненые, давайте я отвезу их.
На Смирного усадили двоих окровавленных солдат. Один был в сознании и мог управлять конем левой рукой. Они поскакали назад в расположение наших войск, а я побрел вместе с гренадерами. Капитан рассказал мне, что произошло.
Оказывается, никакой бреши в стене не было. Грохот, что мы слышали, был вызван обрушением части стены и только. Сама стена уцелела. Когда войска подошли к ближе, они обнаружили это, но Милорадович решил продолжить атаку. Он лично возглавил наступление.
